повозкой:
- И на фиг тебе далась эта пародия на революцию?
- Ты не понимаешь, - с жаром возразил я волку. – Это принципиально. Я же не полный идиот и понимаю, что с одной стороны – меня могут не понять рабы, а с другой – лорды не потерпят вмешательства в их мир. Но пока я здесь, я не буду спокойно смотреть на это безобразие. И если они меня будут удерживать дольше, то я им всю преисподнюю в рай превращу!
- Эк ты хватил! – рявкнул волк, усмехаясь. – Пусти козла в огород…
- Вот, вот! Я им еще всю капусту перепорчу, у меня еще половина этого мира в восходящих превратится! Вот тогда-то их инферно и заплачет крокодильими слезами! – хорохорился я в боевом запале.
Пока мы с волком обменивались мнениями насчет разумности моих действий, наш маленький отряд вышел на поля и слился с первой группой работающих там рабов. Реакция была, как если бы в туалет, типа сортир бросили пачку дрожжей. Народу сразу стало не до работы, все забурлили и закипели праведным гневом. Одно пока было не очень понятно: на кого этот гнев был обращен? В стане революционеров произошел раскол, отчего бурление перешло в кипение страстей, и мы могли серьезно пострадать, если бы лавина революционеров не хлынула советоваться с остальным народом.
В результате, всего через пару часов на полях не осталось ни одного работающего. Я уже с некоторым сомнением вспоминал, что еще ни одна революция не сопровождалась повышением благосостояния народа. Как это и пошло с самого начала, весь лагерь повстанцев разделился на две группировки: осторожное большинство, не решающееся сменять шило на мыло, и активное меньшинство, которому хоть трава не расти, а дай погулять с лихого плеча. Причем, надсмотрщики-мутанты почти в большинстве присоединились к активным революционерам.
Я некоторое время служил жупелом революции, молча следя за жаркими совещаниями. И то, что я слышал, не очень меня вдохновляло. Все больше эта смута напоминала кровавую историю реала, когда свобода воспринималась каждым, как собственная неограниченная власть и право распоряжаться другими. Особенно это проскакивало в речах монстров-надсмотрщиков.
Глядя на такое положение вещей, я решил вмешаться, что оказалось нетрудно: пока что никто власть лордов в этом мире не отменял. Забравшись на стол, я поднял руку и подождал, когда народ угомонится. Пришлось говорить на понятном их уху языке:
- Люди, слушайте слово лорда! – при первых же моих словах воцарилась тишина, и мне осталось только продолжить твердым, властным голосом. – Я пришел в этот мир со дна преисподней и путь мой лежит наверх. И вот что я вам скажу: у вас в этом мире есть последний шанс выбраться из инферно, чтобы выйти в свободный и бесконечный в своем разнообразии астрал. Ниже это, фактически, будет невозможно, так как вы окончательно утратите человеческий облик. Путь к настоящей свободе лежит не в борьбе с темными ангелами за власть и не в цеплянии за жалкое существование. Только если вы сумеете построить настоящую демократичную общину, вы сможете создать условия жизни, в которых будет возможно реализовать самый верный путь наверх: путь сочувствия и сострадания. Только отказавшись притеснять кого-либо, вы сможете освободить свою душу от гнета инферно. И если даже сейчас мне не удастся уговорить или победить князя Шираза, и здесь все останется по прежнему, все равно, у каждого останется возможность, вопреки правилам дьявольской игры, проявлять любовь и сострадание к ближним…
- А снуфы? – послышался крик из толпы.
- Да, снуфы ужасны. Это последняя преграда для пути наверх, но если вы сумеете выдержать их издевательства, они отступят, и дальше будет легче. А сейчас, прошу вас ничего не делать, прежде чем я не выясню отношения с Ширазом. Я всего лишь восходящий ангел, а инферно огромно, и шансы на победу у меня невелики. Знаю только одно: пока у меня есть силы, пока я жив, буду стремиться исправить мир к лучшему, как бы безнадежно и глупо это не выглядело со стороны.
- Но ты же темный ангел, лорд? Ты не можешь идти против своих.
- Я неудачный ангел и все делаю не так, как кому-нибудь надо, а как чувствую это сердцем. Может, не всегда правильно, но не ошибается тот, кто ничего не делает…
- Вот, вот! Наломаешь сейчас дров, а нам расхлебывать!
- Поэтому-то я и прошу вас: ничего не делайте! Вернее, работайте, как работали. Вы узнаете о переговорах по тому, кто к вам выйдет в следующий раз: я или Шираз. А пока, прощайте! - больше я ничего не стал объяснять. Просто спрыгнул со стола и прошел в сопровождении Шермана в мигом образовавшийся живой коридор. Впереди нас ждал замок князя… ну, может и не ждал – почем тут узнаешь?
Точно, не ждал, как не ждали и стражи у закрытых ворот. Охранники были еще те херувимы: страшненькие, покруче надсмотрщиков. И морды у них были – любой крокодил обзавидовался бы. А о чем, спрашивается с такими крокодильими мордами говорить можно? Во всяком случае, не о девушках или хорошей погоде. Я и спросил их прямо: где, мол, их лорд, князь Шираз. Однако, то ли у крокодилов со слухом плохо, то ли с головой, но они молчали, только иногда произнося фразу: «Проваливай, пока цел!» Лишь, когда я выхватил свою железку и сказал, что поотрубаю им головы, один снизошел до более подробного объяснения, ответив:
- Ты тут своей зубочисткой не маши, если жить хочешь. А князь все равно никого не принимает. А если ты такой крутой, он сам тебя найдет.
Я еще немного постоял, разевая рот – из него хотело вырваться так много обидных слов, что они явно мешали друг другу. Голова же тем временем сообразила, что я ничего против такой стражи сделать не смогу. Так что, отойдя в сторонку, еще раз прикинул на глаз неприступность стен – она была абсолютной.
- Что делать будем? – спросил я расстроенно волка. – Не переть же почти голым пузом на копья охраны? Они, может, меня и не смогут съесть, но в капусту покрошить – запросто.
- Давай на ночь устраиваться. Смотри, смеркаться стало. А утро вечера мудренее.
- Что-то мне не хочется к этим повстанцам без результата возвращаться, - вздохнул я.
- А кто и просит? – буркнул волк. – Смотри: за замком у горы лес. Остановимся там, костерок запалим. Продуктов дедовых у нас еще на ночь есть. Так что не пропадем!
Волчьи доводы меня добили – я настолько устал от всяческих выяснений отношений, что уединение в лесу показалось манной небесной. Мы устремились к темной опушке и, пройдя с полчаса по какой-то полузаросшей дорожке, нашли неплохую полянку рядом с ручьем, сбегавшим с горы Анафем. Что, спрашивается еще нужно непривередливому путнику? Конечно, чего уж быть ханжой – пятизвездочный отель не помешал бы, но если такового в наличии не имелось, то и горевать о несбывшихся возможностях смысла не было.
Мы, чин-чинарем, поужинали (спасибо спичкам и еде в котомке), и я стал ожидать в сгущающихся сумерках, когда у меня отрастут мягкие крылья, на которых было так удобно спать. Взглянув на волка, который развалился, раскинув лапы и выставив свое пузо к огню костра, я понял, что сегодня мне придется разделить ложе из собственных крыльев с полуголым мужиком, пусть и знакомым, но слегка подванивавшим псиной. Спасало одно: на тот момент я сам буду вроде как и не человеком.
Оригинальную, можно сказать решающе рациональную мысль внес Шерман:
- Слушай, ты забыл одну вещь! Скоро ты обрастешь крыльями и сможешь навестить замок сверху. Причем, я настаиваю, чтобы ты захватил туда и меня!
Я вылупил свои округлившиеся от удивления глаза на своего приятеля: это ж надо забыть о таком простом и очевидном решении вопроса, как попасть в гости туда, где вас не хотят радушно встречать:
- Конечно! Мы поступим точно в соответствии с поговоркой: «Заступи черту дверь, так он в окно лезет!»
- Только ты хуже черта. Тот хоть конкретно о своей выгоде думает, а у тебя в мыслях вечно такой душеспасительный тарарам, что лучше подальше держаться – пробурчал волк, поворачивая к огню другой бок.
Нашу милую беседу прервал тихий храп коня. Мы мигом заткнулись и расслышали, как в стороне дороги переступила ногами лошадь, и кто-то спрыгнул с седла прямо напротив нашей поляны. Вскоре в свете костра появился стройный, одетый в темный, облегающий костюм юноша, ведущий в поводу скакуна.
Я укоризненно взглянул на волка, как бы говоря: ну, ладно, я тугим ухом не услышал, но как же он-то,
