из скрученных плотно трав – так и осталась на столе, но мама этого не заметила, глотая пустой кипяток. – И не хочу знать ни про его «сейчас», ни про «потом». Пусть живет, как хочет. А я свою судьбу выбрала и отступать не буду. Иначе это было бы… трусостью. Почему ты сбежала домой, Нэй? – спросила она внезапно.
– Струсила, – улыбнулась я.
Стоило это признать – и стало очень легко. Ведь если задуматься – я уже решила быть с Ксилем и Дэйром. Несмотря ни на что. Так зачем же метаться, выискивать себе проблемы?
Наверное, именно это стоило бы называть судьбой. То, что мы выбираем сами. То, чему так трудно следовать…
Айне вот боится выбрать. Но разве я позволю сделать это за себя? Конечно, нет. И с Ксилем не расстанусь, даже если точно буду знать, что он вынудит меня отказаться от дара…
Потому что это тоже будет только мое решение, как ни крути.
Мама сделала еще один глоток – и спохватилась. В изрядно поостывший кипяток полетели шарики из трав. Запахло ромашкой и липой.
– Струсила? – засомневалась она. – Или просто устроила себе передышку?
– Не знаю, – честно ответила я. Элен улыбнулась:
– А я не знаю, что у вас там произошло с Северным князем. Можно сделать так… Я собиралась печь пироги с вишней. Останешься помочь – и будем считать, что ты забегала пособить мне по хозяйству. Идет?
– Идет, – я достала со дна кружки горошинку черного перца и раскусила ее. Горько. – Я думала, ты против наших отношений с Ксилем.
– Я тоже так думала, Нэй, – непонятно объяснила мама. – Так как насчет пирогов?
– Хорошая идея.
…В Академию я вернулась глубоко за полночь. Разбудила дежурного мага, изрядно его напугав, прошла по коридорам и лестницам, стараясь не шуметь, хотя в толстенной маминой дубленке сделать это было непросто.
Конечно, Ксиль не спал.
Конечно, Дэйр беспокоился.
– Мы боялись, что ты ушла насовсем, – прошептал целитель, заключая меня в объятия. Максимилиан только стоял рядом и смотрел, внимательно, жадно, как будто думал, что в любую секунду я могу исчезнуть.
Возможно, и вправду так думал. Кто их знает, этих загадочных шакарских князей.
– Да куда я денусь… – отшутилась я неуклюже и, отстранившись, протянула Дэйру еще горячий сверток. – Захотелось маму навестить. Она вам с Ксилем гостинцев передает…
– Хватит шутить! – неожиданно рявкнул князь – и отвел глаза, словно устыдившись внезапной вспышки. – Мы действительно испугались, Нэй.
Я молча подошла к нему и поцеловала в пересохшие, искусанные губы.
– Вишня? – облизнулся он машинально, когда я отступила назад. Скулы у него порозовели – намек на румянец смущения, не больше.
– Ну да, – кивнула я, будто это был самый серьезный вопрос на свете. – Самая настоящая вишня. Угощайся.
И вложила в его ладонь теплую, чуть помятую ягодку.
Глава 38. Ритуальная жертва
Утром первого дня последнего месяца зимы я проснулась потому, что Академия содрогнулась от высоких башен до глубоких подвалов.
Ксиль, толком и глаза-то не продрав, взвился с кровати с криком «Обвал!». И, сверкая голым задом, ринулся к двери, совершенно случайно наступил на раскинувшегося на левой половине постели Дэйра… Тот, не просыпаясь, мстительно ухватил собственного князя за лодыжку с воистину шакарской реакцией. Максимилиан вывернулся, но второпях зацепился за одеяло и…
…упал, разумеется, с размаху заехав пяткой Дэйру в челюсть.
Видимо, спросонья даже шакаи-ар двигаются отнюдь не грациозно, особенно если чувствуют себя в безопасности и спят крепко.
Дариэль, тоже не отличающийся с утра ясностью мышления, сначала выдал фразу на девять слов, семь из которых были производными от названий частей тела, а два – очень эмоциональными «Dess!», и исключительно по привычке сделал замечание Ксилю:
– Кто-то валяется на ковре голышом, а здесь, между прочим, есть дети.
– Кто-то при этих детях ругается нехорошими словами, – огрызнулся князь, пытаясь выпутать ногу из одеяла без помощи рук. Получалось плохо.
– Это не «нехорошие слова», это термины, – возмутился Дэйр. – И я говорю, а ты показываешь.
Но мне, честно говоря, было не до них. Пришлось нырнуть в транс, чтобы выяснить, что происходит. Благо с утра, когда я одной ногой во сне, делать это легче. Нити вспыхнули перед глазами…
Приглядевшись к узору, я успокоилась.
– Отбой. Можете обратно ложиться спать, – мой совет прозвучал весьма невнятно. Возможно, не стоило утыкаться лицом в подушку. – Это Этна ссорится с Серго, а Джайян оказывает ей моральную поддержку.
Валькирия прибыла два дня назад, но уже успела поставить на уши половину Академии. Если и были равейны, которые категорически не подходили для работы в лаборатории, то одной из них точно являлась Джайян. После того, как от ее колдовских потуг взорвалась ценная установка, Риан в срочном порядке приняла решение отозвать допуск валькирии.
Признаться, я полностью разделяла мнение Танцующей. Но дувшейся на весь свет Джайян не призналась бы в этом даже под пытками.
Максимилиан вынырнул из необъятного Дэйрова свитера, схваченного, очевидно, по ошибке, и поддернул джинсы. Скулы у него премило розовели – полагаю, это был тонкий психологический расчет.
– А я-то решил – обвал в горах, – смущенно сознался князь, опуская глаза. – По крайней мере, больше половины обитателей Академии так и подумали, а у меня в последнее время слишком чуткая телепатия… Кстати, что значит – «оказывает моральную поддержку»?
– Вот это и значит, – я кивнула на поднимающийся за окном буран и поморщилась. От слишком резкого движения, да еще после погружения в транс, заныла противно голова. – Правильно делают, когда до совершеннолетия запрещают равейнам высших рангов пользоваться силой во всех случаях, кроме исключительных. Не могу представить такую ситуацию, в которой Риан или, например, моя мама станут идти на поводу у своих эмоций и рисковать чужим благополучием.
– Брось ворчать, – Ксиль с улыбкой принюхался к свитеру, потерся щекой о рукав и раздумал переодеваться. Дэйр неодобрительно сдвинул брови, но ничего не сказал. – Прямо как Тантаэ, честное слово. Я, по его мнению, тоже слишком часто рискую собой… и всем кланом заодно. Иногда возвращаешься с вылазки, уставший, голодный… А Тай тут как тут, с визитом вежливости. Между прочим, победителей не судят.
– Если сорвешься – судить некого будет, – угрюмо посулила я, вылезая из-под одеяла. Буран слепо бился в окно, как огромная белая собака. Утробный гул пробивался даже сквозь вату шумоизолирующих заклинаний. Страшно было подумать, что творится снаружи. – Ладно, забудь. Я без всякой задней мысли сказала… Просто голова разболелась, вот и хандрю.
Дариэль осторожно положил мне руку на лоб. Виски защекотало – знакомое ощущение диагностики. Несколько секунд спустя ноющие точки над бровями словно рассосались.
– Давление подскочило, – констатировал целитель, убирая ладонь. Футболка с растянутым вырезом сползла у него с одного плеча, и на фоне белых простыней кожа казалась чуть темнее, чем обычно, хотя на самом-то деле за зиму загар выцвел. Волосы лежали на спине медовой волной, завивались в кольца на
