выделялась среди остальных.
Скорбящие разошлись, и в мавзолее наступила тишина. Мара испытала облегчение. Ей хотелось остаться наедине со своей болью, потерей, виной, а вовсе не изображать по старой привычке стойкость в присутствии других.
По залу разнеслось эхо громких шагов. Мара перепугалась и побежала в поисках выхода, не понимая, как кому-то удалось пройти мимо охранников, которых она наняла, чтобы защититься от Майкла, от Филиппа, от тех, кого они могли в свою очередь нанять, желая помешать ей предать огласке остальные украденные документы Штрассера. Майкл с Филиппом не подозревали, что она намеревалась оставить эти документы у себя, чтобы частным порядком вернуть награбленное. Мара больше не рассчитывала на суды.
Она почти добежала до тяжелых кованых ворот, когда столкнулась с человеком, испугавшим ее, — Софией.
София расставила руки, чтобы помешать старой подруге скрыться, и заговорила скороговоркой, слегка запинаясь:
— Мара, я пришла, чтобы просить прощения. Я понимаю, мне нет оправдания, что бы я ни сказала или ни сделала… Не знаю, как мне загладить свою вину… — Ее взгляд говорил об истинном раскаянии, София ударилась в слезы. — Сама не верю, что отказалась тебе помочь. Хуже того, не пойму, как могла свести тебя с Майклом в ресторане. Я все прочитала о нем в газетах. Как жаль, что я тебе не поверила.
— Да, действительно жаль. Знаешь, София, я не рассчитывала на твою помощь, но, по крайней мере, не ожидала, что ты предашь меня.
— Мара, пожалуйста, поверь, я вовсе не думала, что предаю тебя. Мне казалось, я тебя спасаю, не даю тебе разрушить собственную карьеру. — Из-за всхлипываний ее едва можно было понять. — Видно, стрелка моего компаса сбилась. Я чувствовала свою правоту, хотя поступала неправедно.
Мара впервые видела, что София плачет, и это несколько ослабило ее решимость. Она знала, что София действовала вовсе не со зла, но полного прощения все-таки не могла ей дать.
— Я верю тебе, София. Но может случиться, что я так и не смогу тебя простить.
— Я и не ожидала прощения, Мара. Разве можно на него надеяться, когда сама швырнула тебя в логово льва? Или лучше сказать, привела тебя ко льву? Я благодарна уже за то, что ты согласилась со мной поговорить. — Она утерла слезы и по давней привычке пригладила волосы. — Что ж, пожалуй, я теперь тебя оставлю. Если я могу хоть что-то сделать…
— Ты могла бы рассказать мне о реакции на статью в «Нью-Йорк таймс», что напечатана три дня назад.
— Ты в самом деле ничего не знаешь?
— Вообще-то я пряталась, а то меня совсем одолели звонки от репортеров и отца. Сегодня я первый раз вышла на публику.
— Власти активно взялись за дело. Федералы и госагентства даже устроили небольшую стычку из-за того, кому из них следует возглавить расследование. Они связались с твоей журналисткой и забрали у нее документы. Потом занялись Майклом и Филиппом. Обвинения пока не выдвинуты, но ходят слухи, что они оба предстанут перед присяжными за преступный обман в деле с «Куколкой».
— Их обвиняют в равной степени?
— Филипп попытался отстраниться и свалить все на Майкла, но Майкл потащил его за собой. Теперь их вряд ли можно назвать сплоченным фронтом.
— А как же смерть Лилиан? Ее связали с происшедшим?
— Разве следовало? — опешила София.
Мара долго молчала, не зная, стоит ли отвечать на вопрос. Все-таки она дала слово не разглашать участие Лилиан, а если теперь обнародовать связь между смертью Лилиан и действиями Майкла и Филиппа, то сразу станет ясно, что и Лилиан причастна к составлению фальшивого провенанса. И все же, подумала Мара, Лилиан вряд ли захотела бы, чтобы ее смерть сошла Майклу и Филиппу с рук.
— Да, следовало.
— О боже! — еще больше изумилась София.
— Я знаю, нужно идти в полицию, — тихо произнесла Мара. — Мне просто сейчас трудно решиться заново пережить прошедшие несколько дней.
Женщины сидели в гнетущей тишине мавзолея, каждая погрузилась в собственные мысли. Первой нарушила молчание София.
— Позволь мне пойти в полицию вместо тебя, Мара.
— С какой стати тебе туда идти?
— Ты очень много вынесла, а так сможешь выиграть немного времени, чтобы прийти в себя. Это самое малое, что я могу сделать… после того, как выдала тебя Майклу. — София повернулась к Маре, глаза ее были красными от слез. — Прошу тебя.
Тронутая мольбой подруги, Мара смягчилась и решила позволить Софии исполнить эту необычную епитимию. Она поделилась с ней сведениями, которые следовало сообщить полиции, а потом, почувствовав эмоциональное опустошение, сменила тему на более легкую.
— А Харлана последние события как-то затронули?
— По сути, нет. Ходили разговоры о его подозрительных связях с Филиппом — может, эти слухи и пошатнут его пьедестал в один прекрасный день, но сейчас он по-прежнему на высоте, как в прямом, так и в переносном смысле.
— Как насчет меня?
— Что ты имеешь в виду?
— Как фирма оценивает мои действия?
— Ой… — София отвела взгляд, хотя еще секунду назад отчаянно пыталась заглядывать Маре в глаза. — Некоторые партнеры тебе сочувствуют, но они в меньшинстве. В основном начальство не одобряет твоего поведения, хотя власти другого мнения. Недоброжелателей больше волнует, как твоя история скажется на доверии клиентов.
— Я так и думала. Не рассчитывала, что после возвращения меня там ждет работа. Я приняла возможность такого исхода в ту минуту, когда связалась с «Таймс».
Подруги вновь замолчали. Мара размышляла о том, что помимо документов Штрассера утаила еще кое-что — новое местонахождение «Куколки». Правильно ли она сделала, не сообщив об этом журналистке? Мара считала, что правильно. Хильда Баум и без того вынесла много горя, и если «Куколка» облегчала ее страдания, то пусть с ней и остается, какими бы нечестными путями она ей ни досталась. Иезуиты получат деньги, как и хотели. Маре оставалось только одно — дождаться наказания Майкла и получить возможность вернуть частным образом остальные картины Штрассера.
В эту секунду чей-то палец постучал ее по плечу, Мара от неожиданности подпрыгнула. Приятное дружелюбное лицо, седеющая каштановая шевелюра и мягкий взгляд из-за толстых стекол очков. Покатые плечи и темное пальто дополняли непритязательный облик незнакомца.
Голос соответствовал внешности, и Мара сразу расслабилась.
— Мисс Койн, простите, что беспокою вас в такое трудное время, особенно сегодня, но я уже несколько дней безуспешно пытаюсь связаться с вами. От наших общих знакомых мне известно, что вы, так сказать, залегли на дно после всех этих статей о «Куколке» и расследовании в «Бизли». Я подумал, что здесь, возможно, будет мой единственный шанс поговорить с вами.
— Кто вы? — не теряя бдительности, поинтересовалась Мара.
— И снова прошу извинить. Меня зовут Тимоти Эдуардз. Я поверенный покойной мисс Джойс.
— А-а… Пожалуй, теперь моя очередь извиняться.
— Нет необходимости, мисс Койн, нет необходимости. — Он бросил взгляд на Софию, чье присутствие явно считал неуместным.
София поняла его замешательство и поднялась.
— Пожалуй, я пойду. Мара, если тебе что-то понадобится, все, что угодно, пожалуйста, позвони. — Глаза Софии вновь наполнились слезами. — И еще раз прости.
Тимоти (он настоял, чтобы она обращалась к нему именно так) попросил позволения присесть
