Уилсон еще что-то накарябал в своем блокноте.
— Не думаю, что вы получите разрешение на продление задержания, если будете попусту терять оставшееся у вас время на глупые игры.
— Именно в этот день Фрэнсис Крик и Джеймс Уотсон определили структуру ДНК. — Китсон медленно изобразила пальцем восьмерку на крышке письменного стола. — Двойная спираль.
У Фаррелла был такой вид, как будто он искренне находит это смешным.
— Теперь буду знать, — сказал он.
— Держу пари, что теперь не забудешь. К концу дня будут получены предварительные результаты, и я уверена — они будут положительными.
На этот раз Китсон говорила о результатах тестов, проведенных с санкционированными образцами, взятыми накануне в участке. Фаррелл отказался сдавать образцы добровольно, поэтому Китсон — поскольку она имела право поступать так — взяла их без согласия задержанного. Когда дежурный офицер медицинской службы состриг несколько прядей волос (в это время Стоун и еще один детектив держали Фаррелла за руки), проявление его гнева было намного более бурным, чем то, что кипело внутри Адриана Фаррелла сейчас, пока его мурыжила Китсон.
Она не сводила глаз со своего собеседника, подливая масла в огонь:
— И тебе тоже известно, что они будут положительными, да?
— Мне много чего известно.
— Я не сомневалась.
— Я знаю, что вы не можете решить, с какого бока ко мне подступиться, чтобы получить то, что вы хотите. Я знаю, что вы либо читаете мне нотации, либо притворяетесь, что я на самом деле умный и совсем взрослый, но каждый раз, когда не можете решить, что вам выбрать, — просто сидите и от всей души ненавидите меня. — Он кивнул на Стоуна. — И я знаю, что у него просто руки чешутся перелезть через стол и добраться до меня.
Стоун в ответ смерил его взглядом, ясно говорящим, что он не собирается с этим спорить.
Китсон перехватила этот взгляд, подобно игроку в покер, распознавшему «наводку». Пыхтение Уилсона подсказало ей, что он примирился с тем, что, какими бы ни были его советы Фарреллу относительно линии поведения, мальчишка считает, что ему лучше знать, как себя вести. И доволен, что немаленький гонорар, который, вне всякого сомнения, платят ему родители этого клиента, будет получен без лишних усилий. Китсон повернулась к Фарреллу, убедившись, что его адвокат уже мечтает о будущих, еще более жирных гонорарах — тех, которые можно заработать, подавая апелляции против обвинительного заключения.
— Ты отсюда не выйдешь, — заявила она.
— Вы так уверены в себе, но мне до сих пор не предъявлено обвинение, разве нет?
— Кто были те двое, с которыми ты напал на Амина Латифа?
— Когда я что?
— Назови имена, Адриан.
— Сейчас вы скажете, что не можете ничего обещать, да? Но если я помогу следствию, вы посмотрите, как можно скостить мне наказание. Или вы просто попытаетесь воззвать к моей совести, потому что уверены, что она у меня есть и что где-то в глубине души я хочу поступить правильно.
— А что ты скажешь о Дамьене Герберте и Майкле Нельсоне, — поинтересовалась Китсон. — Может, поговорим о них? Держу пари, они бы сдали тебя за секунду.
Складывалось впечатление, что Фаррелл просто не слышит ее.
— Не там ли, где вы разбросали на столе несколько снимков мертвого парня?
Китсон взглянула на Уилсона, потом на Стоуна. Пауза была выдержана скорее не для эффекта, а для того, чтобы наполнить рот слюной, когда во рту внезапно пересохло. Адреналин взыграл в крови.
— А ты достаточно самоуверен, Адриан, — призналась она. — И достаточно обаятелен. Уверена, ты пользуешься небывалым успехом у молодых девушек и пожилых дам. Но никакого обаяния не хватит, чтобы склонить присяжных на свою сторону, если будут результаты опознания, показания свидетеля и положительный результат анализа ДНК.
— Это я самоуверен? Если хотите знать мое мнение, это вы делите шкуру неубитого медведя. Опознание вы провели спустя полгода после совершенного преступления. И продолжаете ссылаться на результаты анализа ДНК, как будто они уже у вас на руках.
Китсон не смогла сдержать улыбку, вспомнив о том, как Фаррелл ухмыльнулся ей, прежде чем плюнуть на тротуар. Стоун заерзал на своем стуле, подался вперед.
— Я сейчас расскажу тебе, у кого еще ты будешь пользоваться большим успехом, — предупредил он. — У парочки мальцов, с которыми тебя запрут в камере.
Уилсон неприязненно фыркнул.
— Вы шутите? — спросил он. Он поднял руку, извиняясь за то, что заявление Стоуна развеселило его. — Это последнее средство. Грязная тактика запугивания такого рода применяется лишь тогда, когда дело шито белыми нитками.
Он, довольный своим выступлением, посмотрел на Китсон.
— Это что, называется «подключение тяжелой артиллерии»?
— Я бы сказала, абсолютно адекватная мера, — ответила она, — принимая во внимание, что случилось с Амином Латифом.
Пузырек то ли страха, то ли ярости поднялся на поверхность и отразился на лице мальчишки. Он потянулся за блокнотом Уилсона, вырвал страницу и ткнул пальцем в строчку, ранее написанную адвокатом.
— Мой клиент недоволен тем, что у него отобрали его собственность.
— Мои кроссовки.
— Их изъяли для экспертизы, — ответила Китсон. Хотя на месте убийства Латифа не было обнаружено отпечатков обуви, тем не менее такова была стандартная практика. — Это обычная процедура.
Фаррелл отодвинулся на стуле от стола и вытянул ноги.
— Это, блин, просто смешно, — указал он на ноги, обутые в черные, легкие парусиновые туфли на резиновой подошве, которые выдаются заключенным. — Они даже не моего размера.
— Их выдают всем, — заметил Стоун.
— Почему нельзя принести мне из дому другую пару кроссовок?
— Извини. Но туфли — часть спецодежды. Это не латинская пословица, но…
— Мои кроссовки стоят кучу денег. Их шили на заказ.
Уилсон поднял ручку.
— Вы можете гарантировать, что их не повредят во время химических анализов?
Китсон решила, что допрос пора заканчивать. Она встала, велела Стоуну уладить все формальности: остановить запись и опечатать кассету в присутствии задержанного. Когда она, уже стоя у двери, оглянулась, то увидела, что и Фаррелл, и Уилсон удивлены внезапностью, с которой она прервала допрос.
— Я расследую изнасилование и убийство семнадцатилетнего юноши, — произнесла она. — И я во что бы то ни стало узнаю имена тех, кто был с тобой, когда это произошло. И добьюсь того, что вы, все трое, предстанете перед судом за надругательство над Амином Латифом, за то, что забили его до смерти.
Она, чувствуя легкую дрожь в руках, нащупала дверную ручку.
— И я не стану тут с вами рассиживаться и спорить о каких-то дурацких туфлях.
Спустя десять минут, когда Китсон уже стояла на заднем дворике участка, вышел покурить адвокат Фаррела. Она подошла к нему составить компанию.
Он предложил ей сигарету, но она отрицательно покачала головой:
— Есть что покрепче?
— Кажется, вы немного вспылили, — признался Уилсон.
— Да, тот еще парнишка, не правда ли?
