мило улыбнулась. Кингсли ответил ей самой радушной улыбкой.
— Я вижу, Вы не голодны, а жаль. Я так старался угодить Вам, — произнёс он тихо, словно они были в столовой вдвоём.
— Нет, что Вы, — поспешила заверить его в обратном Кэтрин, слишком быстро и слишком энергично. — Всё необыкновенно вкусно. Просто, я, наверное, немного устала.
Кингсли смотрел на неё сияющим взглядом, и Кэтрин поспешила опустить глаза, чтобы не наговорить лишнего. Слава Богу, французы выбрали именно этот момент, чтобы покинуть столовую, и она с благодарностью воспользовалась представившейся возможностью посмотреть куда-то ещё, а не на хозяина дома.
Елена улыбнулась ей замораживающей улыбкой, небрежно кивнула Кингсли и гордо ушла под руку с Робертом Дегри. Кэтрин смотрела на их удаляющие великолепные фигуры, борясь с двумя чувствами в душе: невольным восхищением и глубокой антипатией. И в который раз с облегчением подумала, как хорошо, что Кингсли не такой чопорный и надменный.
— Ваши родственники почти ничего не попробовали, — тихо сказала Кэтрин, бросая быстрый взгляд на хозяина. — Мне кажется, они не в восторге от нашего присутствия.
Кингсли покачал головой, обезоруживающе улыбаясь.
— Простите их, миссис Хэскил, — сказал он с заметным снисхождением. — Ну, что взять с французов? — прибавил он насмешливо.
Кэтрин невольно посмеялась, хотя слова Кингсли ничего не объяснили ей. Она, честно говоря, мало общалась с французами, но принадлежность к этой нации вряд ли могла оправдать заносчивость Дегри. Однако настаивать было бы невежливо, и она сделала вид, что принимает объяснения хозяина.
Теперь, когда брат с сестрой покинули столовую, атмосфера стала значительно легче и приятнее. Миссис Экройд постоянно что-то говорила, не переставая нахваливать Кингсли, тот любезно кивал и соглашался, не забывая оказывать Кэтрин все возможные знаки внимания. И Кэтрин чувствовала себя на седьмом небе. Её восхищение Кингсли всё возрастало.
Желая угодить любезному хозяину, Кэтрин постаралась попробовать всё, что ей предлагали, и к десерту уже чувствовала, что не может больше съесть ни кусочка. Она позволила себе выпить пару глотков лёгкого вина, в голове кружилось, она горела, и не только снаружи, но и внутри, и была практически не способна поддерживать непринуждённый разговор. Усталость вдруг обрушилась на неё, она чувствовала, что ещё немного, и она закроет глаза, и тогда… Ей вдруг стало страшно.
— Большое спасибо, мистер Кингсли, — сказала Кэтрин, резко поднимаясь и прерывая на полуслове миссис Экройд. — Вы необыкновенно гостеприимны, но, боюсь, я слишком устала.
Кингсли тут же поднялся, ничуть не расстроенный её внезапными словами. Интересно, у этого человека вообще есть недостатки?
— Но, Кэтрин, ещё совсем не поздно, — недовольно возразила миссис Экройд. Пожилая дама явно пересмотрела своё отношение к невестке подруги и теперь чаще всего смотрела на Кэтрин с осуждением.
— Нет, нет, это ничего, — засмеялся Кингсли. — Думаю, миссис Хэскил и правда устала. Завтра будет утомительный день, много народу, так что, пожалуй, эта верная мысль — хорошенько выспаться. Позвольте мне проводить Вас, дорогая миссис Хэскил?
— Да, конечно, — пролепетала Кэтрин, заливаясь краской.
Господи, да она совсем погубит свою репутацию, если будет и дальше вести себя, как глупая девчонка! Надо взять себя в руки, надо взять себя в руки, — твердила она себе. Кингсли взял её под руку, мило улыбнувшись миссис Экройд на прощание, и повёл Кэтрин к выходу. Кэтрин шла, не чуя под собой ног.
— Так Вам понравилось у меня? — негромко, почти шёпотом, спросил Кингсли, пока они поднимались по лестнице на второй этаж.
Кэтрин подняла на него глаза лишь на мгновение и тут же уставилась обратно в пол.
— Очень, — дрогнувшим голосом ответила она.
— Я надеюсь, миссис Хэскил… Кэтрин… — он замолчал, вглядываясь в неё, чтобы понять, не рассердилась ли она на фамильярное обращение. Кэтрин молчала, не в силах ни возразить, ни поддержать его. Она просто боялась, что если откроет рот, то скажет что-нибудь совершенно неприличное. — Я надеюсь, Кэтрин, что Голубые кедры так понравятся Вам, что Вы не захотите уезжать.
Кэтрин молчала, кусая губу, замерев у двери в спальню. Кингсли долго смотрел на неё, ожидая ответа, но, поняв, что она ничего не скажет, склонился и легко коснулся её руки губами. Кэтрин показалось, что сердце выскочит у неё из груди. Если бы он задержался хоть на миг, она бы просто набросилась на него. Но — Господи, хвала тебе! — он тут же ушёл, не оборачиваясь.
Кэтрин не помнила, как вошла в свою комнату, как сбросила тесное платье. Тело горело, жар расходился по нему горячими волнами. Она посмотрела в зеркало и поразилась своему виду: дикий взгляд, трясущиеся руки, искусанные до крови губы. Как в тумане она прошла в ванную, оборудованную по самому последнему слову, выкрутила до конца кран с холодной водой и добавила совсем немного тёплой. Залезла в прохладную воду и долго лежала, закрыв глаза. Безумные фантазии лезли в голову, она боролась, как могла, стараясь придти в себя.
Она не знала, сколько времени прошло. Наконец, она почувствовала, что ей стало лучше, жар спал, сознание прояснилось. С сожалением покинув гостеприимную ванную, Кэтрин кое-как закуталась в большое полотенце и упала на кровать королевских размеров.
Что с ней происходит? Это что-то… Это неправильно, так не бывает. Кингсли приворожил её, наверное. Хотя… Он-то ведь тоже смотрит на неё горящими глазами. Вспомнив этот взгляд, Кэтрин мелко задрожала. Отчего-то ей стало страшно. Да, она поняла, в чём дело. В её голове снова прозвучал надменный голос Роберта Дегри: 'Поиграет и забудет… Это всё не надолго… Он говорит так о каждой второй. Хм, дай подумать, нет, о каждой первой…'
Неужели всё это — притворство? Игра, странная, неясная, может, даже опасная? Кэтрин сжала веки и стиснула зубы, теперь ей стало холодно так же, как совсем недавно было жарко. Она не знала, что думать, во что верить. Разум говорил ей, что Кингсли слишком хорош. Нереально хорош, откровенно говоря. Красив, богат и так явно увлечён ею… А она… А что она? Ну, довольно привлекательна, ну, ещё молода… Но бедна, как церковная мышь, и не может похвастаться ничем особенным. Есть какое-то несоответствие во всём этом. Так не бывает, — повторила себе Кэтрин.
Но разве он не мог просто влюбиться в меня? — возразила она сама себе с неожиданным пылом. Я-то, кажется, просто таю, когда он рядом. Неужели я не могу вызывать у него такие же чувства?
Ей очень хотелось верить собственным страстным доводам, но прояснившийся рассудок протестовал. Простонав, она постаралась отрешиться от тягостных размышлений и уснуть, но сон не шёл, и она проворочалась до утра.
3
И всё же, ей удалось немного поспать. Никто не пришёл будить её с утра, и Кэтрин провалялась в постели до одиннадцати. Когда она открыла глаза, чувствуя, наконец, что готова встать, и обнаружила, сколько уже времени, то слегка запаниковала. Первый день в чужом доме, и уже ведёт себя, словно в своей спальне. Она быстро встала и побежала умываться.
Вернувшись из ванной, она с удовлетворением посмотрела на себя в зеркало. Сейчас она чувствовала себя превосходно, вчерашний дурман полностью выветрился из головы, и Кэтрин невольно фыркнула, вспомнив своё идиотское поведение.
Всё, сегодня никаких глупостей, — твёрдо сказала она себе. Кингсли очень мил, но это ещё не значит, что я должна млеть от одного его присутствия. Она игриво подмигнула своему отражению, расчёсывая спутавшиеся за ночь волосы. Рыжеватые пряди закрутились в жёсткие колечки и не желали поддаваться гребню. Кэтрин с силой дёрнула расчёску, выдрав клочок волос, и раздосадовано поморщилась. Её взгляд упал на шнур, висевший у постели, служивший для вызова прислуги.
