Надвигался юбилей Андрея. Сорок лет. Двадцатое марта, среда.
Надька решила отметить юбилей в своем новом доме, назвать гостей на среду и накрыть стол.
Сославшись на занятость, Андрей попросил перенести праздник на субботу, но Надька не согласилась. Праздновать надо в тот день, когда родился. Это день рождения, а не выпивка по случаю.
Аналогичный разговор произошел со Светланой. Светлана тоже не согласилась переносить на другой день, заказала ресторан на среду, на семь часов вечера.
Андрей попросил Надьку собрать гостей к обеду, перенести застолье на три часа дня.
Надька села составлять список гостей. Она обожала знаменитостей, как чеховская попрыгунья. Подруга Нэля работала на телевидении, ей было поручено привести пару звезд, желательно с гитарами. Чтобы было весело.
Были приглашены: Нина с мужем-архитектором, Нэля, Борис с мамашей, Ксения, само собой, и американец, снимающий вторую квартиру. Получилось двенадцать человек по количеству мест за столом.
Детей и Таню можно будет в крайнем случае посадить за маленький столик.
Андрей явился к часу дня, за два часа до назначенного времени. Он взялся самолично готовить плов. Его научил в армии узбек Рустам.
Надька пригласила повара из ресторана и двух официанток. Она не собиралась уставать и уродоваться. Это время кончилось. Деньги делали ее свободной и уверенной. Американец платил аккуратно и вел себя скромно: баб не водил, смотрел кротко. Надька подозревала, что он голубой, но это ее не касалось. Касались только деньги и сохранность жилья. С этим было в порядке. У американца был прекрасный ненавязчивый парфюм. Он благоухал, как розовый куст, и это тоже наводило на мысли.
Андрей надел передник и стал колдовать. Сначала перекалил масло в настоящем казане. Потом в кипящее масло бросил баранью косточку, чтобы она вобрала в себя все токсины. Официанты, как фокусники, резали морковь соломкой, лук кольцами, баранину — не крупно, но и не мелко.
Косточка шипит, потом выкидывается. Начинается погружение продуктов в определенном порядке, надо знать, что за чем. Андрей руководит, повар подчиняется, дети дерутся, Таня растаскивает детей, запах по всей улице. Окна открыты, под окнами собираются кошки и смотрят вверх.
Андрей и Надька пробуют мясо, глядя друг на друга. В глазах вопрос: «Ну как?» Хорошо! Птица счастья зависает над самой головой.
Хорошо! Вся жизнь впереди. Надейся и жди.
Гости, конечно, опоздали. Пришли не к трем, а к четырем. Но это как обычно. В России считается нормальным опаздывать. Это тебе не Германия. Только американец и Ксения пришли вовремя. Ксения командовала официантками и Джорджем, которого называла Жора. Американец охотно подчинялся Ксении, ему нравилось быть ведомым. Надьке показалось, что он не голубой, а просто закомплексованный. Стесняется ровесниц. С Ксенией ему было комфортно. Она была старше его на пятнадцать лет, сочетала женщину и мать в одном лице. Разница в возрасте была заметна, но, с другой стороны, почему мужчинам можно иметь молодых спутниц, а женщинам нельзя?…
Наконец гости ввалились и окаменели. Замерли. Потеряли дар речи.
Квартира ударила всех как током.
— Версаль… — произнесла Нэля, которая никогда не была в Версале.
— Эрмитаж, — произнес новоявленный Олег из «Фабрики звезд», который приехал из Томска и никогда не был в Эрмитаже.
Алиса вся перекрутилась от зависти, переходящей в ненависть.
Борис был горд за Надьку. Только он один знал, сколько в это вложено энергии и труда, не говоря о деньгах.
Надька сияла глазами, белыми зубами, хрустальным колье, — всем своим существом. Квартира — это ее докторская диссертация. В ней отражался весь ее человеческий потенциал.
Запахи накрывали всех с головой. Уселись за длинный стол. Официанты скрывались за колоннами, как на приемах в посольстве. Держали весь стол в поле зрения и возникали, когда требовалось подлить вина, сменить тарелку, подложить закуску.
Олег из Томска понимал, что его пригласили петь, но чувствовал себя полноправным гостем. Он поднялся и произнес тост:
— За красоту. Красивая хозяйка с красивым мужем в красивом интерьере.
— Сначала за юбиляра, — поправила Ксения. — Андрей, за тебя…
Андрей поднялся. Он был прекрасен: по-юношески худощав, в черно-белом, большеглазый, буквально — исполненный очей. Надька смотрела и слепла от его красоты.
— Как приятно видеть любящих супругов, — заметил американец.
Нэля поднялась и проговорила:
— Ничему в жизни не завидую. Только красивой семье. Чтобы все было: и дети, и деньги, и любовь, и верность.
У самой Нэли все продолжался ее долгоиграющий роман. При ней были любовь и верность, а детей и денег у нее не было.
Алиса из всего набора могла похвастать только деньгами. Всем чего-то не хватало. А у Надьки было все — двое детей, деньги и любовь. Осталась мелочь: штамп в паспорте. Но ведь это действительно мелочь.
Олег из Томска расчехлил гитару и стал петь. Все унеслись мечтаниями. Джордж слушал раскрыв рот, впитывал русскую душу. Он был филолог-славист, изучал славянские языки. Язык отражает душу, и, значит, понимание души входит в профессию.
На столе не было ни одного проходного блюда, все — изысканные, сложнопостановочные, требующие большого времени и кулинарных знаний.
Наконец повар принес казан с пловом. Больше уже никто ни к чему не прикасался, ели только плов. Надьке казалось, что она слышит урчание. Все забыли, зачем собрались.
— А что это за приправа? — спросила Алиса.
— Зира, — ответил Андрей.
— А-а… вот в чем дело…
Как будто дело в приправе. Плов — это процесс. Его не готовят, а создают. Андрей — творец.
— Ну скажите что-нибудь! — взмолилась Ксения.
— За Надежду! — вспомнил Борис. Он-то знал, кто здесь главный.
Все выпили с большим энтузиазмом.
Снова принялись за плов и ели до тех пор, пока не отвалились.
От хорошей еды вырабатывался гормон удовольствия. Алкоголь сообщал легкое смещение.
Олег снова поднял на колени гитару и запел — не подвывая, как на телевидении, а просто совмещая музыку со стихом. Песня накрывала всех новым осмыслением бытия.
Как прекрасна жизнь на самом деле. Счастье — вот оно… Можно дотянуться и потрогать.
Андрей посмотрел на часы. Он опаздывал. Стрелка сместилась за семь часов. Значит, гости собираются и усаживаются за стол. Светлана в дурацком положении.
Андрей тихо выскользнул в прихожую. Снял тапки. Сунул ноги в туфли.
Надька стояла за спиной, смотрела, как он завязывает шнурки на ботинках. Адреналин, подогретый водкой, волнами подступал к голове. Надвигалась ярость, но ее надо было прятать, сглатывать обратно.
Андрей ушел. Хлопнула дверь.
Надька вернулась в комнату без лица. Вместо ли-ца — белый блин. Все поняли: что-то случилось.
— А куда он ушел? — не понял Джордж.
— К жене, — сказала добрая Алиса.
— А он вернется? — поинтересовался простодушный Олег.
— Пой, — подсказала Нэля.
Олег запел что-то веселое и озорное. Лука подошел к бабушке.
— Потанцуй, — попросила Ксения.
