враг, рисуе-мый его воображением, перед ним были такие же парни, как и он сам: молодые, растерянные, с удивлёнными улыбками на лицах…
Машина остановилась с тихим утробным урчанием, стало слышно, как Алмаар бухнул каблуками, делая последний шаг.
Тишина! Тишина и полная неподвижность!
Сколько они стояли друг против друга, — враги, воюющие между собой, против-ники?! Воюющие, но впервые столкнувшиеся лицом к лицу…
Казалось, время остановилось, замерло так же, как и люди на этой дороге.
'Я же не смогу!!! Не смогу вот так прямо… Ну, выстрелите же кто-нибудь, сде-лайте первый шаг!!! И тогда я смогу!.. Я отвечу, я справлюсь… Обещаю!'
Джейк со своего места увидел, как медленно — до жути медленно! — Алмаар стал поднимать руки.
Сдавался!!! Он сдавался в плен!!!
Очередь, длинная и неожиданно громкая до невыносимой боли в ушах резанула слух, разделила время и весь мир на миг до выстрела и — после!
Откуда?! Кто?!
Джейк так и не понял: кто же выстрелил первым? Кто не сдержался?
Но потом всё смешалось в стремительном круговороте. Выстрелы со всех сторон, отовсюду, и — крики… Рёв газующей машины, и визг покрышек по криолитовому покрытию… Алмаар успел увернуться от машины, чуть не сбившей его с ног; одна очередь прошла у него над головой, пули от второй — рикошетили от криолита у его ног… Но Алмаар всё ещё оставался жив, когда Джейк зажмурился и, инстинктивно закрывая голову рукой, бросился через кусты.
Что-то случилось! С Дюпрейном!..
Джейк это сразу понял, как только увидел ошалевшие глаза Моретти, белое, как мел, лицо Кордуэлла, и… капитана, скорчившегося на земле с руками, прижатыми к животу… Подстрелили?! Капитана подстрелили?!.. Нет! Не может этого быть!..
Джейк упал на колени рядом с Дюпрейном молча, ни слова не говоря.
— Алмаар… Ты видел Алмаара?.. — синие глаза смотрели на Джейка в упор. Живые глаза, властный требовательный взгляд и привычный сильный голос, голос, кото-рый Джейк из тысячи тысяч узнал бы…
— Нет, господин капитан! — Джейк чуть не возликовал в душе: 'Живой! Прежний капитан!.. Пронесло!.. И на этот раз пронесло!.. Может, ранение несерьёзное?.. Он же сильный… Он не может быть ранен…'
— Я хочу точно знать: мёртв он или нет! — Дюпрейн упрямо нахмурил брови, потом перевёл взгляд на Кордуэлла, глянул на Моретти. — Все живы? Никто не ранен?
Поднялся он сам, так и не убирая руки, сделал несколько шагов и вдруг качнул-ся… Но не упал — привалился плечом к стволу дерева, устало закрыл глаза. Джейк смотрел на капитана снизу, он так и стоял ещё на коленях, смотрел с надеждой во взгляде, с ожиданием, и уже всё понимал: 'Зря! Всё зря!..' Зря он надеялся на бла-гополучный исход. Всё куда серьёзнее, всё намного хуже…
Автомат Дюпрейна остался лежать на земле; опустив взгляд, Джейк уставился на оружие… 'Ведь он никогда не оставил бы свой автомат, не забыл бы про него… Дюпрейн не такой, не та выучка… А тут?.. Всё намного серьёзнее, всё намного хуже…'
— Тайлер, подай автомат! — приказал неожиданно Дюпрейн, словно мысли Джейка угадал, сам же даже не шевельнулся. Джейк выполнил приказ, и Дюпрейн, с замет-ным усилием отлепившись от дерева, снова пошёл вперёд.
Но надолго его не хватило… Шагов на пять от силы… И он внезапно начал па-дать вперёд, молча, без единого звука…
Джейк сам подскочить на помощь не успел, далеко стоял, успели Моретти и Кор-дуэлл, сам он только автомат, выпавший из руки Дюпрейна, подхватил у самой земли…
___________________________
Солдат было — тьма! Лес прочесывали буквально метр за метром. И эти поиски смогли приостановить только сумерки, медленно сгустившиеся в лесу. Они запол-няли ложбинки, низинки и даже самые маленькие углубления в земле, ложились мягким тёмным ковром. Сумерки! Вечерние сумерки! Они говорили о скором при-ближении ночи, о конце этого бесконечного дня…
До темноты они сидели в своём убежище, не шевелясь и почти не дыша. Сколько раз за это время сионийцы проходили так близко, что можно было сквозь листву заметить движение камуфлированной формы, услышать скрип кожаных ботинок, уловить такие близкие голоса и человеческое дыхание!..
Они и капитана-то смогли осмотреть лишь сейчас, в темноте. Дюпрейн держался просто отлично, но несколько раз терял сознание, и, чем ближе к вечеру, тем чаще и дольше продолжалось время его беспамятства.
И при этом — ни стона! Ни звука! И это при двух пулях в животе!..
Всякий раз, когда он затихал, Моретти поднимал на Джейка свои огромные, на-полненные немым ужасом глаза, в которых читался один вопрос: 'Всё?' А Джейк, державший Дюпрейна за руку и прислушивающийся к еле уловимым толчкам пуль-са, лишь слабо-слабо двигал подбородком и без слов говорил взглядом: 'Нет!'
А потом, когда лес, наконец-то, затих, Кордуэлл и Моретти одновременно кину-лись к рюкзакам распаковывать аптечки. А Джейк невольно сжался в предчувствии и ощутил, как напрягся, насторожился Дюпрейн. Из всех необходимых средств, обычно входивших в любую аптечку, подходящим оказался только бинт для пере-вязки. Остальное — ампулы, уложенные в специальные гнёзда ровными рядами, — не походили ни на что ранее известное… Это была жидкая взрывчатка, прозрачная, как вода. Опасная вещь, детонирующая на специально заданный сигнал. И всё! А ведь на первый взгляд и не заметишь ничего подозрительного, никакого подвоха. Что антибиотики, что обезболивающие, они так и выглядят, но у них одно отличие — пометки и дозаторы, а здесь — ничего!.. Даже Алмаар в своё время не увидел ниче-го странного.
Надежды спасти капитана не было теперь никакой. Время потеряли, вакцину тоже теперь не ввести, и обезболивающего нет. Да и вообще ничего нет! Ни-че-го!!!
Зато появилась масса вопросов, на которые мог ответить один Дюпрейн. Он и отвечал… Его не пришлось заставлять признаваться во всём, он по лицам своих солдат понял, что скрывать хоть что-то — бесполезная затея, да и нет уже никакого смысла.
Он рассказал всё, всё, что знал сам, от получения указаний ещё на Ниобе и необ-ходимых разъяснений в штабе, в Чайна-Фло, и до самого последнего момента, вплоть до своего решения нарушить приказ о подрыве рудника при их удачном прорыве из 'кольца'. Рассказал всё, что томило его все эти дни, рассказал без утай-ки и почувствовал большое облегчение…
Говорил он очень медленно, часто затихал, отдыхая, раза два на несколько минут терял сознание, но никто его не перебивал, не встревал и ни о чём не спрашивал, все слушали молча, боясь пропустить хоть слово.
Джейка несказанно поразило то, как близок он был к разгадке. Даже с индикато-рами личности он оказался прав, и невольно подумал: 'Как хорошо, что Алмаар этого уже никогда не узнает… ничего не услышит… А иначе он давно закатил бы здесь настоящую истерику, скандал с выяснением отношений, припомнил бы все обиды… И был бы прав!.. Хотя, был бы он, как и прежде с нами, не был бы ранен Дюпрейн, и ничего бы мы не узнали, а готовились бы сейчас к прорыву через маги-страль…'
Кто-то из ребят тоскливо вздохнул, и Джейк поднял голову: Алмаар!.. Алмаар — живой и как будто даже невредимый — тихо, очень тихо сидел у самого входа, при-валившись спиной к стенке ямы. Прежний живой Алмаар!..
Когда он появился? Как сумел? Откуда взялся? Здесь? После такого прочёсыва-ния? Как он прошёл? И много ли слышал из рассказа Дюпрейна?
Ну, почему, даже после такой перестрелки, он жив до сих пор?!
Дюпрейн заметил его тоже только сейчас, увидел и даже привстал, попытался сесть, стягивая с себя
