постройке собора св. Петра, депутаты много раз пытались удалить его, и так как им это не удавалось, то они при всяком удобном случае делали какое-нибудь нелепое возражение, нынче одно, завтра другое, чтобы взять его измором, ведь был он стар и сил у него не хватало. Надсмотрщиком по постройке состоял Чезаре да Кастельдуранте; он умер в это время, и Микеланджело, чтобы дело не пострадало, послал на его место по собственному выбору Луиджи Гаета, который был очень молод, но для этой должности вполне подходил. Депутаты, часть которых, чтобы захватить в свои руки постройку, много раз пытались привлечь Нанни ди Баччо Биджо, подстрекавшего их на то и сулившего им великие выгоды, не приняли Луиджи Гаета; узнав об этом, Микеланджело вне себя от гнева не захотел руководить постройкой; тогда начали они повсюду распространять слухи, что он никуда не годится, что нужно ему найти заместителя и что будто бы и сам он не захотел связываться с собором. Все это дошло до Микеланджело, он послал Даниелло Риччарелли да Вольтерра к одному из наблюдателей, епископу Ферратино, который передавал кардиналу ди Карпи про слова, сказанные Микеланджело одному из своих слуг, будто он не хочет больше возиться с постройкой. Даниелло сказал, что совсем не того хочет Микеланджело. Ферратино сожалел, что Микеланджело своего мнения не сообщил, и говорил, что хорошо бы назначить ему заместителя и что охотно он принял бы на это место Даниелло, на назначение которого согласился бы, вероятно, и Микеланджело; потом он дал знать депутатам от имени Микеланджело, что заместитель найден, но представил им не Даниелло, а вместо него Нанни Биджо, который явился и был принят наблюдателями, но дело вперед не двинул, только приказал устроить деревянные мостки с той стороны, где папские конюшни, чтобы отсюда с холма прямо был проход к большой нише, обращенной в эту сторону, и спилил несколько толстых елей, говоря, что слишком много истратится канатов, если поднимать наверх материалы, гораздо лучше перетаскивать по этим мосткам. Узнав об этом, Микеланджело тотчас же пошел к папе и нашел его на площади Капитолия; там стоял такой шум, что Микеланджело просил его пойти во дворец и сказал ему: «Святой отец, депутаты назначили мне заместителя; не знаю, кто он такой, однако если им и вашему святейшеству известно, что я уже не у дел, то я уеду отдыхать во Флоренцию, буду служить великому герцогу, он так этого хотел, жизнь свою окончу у себя дома, отпустите меня с миром». Папа огорчился и, милостивыми словами его, одобрив, приказал ему явиться для переговоров в тот же день в церковь Арачели; он собрал там депутатов и пожелал узнать о причинах происшедшего; они отвечали, что постройка гибнет и что им допущены ошибки; поняв, что это неправда, папа поручил Габрио Сербеллони отправиться на постройку и все осмотреть и узнать, что предполагал делать Нанни. Так и было исполнено. Габрио убедился в том, что все это коварные выдумки без всякой правды, и прогнал Нанни с постройки, изругав его в присутствии многих особ, и упрекал его за то, что по его вине рухнул мост Санта-Мария, и зато, что, взявшись дешево очистить анконскую гавань, он в один день ее так засорил, как море не засорило бы в десять лет. Так кончилась работа Нанни по постройке собора, которую Микеланджело в течение 17 лет всячески старался так скрепить, чтобы после его смерти завистливые преследователи ее не исказили, но теперь от этого она вполне защищена и спокойно можно возводить купол. Из этого явствует, что Бог, покровитель праведных, защищал его в течение всей его жизни и содействовал всему, клонящемуся ко благу постройки и к защите Микеланджело, вплоть до его смерти. Переживший его папа Пий IV отдал распоряжение лицам, наблюдающим за постройкой, чтобы они ничего не меняли в планах Микеланджело, и более еще настойчиво рекомендовал следовать им преемник его Пий V, который во избежание разногласий объявил проекты Микеланджело не подлежащими никакому изменению и исполнение их поручил архитекторам Пирро Лигорио и Якопо Виньола; так как Пирро самонадеянно захотел нарушить и изменить план Микеланджело, он позорно был удален с постройки, предоставленной одному Виньоле. Этот папа, заботившийся, о постройке не менее усердно, чем о религии христианской, беседовал с Вазари, явившимся к его стопам в 1565 году и вторично вызванным в 1566 году, о том, как в точности соблюсти проекты Микеланджело. Для большего порядка его святейшество приказал Вазари и своему личному казначею мессеру Гульельмо Сангаллетти передать заведовавшему постройкой епископу Ферратино папское распоряжение, чтобы он внимательно отнесся ко всем указаниям и важным сведениям, которые имеет ему сообщить Вазари, дабы замечаниями какого-нибудь коварного и самонадеянного человека не исказился план, завещанный талантами покойного Микеланджело; при этом присутствовал мессер Джованбаттиста Альтовити, друг Вазари и поклонник Микеланджело. Ферратино выслушал речь Вазари, отнесся внимательно к каждому его указанию и обещал, что он сам соблюдет нерушимо и другим прикажет соблюдать планы и проекты, оставленные после Микеланджело, что он будет покровителем и защитником и хранителем заветов великого человека.
Возвращаясь к Микеланджело, признаюсь, что еще почти за год до его смерти Вазари тайком принимает меры к тому, чтобы герцог Козимо Медичи через своего посла мессера Аверардо Серистори убедил папу ввиду дряхлости Микеланджело установить наблюдение за его прислужниками и посетителями и в случае внезапной кончины, обычно постигающей стариков составить опись и наложить арест на все вещи, рисунки, картоны, модели, деньги и все его имущество чтобы передать на постройку собора все относящееся к ней и точно так же поступить со всем относящимся к сакристии, библиотеке и фасаду Сан Лоренцо и чтобы ничего не выносили из дому, как это часто случается. Эти, не лишенные оснований, распоряжения и были выполнены.
Племянник его Леонардо собирался послом папы ехать в Рим. Предчувствуя, что дни Микеланджело сочтены; Микеланджело был обрадован его намерениями и, захворав изнурительной лихорадкой, сейчас же велел Даниелло написать, чтобы Леонардо приезжал. Но болезнь усиливалась, несмотря на уход людей близких и врача мессера Федериго Донати, и тогда, сохраняя полное сознание, он составил завещание в трех словах: душу свою отдает в руки Бога, тело – земле, имущество – ближайшим родственникам. Наказал он близким при отходе его из здешней жизни напомнить ему о страстях Христовых, и в 23 часа 17 февраля 1563 года по флорентийскому числению, 1564-го – по римскому, испустил он дух отправляясь в лучший мир.
Большие имел склонности Микеланджело заниматься искусством, все самое трудное ему удавалось, от природы был дан ему талант рисовать с исключительной силой; чтобы достигнуть совершенства, много лет изучал он анатомию, познавая связь костных частей, мускулы, жилы, сосуды и тому подобное, а также все положения человеческого тела; изучал он строение не только людей, но также и животных, в особенности лошадей, которых постоянно держал для собственного удовольствия; в целях искусства желал он постигнуть анатомическое строение всех существ, И обнаруженные им во всех его произведениях познания выше, чем бывают у человека, специально занимающегося этой наукой. И кистью и резцом работал он почти неподражаемо, в его произведениях, как уже упоминалось, столько мастерства, изящества и жизни, что превзошел он – да не будет это сказано никому в обиду – и победил древних, легко справляясь со всякими сложностями, как будто работал он без всякого труда, хотя трудно даже срисовывать его произведения. Талант Микеланджело получил себе Признание при жизни его, не после смерти, как это бывает со многими, и все верховные правители церкви: Юлий II, Лев X, Климент VII, Павел III, Юлий III, Павел IV и Пий IV дорожили им. Известно, что и Coлиман, император турецкий, Франциск Валуа, король французский, император Карл V, Синьория венецианская и, как мы упоминали, герцог Козимо Медичи Почетом и деньгами оделили его не за что иное, как за великий талант. Это выпадает на долю только таких выдающихся людей, как он, и является признанием того, что все три искусства доведены им до такого совершенства, какое Богом никому не было дано ни из древних, ни из нынешних за много-много лет, с тех пор как движется солнце. Он обладал воображением чрезвычайно сильным, идея вещей приобретала над ним такую власть, что руки его не могли передать столь великих и поразительных замыслов, он часто бросал свои произведения недоконченными и даже многие из них уничтожал. Так, мне известно, что незадолго до смерти он сжег немало своих рисунков, набросков и картонов, чтобы никто не видал его упорных трудов и опытов, чтобы являлся он людям только в совершенных своих обнаружениях. В моей книге рисунков есть несколько подлинников Микеланджело, найденных мною во Флоренции, и, хотя по ним ясным становится величие его таланта, все же понимаешь, что ему для высвобождения Минервы из головы Юпитера необходим был молот Вулкана. Для своих статуй он обыкновенно делал по девяти и двенадцати эскизов головы, стараясь соединить их все вместе и добиться такого целостного изящества, какого не встречается в натуре; он говорил, что циркуль – в глазах, не в руке, ибо руки работают, а глаз оценивает; еще более относится это к архитектуре.
Никому не должно показаться новостью, что Микеланджело любил уединение: он обожал искусство, которое обязывает человека к одиночеству и размышлению; кто хочет предаться искусству, тот да бежит общества, ибо, посвятив себя художественным созерцаниям, никогда не бываешь одинок, никогда не лишен
