Тонкий мир

Но и магический мир не поворачивается к таким, как Айч, своей темной стороной. Слабые равейны не участвуют в серьезных экспериментах, не штурмуют базы инквизиции – да и вообще держатся от ордена подальше.

И уж точно у них нет проблем с пророчествами и «навязанным» счастьем.

Я прищурилась. Перед глазами начали появляться нити – миллиарды невидимых связей, причины и следствия, точки пересечения и грани, которыми соприкасаются люди и явления. В этом бесконечном узоре нельзя найти ни начала, ни конца нити, разве что выдернуть пару и сплести свое кружево. А потом – вернуть все на место.

Пророки делают то же самое. Берут полотно судьбы, оглядывают его… и видят только самые яркие места, а весь узор от них ускользает.

Так можно ли сказать, что счастье «навязанное»? Бывают ли «обреченные на счастье»?

Мне казалось, что нет.

Счастье можно получить в подарок, как и всякое благо. И если этот подарок вручают настойчиво, следует поблагодарить дарителя, а не думать о том, что ты мог бы получить, оказавшись в другое время и в другом месте…

Возможно, у нас с Максимилианом и вправду нет ничего общего… Но это дело наживное. Если мы будем вместе – то появятся и разделенные интересы, и прошлое – одно на двоих.

Последняя мысль показалась мне столь обнадеживающей, что даже нити вокруг вспыхнули ярче.

И в этом новом свете я очень четко увидела, как тонкие, едва заметные нити не просто касаются «бездны», а уходят в ее глубину… необрываясь.

Как рельсы в темноту туннеля.

Глава 33. Предложения, от которых не отказываются

Нити, уходящие в темную пустоту «бездны», снились мне уже вторую ночь.

Отчего-то эти видения навевали чувство страха – глубинного и одновременно неясного, словно замешанного на подсознательном ощущении опасности, исходящей от орденского артефакта. Тогда, в лаборатории, я немногое смогла рассказать Риан, возможно, потому, что сама не знала толком, что же такое увидела.

Связи, узоры… нити . Когда мне пришлось объяснять магам, что это такое, я растерялась. То, что Риан понимала инстинктивно, приходилось вколачивать в них, используя все свое красноречие. Так получилось, что из-за путаных объяснений я поначалу напугала академиков. Они решили, что загадочные «нити» – это энергия, какой ее видят равейны. Но тогда выходило, что «бездна» впитывает магию и в любой момент может ее исторгнуть… И на месте Академии появится воронка диаметром в несколько километров.

Думаю, такая перспектива напугала бы и меня, если бы имела хоть какие-нибудь шансы на воплощение. Но, к счастью, «нити» не были энергией. Они не могли «копиться» в артефакте, будь он хоть тысячу раз уникальным… Нет, «нити» – это отражение связей между предметами и явлениями в более тонких слоях иллюзиона. Сплетая нити в новые узоры, наполняя их силой, я всего лишь изменяла связи между чем-то и чем-то . А в реальном мире в это время происходили изменения – вскипала по моему желанию вода, склеивалась разбитая ваза… А если мне приходило в голову свести две нити из разных мест в простой камушек-песчаник, то он превращался в амулет для телепортации.

Все просто.

Но в это «просто» никак не укладывался тот факт, что нити не были привязаны к «бездне» – они исчезали в ней, постепенно терялись из виду. Как если бы клубок закатился в темную комнату, а кончик нити остался у меня в руке – я бы точно знала, что хотя и не вижу клубок целиком, но где-то там, во мраке, он все же есть.

Эта ассоциация была навеяна старым фильмом ужасов… Помнится, там девушка тоже стояла и вглядывалась в темную спальню, не решаясь ни включить свет, ни войти и найти клубок на ощупь. Все теребила и теребила кончик нити в руках… Совсем как мы в лаборатории – ничего не делаем, только смотрим.

В том фильме девушка «доигралась». Нечто дернуло за нити с такой силой, что бедняжку втянуло в темную комнату, как рыбку, попавшую на крючок, и больше ее не видели.

Возможно, в навеянных «бездной» снах меня пугало именно это – ощущение неизвестного пространства, в котором таится что-то страшное, агрессивное. Не зря же вокруг артефакта клубилась золотистая пыльца, так похожая на ту, которой Древний Рэй отравил Дариэля.

Пожалуй, впервые за все время участия в опытах я по-настоящему захотела докопаться до истины. Дернуть за ниточку прежде, чем тот, с другой стороны, потащит клубок в темноту «бездны» и нам, запутавшимся в связях, как в паутине, не останется ничего, кроме как подчиниться.

Наверное, Ксиль чувствовал мои метания, но не понимал их причины. За сегодняшнее утро он раз пять или шесть поинтересовался, не хочу ли я пойти сегодня в лабораторию, а не на его тренировку.

Разумеется, я не хотела. Как бы меня не пугала «бездна» и то, какие сюрпризы она могла нам подкинуть, страх за Максимилиана был больше.

– Еще раз скажешь это, Ксиль, и я подумаю, что ты нас выпроваживаешь, чтобы насладиться общением с Акери наедине, – ровно заметил Дариэль после того, как мы с князем вновь обменялись почти заученными репликами. Ксиль отреагировал мгновенно – растрепал себе челку, подтянул колени к подбородку и уселся в кресле, как взъерошенный вороненок, умудрившись даже будто бы стать меньше ростом. Только и сверкали синие глазищи из-под насупленных бровей. – Гм… только не надо делать такое лицо, – поперхнулся целитель и отставил чашку с кофе в сторону. – Когда ты впадаешь в детство, меня начинают мучить нехорошие предчувствия… Ты точно не пытаешься спровадить нас подальше?

Ксиль фыркнул и уставился на Дэйра исподлобья. Меня так и подмывало подойти поближе и убедиться, что плечи у этого «подростка» по-прежнему шире моих, а невинные «коготки» остры, как бритва. Думаю, без эмпатии в таких ситуациях князь не обходится – иначе как объяснить абсолютно достоверную иллюзию того, что в кресле сидит обиженный ребенок?

– Честно говоря, именно что пытаюсь, – с неохотой произнес Максимилиан после непродолжительной дуэли взглядов с Дариэлем. Победителем, разумеется, оказался целитель, закаленный семью тысячелетиями общения с «трудными» пациентами. – Не очень-то вы поддаетесь… Может, я просто скажу вам, когда закончится тренировка, и вы зайдете за мной к определенному времени?

– Не пойдет, – качнула я головой и задумчиво ковырнула пальцем колбасу на бутерброде. Есть резко расхотелось. – Я хочу точно знать, что Акери не попытается стать твоей «точкой опоры».

– Не попытается, если я запрещу ему это делать, – буркнул Ксиль. Сейчас он так уткнулся лицом в колени, что мне видно было только растрепанные черные пряди надо лбом и ярко-синие глаза. – Тогда он не станет прикасаться к моему сознанию, даже если бездействие меня убьет.

– Вот видишь, – не преминул подловить его на слове Дариэль, сплетая пальцы в замок. – Наше присутствие просто жизненно необходимо. Или… – Дэйр повеселел. – Или ты просто боишься, что мы увидим тебя в неприглядном положении?

Теперь мне было видно только лохматую черную макушку.

– Угадал, – усмехнулся Дариэль. – Право слово, Ксиль, изображать ребенка, чтобы надавить на нас – это одно, а вести себя по-детски – совсем другое. Поверь, вряд ли есть на свете что-то, что испортит в наших глазах твою репутацию.

– Серьезно? – глухо прозвучало из кресла. – Не испортит?

– Совершенно серьезно, – кивнул целитель.

– Хуже просто некуда, – добавила я.

– Мерзавцы, – пожаловался Ксиль своим коленям. – Они хотят стать свидетелями моего позора.

– Ну, вот и решили, – подытожил Дэйр.