- Ой! Ну, что же это?! – чуть не плача, перебила мою вежливую речь бабушка. – Помогите, хоть кто- нибудь, грабят!
Я на мгновение заткнулся, соображая: к кому это бабушка обращается, и почему ее грабят? Но додумать не успел, так как услышал возглас:
- Ах ты, гад! – при этом я словил хорошую оплеуху откуда-то сбоку и плюхнулся задом на газончик, отвоевав-таки сумку у бабули. Сцена, наверно была смешная: я, с разинутым ртом и сумкой на коленях, какой-то рассерженный дядька и перепуганная старушка.
Однако, всем было явно не до смеха. Дядька уже начал народным русским языком объяснять мне, где он таких гадов видел, и оказалось, что он побывал в столь отдаленных местах, наблюдая за подобными мне видами организмов, что ему мог бы позавидовать любой космический турист-проктолог.
Впрочем, я не очень обращал внимание на этот маленький шедевр речевого фольклора, так как все мое внимание переключилось на бабушку. Я был поражен тем, сколько принес страданий этой пожилой женщине. Она пыталась храбриться, но я видел, сколько страха, страдания и тоски было в ее взгляде. Я никак не мог сообразить: «Что же это за мир, где пожилые и слабые люди вместо того, чтобы доживать свои годы в заботе и уюте, вот так вот борются за существование, боясь каждого встречного-поперечного и даже в руке помощи видят руку грабителя? До какой же степени дикости могут опуститься дети и внуки этих людей, чтобы довести собственных родителей до состояния дворовых собак, которых все бьют и держат впроголодь?»
Пока я так грустил, ситуация стала сама по себе рассасываться самым странным образом. Посадивший меня отдыхать на газон мужик, прочитав свою лекцию, почему-то замялся, а бабуля вдруг накинулась на него:
- Ой, да помолчи. Не видишь, так парня припечатал, что оклематься не может. А ты, сынок, прости меня старую, я ж на что подумала… а ты-то, вижу… с такими вот глупыми глазами никто бабок грабить не пойдет. Да и удрал бы давно, знаю я эту шантрапу.
Мужик, видя, что дальше махать кулаками не надо, решил просто махнуть рукой и, проговорив:
- А, сами разбирайтесь! – пошел своей дорогой.
- Простите меня, - наконец взмолился я. – Не хотел Вас пугать, просто настроение было хорошее, вот и подскочил с помощью слишком быстро. Не подумал, что для начала поговорить хотя бы надо. Но больно вид у Вас усталый был.
- Ой, не говори, сердце шалит, вот по магазинам-то некому таскаться, приходится все самой. А тут ты еще напугал…
В результате коротких переговоров мы с бабулей выяснили отношения, и я все-таки дорвался до своего любимого дела, оттащив бабушкины сумки до ее дома. Уже во дворе у меня возникло чувство дискомфорта. Быстренько сгрузив бабушку с поклажей в лифт и улыбнувшись ей на прощанье, я выскочил на двор и замер, на секунду прикрыв глаза. В голове билось паническое ощущение, что где-то рядом вот-вот должно случиться что-то ужасное. Думать было некогда, да и совершенно противопоказано, и я кинулся, так и не открывая полностью глаз, в направлении, куда тянуло это чувство. Пробежал двор по диагонали, но это было не здесь. Тогда обежал огромный жилой дом, и чувство усилилось до невыносимого – я уже летел, а не бежал, так сильно боялся не успеть.
Я пересек двор с песочницей и детским городком, где копошилось несколько ребятишек, но меня тянуло дальше. И наконец понял, что бежать больше некуда: мой путь преграждала стена длинного дома. Значит, это здесь! Я внимательно всматривался и вдруг мое сердце замерло от испуга: передо мной была какая-то эстакада или помост для разгрузки, у которой стоял большой фургон, а за его задним колесом присела маленькая, лет трех, девочка с хитрющим видом смотря на меня – видимо, играла в прятки с детворой.
Я кинулся к ней и одновременно услышал звук заводящегося двигателя. Я уже понимал, что сейчас должно произойти, так как вперед машине проехать было некуда. Машина дернулась от переключения коробки передач, так что мне даже некогда было притормозить. Я просто кинулся ласточкой на асфальт, одновременно сгреб девчонку в охапку и прокатился с ней по инерции между колес – слава богу, там было небольшое углубление в асфальте. Я успел только крикнуть ребенку:
- Лежи! – и придавил ее головку к земле.
В общем, мы вдвоем, как партизаны под танком, лежали под рычащей машиной, и я молился, чтобы шофер не стал выворачивать руль сразу от платформы. Но все обошлось: девочка испуганно прижалась ко мне, а машина проехала над нами, так как ей особо и разворачиваться в этом тупике было негде.
Я начал подниматься, когда грузовик остановился, и из кабины выскочил шофер, начиная декламировать на народном языке:
- Ой, е-мое! Да как же вы тут оказались?..
Я не обращал на него никакого внимания. Мне было хорошо, как никогда – я успел! На последней секунде, но успел! Взяв совсем притихшую от страха девчушку за плечики, поставил ее на ноги, поправил платьице и внимательно осмотрел. Все, вроде, было на месте, только запачкалась немного, да ссадина на локотке появилась. Все-таки я успел подставить свою руку под нее, чтобы малышка не ушиблась об асфальт.
- Цела, мышка-норушка? – я спросил все еще молчащего ребенка и начал читать лекцию о вреде пряток под колесами. – Нельзя так…
Мою пламенную речь прервал трубный глас девчонки. Это она, наконец, отошла от шока и начала реагировать на происшествие.
- Ори, милая, ори! – весело подмигнул я малышке, понимая, что сейчас не время для внушений.
- Етит… так скажешь ты, как вы тут оказались? – опять раздалось над ухом.
- Радуйся, что тут, а не под колесом! – весело крикнул я, пытаясь перекрыть звонкий голос девочки, рыдавшей у меня в объятиях. – Смотреть надо, когда назад сдаешь.
- Так, я… тут… ничего ж не видно. Место – не повернешься, еще и дети вокруг! – судя по тому, как у шофера затряслись руки, стало понятн, что надо еще и того успокаивать.
В общем, театр только начинал свою работу. Начали подходить зрители и новые действующие лица – послышались причитания, и какая-то женщина выдернула из моих рук ребенка. По ее бурной реакции можно было судить, что это наверно мамаша, и я поспешил ретироваться со сцены.
Меня тормознул шофер:
- Смотри, у тебя вся рука в крови
Оказалось, что я, подстраховывая девочку, умудрился содрать кожу на кисти и только после этого возгласа заметил неполадку в собственном организме. Шофер не растерялся и затащил меня в кабину, где отремонтировал мою руку с помощью йода и пластыря из аптечки.
- Слушай, давай сваливать отсюда потихоньку, - предложил я. – Заодно и меня увезешь от рассерженной толпы.
Парень оказался сообразительным, сказал всем, что меня нужно срочно везти к доктору, завел машину и, перепроверив все под машиной, осторожно выехал со двора. И вовремя сделал, так как я уже нутром чуял, что публика перешла от вопроса «Что случилось?», к вопросу «Кто виноват?» и уже начала выбирать козла отпущения. Понятно, что ни мне, ни шоферу такими козлами быть не хотелось…
Мы колесили по проспекту в неизвестном мне направлении. Никакие попытки шофера меня подвезти ни к чему не привели: я никуда не спешил, мне ничего не было нужно, и даже на вопрос «Кто ты, вообще, такой?», честно ответил:
- Не знаю, надеюсь, что человек…
Поэтому мы двигались к очередной точке его разгрузки или погрузки, а в кабине воцарилась недоуменная тишина. Вот эту тишину и нарушил очередной приступ отчаянности, стоило мне погрузиться «в себя».
- Тормози! – истошно завопил я, понимая, что не успеваю.
Ну почему эти сигналы приходят, когда событие уже почти неминуемо? Водитель испугано вильнул к обочине и нажал на тормоза, даже не успев ничего спросить. Я же крикнув: «Спасибо!», хлопнул дверцей и уже несся назад вдоль шоссе.
«Вот, там это место!» - промелькнула у меня мысль, когда я увидел, остановившийся у остановки автобус. Я летел со всех ног, но чувствовал – опаздываю. Парень – вот он быстро пошел перед автобусом
