дорого. Пусть заклинания и получаются с вывертами, но удар силой — он и у тьмы, и у света — удар силой.
Дверь скрипнула и медленно отворилась.
Глава 5
— Убери железку-то, колдун, — густой, сочный бас разорвал мертвую тишину.
Вейр опустил меч и вышел на крыльцо, я рванула следом.
Сказать, что мужик был здоровенный, это ничего не сказать. Черноволосый, чернобородый кряжистый кузнец в кожаном фартуке стоял на крыльце, щуря синие глаза в лучистых морщинках. — Здраве буде, веда. И ты, зверь диковинный.
Север улыбался во всю пасть, разве что хвостом не вилял. Предатель. Я спустилась с крыльца и села на ступеньку.
— Здорово, кузнец. Чей это домик и что тут у вас творится?
Он тяжело опустился рядом. Пахнуло металлом, потом.
— Да пусть хоть небо на землю свалится, не наше это дело. Некогда встревать, — отрезал Вейр.
— Я не с тобой разговариваю, — взвилась я и уставилась на кузнеца. Тот вздохнул.
— Думал, сам справлюсь, но… — я увидела отблеск слез в синих глазах.
— Ты никуда не пойдешь, — отчеканил колдун.
— А не пошел бы ты сам! Тебя не спросила!
— Без помощи колдуна мне не справится, — поник головой кузнец.
— Да что стряслось-то? — не выдержала я. От зрелища, как крепкий, светлый мужчина тает от горя, разрывалось сердце. — И как звать-то тебя, добрый человек?
— Богданом кличут, — тихо ответил кузнец. И, помедлив, добавил:
— Здесь был колдун. Здесь он и остался.
— Это я уже понял, — буркнул Вейр. — Ты хоть понимаешь, о чем меня просишь?
— Да, — я едва расслышала ответ. — Не можешь или не хочешь помочь, так хотя бы подскажи, век благодарен буду.
— Да что ты за тварь-то такая? — взвилась я. — Что, от небольшой помощи убудет с твоей колдунской рожи, что ли? Или репутацию последнего козла бережешь?
У Вейра заиграли желваки, пальцы побелели, стиснули рукоять меча. Эх, с каким бы наслаждением он бы проткнул меня своей железякой…
— Пошли, дядя. Пусть сопит тут в свои две дырочки. Может, и я пригожусь, — я ещё раз одарила взглядом его мерзейшее высочество, поднялась со ступеней и направилась к воротам. Север шел рядом, настороженно поглядывая по сторонам.
Выйдя на улицу, я обернулась и невольно хмыкнула. Вейр брел следом, ведя в поводу кобылу. С таким лицом только замуж за постылого. Или на казнь.
На улочках было безлюдно, даже собаки не лаяли. Мы молча прошагали к кузнице. Богдан впереди, затем мы с Севером, и плетущийся в хвосте нашей процессии Вейр. Кузнец сразу направился к небольшой баньке, открыл дверь, и, помедлив, скрылся внутри.
Привыкнув к полумраку, я разглядела в неярком огне свечей тело. Мальчишка лет десяти, черноволосый, худенький, в длинной рубахе до пят, лежал на дощатом полу, вытянувшись во весь рост и раскинув руки. Серое лицо, черные тени под глазами. Круг на полу из железной стружки казался огромной змеёй, свернувшейся перед смертельным броском. Глаза мальчонки открылись и уставились на меня. Глаза тьмы. Налитые кровью белки, черные, расширенные зрачки. Я машинально сделала шаг назад и уперлась спиной в кого-то. Сзади меня врос в землю Вейр. Север тихо, глухо ворчал. Кузнец, видимо, не в силах смотреть на сына, отвернулся.
— О! Да ты ли это, мальчик мой? — скрипучим голосом прошипела тварь в теле ребенка, приподняв голову. Вейр мгновение постоял, и решительно шагнул к кругу, бесцеремонно отодвинув меня в сторону.
— Вот и славно, вот и чудненько, — заворковал монстр. — Вот и вернешь должок своему учителю, не правда ли, мой неблагодарный ученик? Это тело для меня в самый раз, — он уставился на Вейра жадным взором, как цыган на породистую лошадь.
Вейр молча обошел круг, проверяя, не нарушен ли он, и повернулся к кузнецу:
— Давно?
— Два дня как, — глухо ответил Богдан. — Не ест и не пьет. Недолго осталось, если так дело дальше пойдет. Один он у меня, Ванятка-то… Жена при родах ушла.
— Пойдем отсюда, — проговорил Вейр.
Мерзкий тихий смешок царапнул сердце. Колдун, умерший не своей смертью и не похороненный по обряду, мог уничтожить всю деревню. И не только. Как справится с этой бедой, я не знала. Но понимала, чем это грозит Вейру. Учитель. Вот значит, как… Я с невольным сочувствием посмотрела на колдуна. Бледный, сосредоточенный, хмурый. Злой.
— Кто пропал, когда, где тело колдуна? — отчеканил Вейр.
Кузнец тихо ответил:
— Колдуна я не нашел. Ильма пропала, та баба, где вы остановились, муж у неё помер, так она по сию пору не в себе была. Да ещё купец наш. Жёнка его, Свита, думает, что он в городе, в загуле.
— С чего ты взял, что он пропал? — спросил Вейр, просверлив Богдана взглядом странных светло- серых глаз.
— Нашел я его… Тело.
— Где?
— Неподалеку от кузни. Я его… в сарае лежит.
Вейр направился к сарайчику, стоявшему неподалеку от баньки. Север потрусил следом. Шерсть стояла дыбом.
Полный купец в малиновом кафтане лежал на скамье. Топорщилась всклокоченная русая окладистая борода, пустые, мертвые глаза широко смотрят в потолок, с уголка рта сбегает струйка слюны. Живой. Пока живой. Если так можно назвать тело без души. Я задумалась.
— Значит, и Ильма, может быть, ещё жива? — я повернулась к Вейру.
— Может! — рявкнул он. — Вы хоть понимаете, спасители хреновы, чем это грозит всем нам? И деревне? Малейшая ошибка, и мы все — покойники! Деревня упырей!
— Пока они будут ждать помощи другого колдуна, мальчишка умрет! Вот тебе и деревня упырей! Лучше сразу забить мальчонке кол в грудь! — заорала я. Кузнец охнул.
Вейр долго молчал. Я, тяжело дыша и сжав кулаки, ожидала ответа.
— Ладно, вижу, ты не угомонишься, — он развернулся и вышел, грохнув дверью.
Он сидел на крыльце кузни, нахмурив брови и глубоко задумавшись. Пепельные волосы, собранные в хвост, отсвечивали на солнце серебром, на лице обозначились морщинки. Он словно постарел на десяток лет. Я села рядом. Богдан скрылся в кузне. Север развалился у моих ног, чутко прядая ушами.
— Это твой учитель? — тихо спросила я.
— Был, — коротко ответил он.
Я помолчала.
— Почему вы… поссорились? — любопытство кошку сгубило, но я не могла не спросить.
— Зачем тебе? — колдун бросил на меня ледяной взгляд.
— Знаешь, людям иногда надо выговориться, — пожала я плечами. — Легче бывает.
Вейр помолчал и сказал нехотя:
— Когда Алоизий понял, что ученик превзошел учителя, решил принести меня в жертву. Обряд забирает силу, да и лет сто жизни прибавляет. Только одного не учел — я вырос.
— Это как если крыс оставить без еды, и выживет тот, кто всех сожрет первым? Что ж вы за люди-то
