Мак-Кейд вспотел, и вскоре целые потоки драгоценной влаги стали впитываться в грязь вокруг него. Час проходил за часом, солнце изо всех сил старалось прожечь его глаза даже сквозь прикрытые веки, а он пытался отвернуться от него. Но отвернуться не удавалось: как бы он ни старался наклонить голову, солнце было перед ним, оно предупреждало каждое его движение, стараясь подчинить ум и волю охотника.
Постепенно сознание Мак-Кейда стало мерцать. Он то соскальзывал в темноту, то выплывал из нее. Перед ним проносились эпизоды из его жизни, бесконечная череда старых друзей и врагов, а также сумбурная череда разных приключений. Охотник позволил себе остаться в таком состоянии, предпочитая его пребыванию в сознании и надеясь, что, когда он очнется в следующий раз, это мучение завершится. Через какое-то время видения начали ему нравиться, но тут в них вмешалось чье-то незнакомое и неприятное лицо. Мак-Кейд его никогда раньше не видел и попытался избавиться от него, предпочитая погружение в бессвязный поток знакомых образов, людей и мест. Но, несмотря на все его усилия, лицо не исчезало. Холодные зеленые глаза смотрели на него с интересом, словно этот человек знал об усилиях охотника не замечать его и не считал нужным обращать на них внимание.
Мак-Кейд сдался и с вызовом бросил ему:
– Ладно, черт возьми, кто ты такой и что делаешь в моих галлюцинациях? Не помню, чтобы я с тобой встречался!
Лицо улыбнулось.
– Меня называют Пешеходом, и мы никогда не встречались, тут ты прав.
– Ладно, – ответил МакгКейд, стараясь, чтобы его голос звучал убедительно, – тогда почему ты явился сейчас? Я сейчас вроде как занят, и не обижайся, но мои галлюцинации будут поинтереснее, чем созерцание твоей рожи.
Пешеход засмеялся:
– Извини, я просто подумал, что смогу помочь! Кстати, а с чего ты взял, что я – галлюцинация?
На. какое-то мгновение Мак-Кейд задумался над этим вопросом. Думать, не приходя в сознание, было очень трудно, и ему хотелось избежать всех сопутствующих этому неприятностей. Скорее всего, если он рассмешит эту галлюцинацию, она уйдет и уступит место чему-нибудь поинтереснее, например, обнаженным женщинам. Охотник попробовал усмехнуться.
– Ну, если ты не галлюцинация, тогда я не знаю, какой идиот может шататься по этому пеклу! Слушай, если тебе так охота помочь, как насчет кислорода и воды?
Пешеход грустно покачал головой:
– Извини, Сэм, я бы с радостью, но моя помощь не в этом.
– Просто ужас как здорово! – саркастически отозвался Мак-Кейд. – Ну и чем же ты можешь помочь?
Его собеседник ухмыльнулся:
– Я уж думал, ты никогда не спросишь! Я могу помочь тебе найти того, кого ты ищешь.
Внезапно Мак-Кейд почувствовал, что сознание вернулось к нему. Солнце все еще било в глаза, но оно уже прошло зенит и теперь опускалось к западу. Через несколько часов светило уйдет за горизонт и мучение закончится. Он заставил себя оглядеться: вокруг было пусто. Он почувствовал странное разочарование. Пешеход казался вполне реальным, а получилось, что это еще одна галлюцинация. Нет, не то чтобы галлюцинации не нравились Мак-Кейду, более того, они помогали ему перенести этот ад. Он даже снова постарался соскользнуть в полусознательное состояние, но обнаружил, что уже не может этого сделать.
Поэтому он просто лежал, чувствуя, как вместе с потом медленно утекают часы и минуты, пока наконец солнце не село и небо не заполнили мерцающие звезды. Он смотрел, как они загораются одна за другой, и думал, что где-то там Рико и Фил сейчас пьют его напитки и дышат его прекрасным чистым кислородом. Дышат ведь, гады. Сволочи.
К тому времени, когда Уайт и неандерталец пришли освобождать его, Мак-Кейд как бы плавал над болью и страданием. Казалось, что он, как губка, впитал в себя, сколько смог, боли и мучений, поэтому ничто сверх того уже не могло подействовать на него. Охотнику удалось даже усмехнуться и прохрипеть приветствие:
– Неужели это Белоснежка и один из ее семи гномов? И чего только не выползет из темноты!
К его удивлению, его даже не стали бить. Они просто посмотрели друг на друга и в изумлении покачали головами. Вначале Уайти поднял голову Мак-Кейда и дал ему крошечный глоток воды. Она была холодной и казалась вкуснее самого лучшего вина. Потом неандерталец натянул на его лицо маску, и в легкие пошел чистейший кислород. Вначале это вроде бы приободрило Мак-Кейда, но сразу же вслед за этим он погрузился в глубокий сон без сновидений…
– Проснись, Сэм! Черт возьми, пора есть и идти на работу!
Мак-Кейд медленно выплыл из уютной темноты, почувствовал боль во всем теле и увидел беззубую улыбку, которая могла принадлежать только Затычке. Коротышка помахал у него перед носом пайком, и в животе у Мак-Кейда заурчало.
Охотник медленно сел, взял паек и облокотился на стену. Он с трудом припоминал, как он просыпался, как кто-то подносил к его запекшимся губам воду, а потом он снова засыпал.
– С возвращением, босс, – сказал чей-то голос, – нам тебя не хватало!
Теперь Мак-Кейд разглядел целый круг улыбающихся за спиной Затычки. Раздался хохот, и кто-то произнес:
– Дайте ему поесть! Быть может, беднягу ждут черви, а они любят сладких и упитанных.
Снова раздался смех, и толпа разошлась.
Мак-Кейд содрал упаковку и начал с жадностью есть. На этот раз нехитрая пища показалась ему невероятно вкусной. Набивая рот, он сказал:
– Спасибо, Затычка, я твой должник. Сколько я пробыл в отключке?
– Полные здешние сутки, – ответил коротышка, – больше Торб не позволяет. Вот мне и пришлось тебя будить!
Мак-Кейд кивнул:
– Правильно! Мне очень не хочется разочаровывать старого Торба. Ты знаешь, что этот паразит и Скот работали в паре, чтобы держать нас в узде?
Затычка пожал плечами.
– Не знал, но меня это не удивляет. Он предложил тебе то же самое?
Мак-Кейд прикончил паек и бросил пакет в кучу пустых упаковок.
– Да! И одну десятую процента от всего, что вы тут найдете. Затычка тихонько присвистнул и сказал:
– Лучше держи язык за зубами, Сэм, ребятам это не понравится!
– Пока я так и сделаю, – согласился охотник, – а потом поглядим. А пока что, старина, не кажется ли тебе, что после такой прекрасной еды грех не закурить? Ты куришь?
– Курил когда-то, – ностальгически промолвил Затычка, – но здесь меня от этого отучили, от этой дрянной привычки!
– А-а, – понимающе произнес Мак-Кейд, – видишь ли, у меня есть небольшая сигарная заначка, и если ты по доброте душевной принесешь мне штучку, я помогу тебе возобновить эту дурную привычку.
У того загорелись глаза.
– Правда? Клянусь, я никому не скажу, где они лежат!
– Охотно верю! – заверил его охотник.
Коротышка внимательно выслушал все его указания и поспешил за сигарами. Через несколько минут он вернулся, держа их в руке. Приятели зажгли сигары и устроились поудобнее, чтобы насладиться процессом. Они все еще курили, когда клаксон снова взревел и люди собрались у лифта.
Многие бросали завистливые взгляды, глядя, как важно выступает Затычка, дымя словно паровоз. Но когда у него закружилась голова и он упал, никто не засмеялся. Затычка находился под покровительством Мак-Кейда, так что насмешки, которые раньше он принимал как должное, отныне ему не грозили. Охотник не вдавался в моральные аспекты здешнего режима диктатуры, но знал, что она была неизбежным порождением той жизни, которую вели эти люди, следовательно, может быть ему полезной. Поэтому он старался играть свою роль пахана как можно лучше, по-барски размахивая сигарой и отпуская
