лямки рюкзака. — У моста нам делать нечего, пойдём в сторону Флорены… И соблюдайте осторожность! О нас уже все знают. И, скорее всего, ждут, или облаву устроили…
Небо к этому времени начало светлеть, хотя до восхода солнца оставалось ещё больше двух часов. А птицы, дневные птицы, уже заметно оживились, приветство-вали начало нового дня, торопили с рассветом. Сумерки редели с каждой минутой. Начинался ещё один день. Такой же, как и вчерашний, для окружающей природы, для каждого дерева, для каждой птицы, для каждого цветка и листика. Но это был ЧЕТВЁРТЫЙ ДЕНЬ на счету тех, кто пробирался сейчас через джунгли с отчаяни-ем обречённых и с надеждой на успех. И никто из них не мог знать, чем он закон-чится, этот день, день, который только начинался…
О еде забыли все, даже Янис молчал — ни слова упрёка. Забыли и об отдыхе тоже. День этот превратился в один сплошной, непроглядный кошмар, о которого не от-делаться, как ни старайся. Где они только ни побывали!
Прошли почти двадцать километров вдоль дороги до тех пор, пока не наткнулись на сионийцев. Те установили плотный заслон, прямо через лес. Машины! Солдаты! Шум и гам! Через дорогу не перейти — её оцепили, через каждые 150 метров в пре-делах видимости стояли вездеходы с готовыми к стрельбе крупнокалиберными пулемётами. Сунься — и начнётся стрельба, как в тире! Днём и пробовать не стоит!
Они ушли в глубь леса, к самой реке, но и Чайна была перекрыта. Катера с солда-тами сновали туда- сюда, не переставая, а приборы слежения реагировали на каж-дый всплеск. Квадрат их нахождения вычислили предельно точно. И ни одного слабого места, ни одного неперекрытого участка в этом заслоне, ничего, где можно было бы предпринять попытку вырваться из окружения. Это была облава, облава по всем правилам, только что без красных флажков.
Сейчас их спасало лишь то, что они находились в постоянном движении, переме-щались по этому квадрату с места на место, отдыхая минут по 15, не больше. А над головами низко, почти касаясь макушек деревьев, кружили аэролёты. Зависали в воздухе, пытаясь уловить под собой движение, опускались ещё ниже, но лес был очень плотным и густым, листья и лианы переплелись, как единая маскировочная сетка, засечь сверху хоть что-то оказалось невозможно. Пролетая над предполагае-мым местом нахождения диверсионной группы, сионийцы включили компьютер, выдававший один и тот же текст строгим, суровым голосом:
— Ниобианские солдаты! Мы знаем, что вы тут! И вам не уйти! Мы также знаем, что вы нас слышите! Предлагаем вам сдаться, всем и с оружием! Обещаем каждому из вас неприкосновенность и положение военнопленных со всеми положенными по закону правами!.. Вы можете сдаться любому патрулю, любому сионийскому сол-дату!.. Ваша безопасность гарантируется нашим командованием!.. — текст повторял-ся слово в слово. И так весь день, пока не стемнело. Сионийцы боялись за мост че-рез Чайну, боялись за свой город, боялись самого факта присутствия противника на своей территории, в своём тылу, и поэтому организовали всё на высшем уровне, с привлечением всей необходимой техники и большого числа людей. Но при всём этом они не просто ждали, когда враг придёт и сдастся сам, они принимали меры, и постепенно кольцо начало сжиматься. Сионийцы прочёсывали каждый метр, каж-дый куст, ощупывали землю, чуть ли не руками.
О том, что возможность вырваться уменьшается с каждым часом, первым заметил Дюпрейн, когда они попытались вернуться назад, туда, где прошлой ночью пыта-лись перейти магистраль. А там уже вовсю сновали солдаты, прочёсывали лес, и следы пребывания диверсионной группы были ими найдены, несмотря на всю ста-рательность и осторожность Дюпрейна. И это подтверждение присутствия врага лишь добавило сионийцам бдительности и упорства.
Кольцо сжималось!
Весь день Джейк был как на автопилоте. Шёл следом за капитаном, бежал, когда бежали все, затаивался, если они подбирались сильно близко к сионийским солда-там, отдыхал и пил воду, когда отдыхали и пили остальные… Он делал всё это и ничего не видел перед собою, ничего не слышал или, скорее, попросту не воспри-нимал. Их дальнейшая судьба теперь его интересовала мало, по крайней мере, весь этот день с того момента, когда ему удалось 'заглянуть' в мысли капитана. Он поймал не мысли, а злость, ту ненависть и все те чувства, которые испытывал Дю-прейн, тщательно представляя себе смерть опостылевшего Алмаара. Именно эта злость и позволила Джейку во всех подробностях 'увидеть' картину. Увидеть смерть Алмаара именно такой, какой она представилась капитану. Странно, но вме-сто Яниса Джейк видел самого себя и видел настолько хорошо, что заныло, заболе-ло в груди, шевельнулось что-то страшное, будто это его грудь — не Алмаара! — пробивал обломок балки, будто его рёбра и лёгкие ломало и крушило невиданной силы взрывом!..
И эта боль не утихала, пульсировала, заслоняя собой даже отчаяние и чувство безысходности при виде всех их жалких попыток пробиться в 'свободный' лес. Она, эта боль, жила в нём, гнездилась где-то глубоко в груди, отдаваясь с каждым ударом сердца во все уголки тела и разума. Даже за ужином, когда они поели впер-вые за весь день, он не мог отделаться от этой навязчивой невыносимой боли. Она, конечно, немного притупилась, и память уже не так часто восстанавливала перед глазами обваливающуюся шахту, огненный клубок, катящийся по темному коридо-ру и тело человека, отброшенное взрывной волной. Тело, вмятое в стену чудовищ-ным взрывом. Тело со стальной иглой в груди, словно намеренно пригвоздившей его к этой стене!..
Лица Джейк не видел, не запомнил, да и не всё ли равно, кого из них представлял себе капитан, и так ясно: такой конец уготован каждому из них!
И неожиданно все казавшиеся ранее незначительными детали, на которые он об-ращал внимание ещё в предыдущие дни, встали все на свои места, составили одну довольно простую и ясную картину. Реальную картину реального приказа!
'Какие к чёрту огневые позиции?! Подготовка рудника к приходу своих?! Это же всё чушь!!! Чушь, рассчитанная на глупых, недалёких мальчишек! Такими нас и считали где-то там, 'наверху', когда придумывали эти нелепые небылицы… Небы-лицы, которые будут стоить нам жизни! Да ведь Дюпрейн на смерть нас тащит!.. На верную гибель. На том проклятом руднике!.. Рудник, значит, взорвать решили, все шахты разом! И не удивлюсь, если их там четыре. Четыре ветки для каждого из нас…
И взрывчатку для такого дела каждый сам несёт, сам тащит на своих же плечах! — при этой мысли Джейк принялся мысленно перебирать все вещи, какие были у них в рюкзаках. Продукты (ерунда их уже, правда, осталась!); гигиенические принад-лежности на каждый раз в отдельном запаянном пакете, смена носков, одеяла, ап-течка… Аптечка! Джейка чуть не подбросило от неожиданной догадки. — Ну, конеч-но! Конечно! Куда ещё можно спрятать небольшую бомбу с радиоуправлением, как не в аптечку?! Кому в ней копаться без лишней надобности, если все будут живы-здоровы? Вот она, разница в весе! Ведь аптечки-то наши куда тяжелее обычного… Не так и сложно будет Дюпрейну отправить каждого по отдельной шахте со всем своим барахлом, а потом у себя включить импульсный детонатор… Или у него есть уже что-то поновее для такого-то случая?
Всё рассчитали до мелочей! Всё за нас решили! Даже с индикаторами, и то учли!
Если от нас там, в шахтах, что-то и останется, то без индикатора попробуй разбе-рись, чья сторона провернула такое рисковое дело. Кто это здесь оставил свои брен-ные кости в тех шахтах во славу Отечества? Не-ет, здесь не в славе дело, а в мсти-тельности и в жадности!.. Не себе — так никому!
Подстраховались, значит?! На всякий случай, мало ли, как война пойдёт, в чью пользу? А рудник отдавать нельзя! Они все так решили…'
Нас ждала безымянная смерть! Без креста на могиле, без имени! И уж тем более без памятного обелиска и… почётного караула! Братская могила для четверых!.. Джейка аж холодный пот прошиб от такого цинизма. Кто же это придумал? Воен-ное Министерство? Или кто-то из чиновников на Ниобе? Да и какая теперь разни-ца?! Все хороши!
Тут он неожиданно вспомнил лейтенанта Барклифа. 'Что-то он там плёл насчёт осторожности, насчёт матери, плохую судьбу притянул сюда же… Выходит, знал, куда нас оправляют! Наверняка знал! Стал бы он рассказывать о своём прошлом, о своей мечте, о Гвардии, если б не был уверен, что видятся они в последний раз?! Предупредить, значит, хотел! Что ж, хоть на этом спасибо! — Джейк усмехнулся с горечью, озадаченно потирая щеку ладонью. — Но почему прямо не сказал? Не рас-сказал всё? Ведь был же момент для разговора, когда утром в коридоре виделись? Встретиться бы теперь после всего этого — ох и сказал бы я всё, что на душе наки-пело!.. Ненавидел, перевоспитывал, ломал, как мог, изо всех сил старался, а потом вообще оправил на убой…
