Тонкий мир

Дэйр промолчал. Я обернулась к нему, жалея, что задала такой неудобный вопрос…

Лицо целителя искажала гримаса отвращения. И почти… ненависти?

Кажется, вопрос был не просто неловким, а жестоким.

– Прости, – сконфуженно извинилась я. – Можешь не отвечать.

Дариэль вдруг наклонился, зачерпнул руками снег – и растер его по лицу.

– Все в порядке, – он медленно выдохнул, прикрывая глаза. – Просто это один из самых неприятных сюрпризов после… обращения, – повисла многозначительная пауза. – Мне всегда неприятно было причинять кому-то боль. Наверное, поэтому с боевой магией я не очень-то ладил, хотя в детстве и мечтал походить на выдуманный мамой образ отца-героя. Целители – почти эмпаты. Мы чужую боль ощущаем, как свою… Шакаи-ар, как выяснилось, тоже, – губы исказила кривая усмешка. – Но совершенно по-иному. Когда я впервые испытал это ощущение, у меня чуть крышу не снесло, – через силу сознался он.

– Дэйр, ты не обязан мне это рассказывать, – как можно тверже произнесла я, пытаясь прервать моральный «стриптиз». Видеть своего наставника и друга таким – странно уязвимым, словно кающимся – было жутко.

Даже сейчас, после этого безумного месяца в Дальних Пределах, почти-сумасшествия, почти-смерти Дариэля, он оставался для меня все тем же совершенным существом. Самым неправильным эльфом, самым добрым и благородным учителем, самой бескорыстной душой на белом свете…

– К сожалению, обязан, – Дэйр усмехнулся. – Лучше ты узнаешь это от меня, чем почувствуешь… на своей шкуре.

Я возмутилась до глубины души.

– Шакарскими заморочками меня не испугаешь!

– Я и не собираюсь пугать, – он ласково погладил меня по голове, успокаивая. – Просто я не хочу, чтобы ты пострадала.

Все возражения вроде «Я сама могу за себя постоять!» так и остались невысказанными, стоило мне заглянуть в глаза Дариэля – темные, печальные…

Иногда бывает так страшно, что кто-то узнает о твоем пороке, что молчать о нем невозможно. Пусть Дэйр говорит, если ему от этого станет легче. Жаловаться он не будет, пускай хоть повинится…

Цель все равно одна.

– Что с тобой тогда случилось? – вздохнула я, обнимая Дэйра озябшими руками и пряча лицо в его пушистом воротнике. – Эмпатия проснулась?

– Вроде того, – его пальцы забрались под мой шарф, осторожно поглаживая шею. Было очень холодно и щекотно, но я и не думала отстраняться. – Проснулась… одновременно с голодом. Это произошло на следующий день после того, как мы навестили тебя. Точнее, ночью того дня. Я проснулся со странным тянущим ощущением – какая-то физическая неполноценность и иссушение, будто из каждой клетки откачали половину цитоплазмы. И в то же время рассудок повело . Знаешь, такое чувство, как при бессоннице: вертишься в кровати, то переложишь подушку холодной стороной, то возьмешь второе одеяло, то воды глотнешь… Мыслей нет, но есть смутное беспокойство, тактильные ощущения обострены до предела. Но все-таки чего-то не хватает – и поэтому заснуть никак не получается. Я промучился с полчаса, но мне казалось – целую вечность. А потом появился Ксиль. Примчался откуда-то с другого конца города, как будто почуял. Выдернул меня из кровати, встряхнул… и подставил шею. Ничего не сказал… Да и не нужно было. От меня к тому моменту уже остались одни инстинкты. Клыки и когти, которые до этого только мешали и раздражали, оказались весьма удобными «столовыми приборами», – нервно хохотнул он. – Когти – это как вилка, чтобы жертва не вырывалась. Надо только их поглубже запустить в спину «ужину». Ну, а клыки… Понятно, да?

Острое чувство жалости к Дэйру, столкнувшемуся с тем, что было отвратительно его природе, заставило меня только сильнее обнять целителя.

– Первый глоток… Не знаю, с чем это сравнить, – продолжил Дариэль после заминки. – Похоже на ощущение, когда ты час лежишь с вывихом, загибаясь от боли, а потом тебе вкатывают лекарство мгновенного действия – и боль растворяется. Или когда тебя душат подушкой, а потом вдруг дают глотнуть воздуха…

– Ну и сравнения, – меня передернуло. – Неужели все из личного опыта?

Дэйр неожиданно усмехнулся.

– Мой личный опыт, к сожалению, гораздо богаче, чем можно подумать. Но все равно адекватного сравнения я подобрать не могу. Слишком все было… чуждо. И с каждым глотком это чувство нарастало… Но потом я понял, что снова чего-то не хватает – «синдром бессонницы» никуда не делся. Кровь уже давно ощущалась на вкус смесью двух субстанций – соленой влаги и каких-то воздушных пузырьков, как в газировке. Максимилиан говорил, что это жизненная энергия… Вот именно она-то и была источником потрясающих впечатлений. Но я нуждался в чем-то еще… Какой-то особенной «приправе». За ответом я мысленно потянулся к князю – наверное, сработали инстинкты обращенного.

И провалился в его восприятие.

Тут же все вопросы отпали. Мое состояние на самом деле можно было назвать одним термином: эмоциональная черная дыра. Я был пуст. А мое сознание – голодно. И все эмоции Ксиля затягивало в меня… и чувство пустоты отпускало. Но это было слишком медленно. Все равно что греться у печки, в которой одни угли. А инстинкты не дремали – они подсказывали, что на угольки надо подуть, разжигая огонь… Так я и сделал. «Дунул» на одну вкусную маленькую искорку. Но мне и в голову не могло прийти, как это выглядело в реальности…

Голос его превратился в шепот.

– Как? – глухо спросила я, совершенно не желая знать ответ. Методы повышения эмоциональной насыщенности жертвы мне были прекрасно известны, благодаря Ксилю.

И вряд ли Дэйр в голодном бессознательном состоянии смог напугать князя или заставить его смутиться.

Значит, оставался один способ – самый быстрый и действенный.

Боль.

– Как? – со злостью на себя переспросил Дариэль. – Да очень просто. Оказалось, что когти могут вырастать довольно длинными. Как ножи. И их очень удобно запускать князьям под кожу, под верхний слой, и…

– Хватит, – быстро сказала я. Не то чтобы меня сильно смущали откровения Дариэля – Ксиль и не такое может спокойно пережить… Но целитель явно перегнул палку с обнажением души. – Скажи лучше, чем все закончилось?

– Ничем, – пожал плечами Дариэль. – Максимилиан меня похвалил, ободряюще похлопал по плечу и пошел в душ. Свою разодранную рубашку он предложил мне оставить в качестве сувенира. «Первый трофей»…

Эльф замолчал. А потом глубоко вздохнул и спросил тихо-тихо:

– Ты меня теперь ненавидишь?

От неожиданности я только рассмеялась и отступила назад. Ноги завязли в снегу…

Плюх.

– Ну ты даешь, – смех был скорее нервным, и Дэйр имел полное право на меня обидеться, но оборвать истерику и вылезти из сугроба самостоятельно у меня не получилось. По крайней мере, не сразу. – За что мне тебя ненавидеть? – я устало откинулась на снег, глядя на растерянного Дэйра снизу вверх. – Такова природа шакаи-ар. Это регены диктовали тебе свою волю. Мне, между прочим, попадало от Ксиля, когда в неподходящей ситуации я оказывалась рядом, – да уж, одна «ситуация» со вторым испытанием чего стоила… – Почему это я должна возненавидеть тебя после того, как князь устроил «кормление с ложечки»? Ну, в своем стиле… – приступ смеха уже закончился, но воздуха все еще не хватало. – Глупость какая. Не задумывайся об этом. Это неизбежное зло, всесильные обстоятельства… Можно только смириться. И ждать, пока закончится месяц, который требуется для завершения всех процессов. Есть вещи, которые сильнее нас. С ними не нужно бороться. Их надо принимать.

Дэйр подал мне руку, помогая подняться, и неожиданно улыбнулся – светло и ясно.

– Ты удивительная, Нэй, – холодные пальцы с коротко остриженными ногтями ласково коснулись моей щеки. – Вроде бы и ребенок, но иногда говоришь удивительно мудрые вещи.