исподтишка глядя на меня, и что-то тихо произнес. Лиссэ, не останавливаясь, бросила: «Не думаю».
– Там, дорогая моя, есть еще несколько подносов с полосками ткани. Ты берешь одну из них – я советую выбрать зеленую, «мир и процветание», – и привязываешь к любой ветке.
Народу в зале было не настолько много, чтобы нам приходилось продираться сквозь толпу, но я чувствовала себя так, словно попала в метро в час пик. Дело даже не в физическом давлении, а в психологическом. Шепоты, взгляды – будто бы равнодушные, но с каким-то болезненным любопытством внутри. Безупречная вежливость на поверхности, обволакивающая, как нефтяная пленка, и ядовитая ртуть под ней – вот на что это было похоже. Проходя мимо очередной группки совершенных и идеальных, я ощущала себя почти грязной. Не хотелось ни разглядывать роскошные наряды, ни всматриваться в лица…
А вот оказаться как можно дальше от этого зала – очень даже хотелось.
Происходящее до безумия напоминало защиту темы в Академии. Тогда мне тоже ставилось в укор мое происхождение, и взгляды так же искали слабину… Но все же среди магов было легче. Люди – это всего лишь люди. Я ощущала себя одной из них – пусть другой, непохожей… Но в чем-то очень важном мы ничем не отличались. А здесь я оказалась одна среди чужаков. Странно, но среди вампиров мне и то было комфортнее. Пару раз мы с мамой гостили у Ирвина, главы шакарской общины в Зеленом. Случалось так, что Элен с Ирвином уходили в кабинет, обсуждать какие-то важные для города вещи, а меня отправляли подождать в библиотеку. И там, в мертвой тишине, нарушаемой лишь шелестом страниц, рядом с нечеловечески неподвижными вампирами, я ощущала себя почти… уютно.
«У шакаи-ар – одно сердце, как у людей, – в воспоминаниях зазвучал голос Тантаэ. – А у эльфов – три».
Конечно, князь был не совсем прав, и кровеносная система вампиров сильно отличается от человеческой, а у эльфов два дополнительных «узла» сердцами назвать сложно. Но сейчас его замечание показалось мне очень точным. И… правильным, что ли?
Ани первой подошла к блюду и взяла белую ленту – «долгая и счастливая жизнь», если не ошибаюсь, и завязала на веточке аккуратный бантик. Я, как во сне, подняла зеленую полоску и закрепила рядом. Лиссэ выудила черную.
– «Честь и благоразумие», – усмехнулась она, затягивая простой узел. – Сродни пожеланию «веди себя хорошо». По-моему, достаточно изысканное оскорбление?
Я оглядела нижние ветки и рассмеялась против воли. Почему-то сразу стало легче дышать. Черное среди лент мелькало чуть ли не чаще зеленого, голубого и белого. Попадались изредка золотые, серебряные, розовые полоски шелка. Все значения я не помнила, только урывками. «Богатство», «крепкая власть», «удача и везение»…
– Тетушка… а какой цвет символизирует пожелание любви? – задала я вопрос без всякой задней мысли.
Лиссэ нехорошо усмехнулась. И указала на почти затерявшуюся среди поздравлений желтую ленту. Единственную, как мне показалось.
– Будь это любой другой праздник, половина дерева украсилась бы желтым. Но у наследницы большие проблемы с личной жизнью, и напоминать об этом… не принято. Одного любовника пришлось казнить за участие в заговоре против повелителя, другого – за попытку убийства самой Меренэ… Это только за последние пятьдесят лет.
– Не везет, – искренне посочувствовала я наследнице. Пожалуй, такие «проблемы» кого угодно превратят в стерву. – Неужели никто не влюбился в нее просто так?
– Почему же, – задумчиво склонила голову на бок эльфийка. – Говорят, около восьмисот лет назад такое случилось…
– И? – выдохнула я с замиранием сердца.
– Его отравили, кажется. Из зависти, – притворно огорчилась Лиссэ. – Виновника, разумеется, казнили. Наша Кмерна скора на расправу.
– Похоже на изменнические речи, – пропели рядом до отвращения знакомым голоском.
Я обернулась.
Найнэ. Яркая, как тропическая бабочка – платье, почти излучающее синий цвет, броский макияж – затемненные веки и позолоченные губы, развязанные манеры – о, здесь, во дворце, Иллават была на своем поле.
Тетушка вздрогнула, но быстро взяла себя в руки. Ани, как воспитанная девочка, отступила на шаг, прячась за ее спину. Мне следовало бы сделать то же самое, но с губ вдруг сорвалось:
– Не думала, что вы знаете какой-либо язык, кроме эльфийского, леди Найнэ.
Эльфийка, до того стоявшая вполоборота, развернулась ко мне стремительно, как рептилия. Синее платье взметнулось красивой волной. Я опять ощутила себя зрительницей в театре.
Люблю представления. Но именно этот спектакль с удовольствием бы пропустила.
– Я и не говорила, что знаю, – мило улыбнулась Найнэ, но обострившееся донельзя восприятие различило в ее вежливых интонациях все – и злость, и презрение, и самую капельку страха. – Просто предположила, услышав… знакомое слово.
– Мы с тетушкой всего лишь обсуждали местную фауну, – я постаралась скопировать тон. Произношение хромало отчаянно, несмотря на неделю усиленных тренировок.
– О, даже так? Прошу прощения за свои необоснованные подозрения… леди… о, а ведь мы не представились друг другу толком, – ощерила она мелкие зубки. – Леди Найнэ эм-Иллават.
– Найта, – улыбнулась я. – Если хотите официально, как по паспорту, – в глазах эльфийки мелькнуло удивление – вряд ли ей доводилось слышать о системе документов в человеческом мире, – то Ната Верманова.
Найнэ скривилась. Мне жутко захотелось расхихикаться. Ну что за снобизм! Все эльфы любят шоколад, а это человеческое изобретение, причем не такое уж старое, но любое упоминание о людской культуре – от имен до научных открытий – вызывает отторжение.
– Что-то не так? – выгнула бровь Лиссэ. Голос с потолка вновь объявил о прибытии каких-то там глав семьи с наследниками. Внимание большинства эльфов тут же переключилось на новеньких, все пошло по старой схеме – шепотки, взгляды… Получается, они каждого так встречают?
У меня от сердца отлегло.
– О, все в порядке… – Найнэ попыталась вновь вежливо улыбнуться, но в этот раз злость и страх возобладали над самоконтролем. – Так ты – эстаминиэль? – зеленый ледок в глазах превратился в зеленое пламя.
– Ну… в общем-то, да, – нехотя согласилась я. Конечно, сила пока подчиняется со скрипом, меня швыряет от постоянных срывов в иное восприятие до полного ступора при попытке увидеть нити. Уже не говорю про всякий контроль над тьмой, которая появлялась только от боли или сильного стресса. – Это имеет какое-то значение?
– Это меняет все! – почти выкрикнула Найнэ. Гости вновь стали оборачиваться к нам, несмотря на то что на помост телепортировалась очередная партия гостей. – Ты ведь знала обо всем, да? Просто смеялась надо мной! А я изливала тебе душу…
Мне стало смешно.
– Изливали? Правда? Только жалуясь на беднягу Дэйра, вы забыли упомянуть одну маленькую подробность, – мир подернулся бесцветием – на мгновенье, но этого хватило, чтобы почувствовать себя очень и очень опасной. Глупость и заблуждение, но как придает уверенности! – Приворот. Мне кажется, честные девушки так не поступают.
Я поздно прикусила язык, поздно сообразив, что перепутала корни в двух похожих словах, и вместо упрека за жульничество намекнула на «нетяжелое» поведение этой… леди.
– Да какое ты вообще имеешь понятие о чести! – взвизгнула она. – Ты, продажная человеческая девка! Все знают, что ты спишь и с шакарским отродьем, и с целителем!
Ну… если подходить технически, то мне приходилось просыпаться в обнимку и с Дэйром. Тогда, после приступа… Ну, еще в детстве. Но то-то и оно, что это был просто
