носилок, Никий узнал Палибия.
— Прочь, прочь! — кричал Палибий, энергично работая локтями и ногами.— Ты ранен? — обратился он к Никию встревоженно.
Никий не ответил, жалобно глядя на центуриона.
— Несите, остолопы! — приказал тот растерявшимся слугам, указывая в сторону ближайшего дома.— Клянусь Марсом, я задавлю вас собственными руками, если он не выживет!
И, подняв руки, он потряс огромными, поросшими рыжими волосами кулаками. Испуганные слуги неловко, причинив ему боль, подняли Никия и понесли туда, куда указал Палибий. Расталкивать толпу уже не было необходимости, люди освободили проход, опасливо глядя на солдат, сопровождавших раненого.
Надо отдать должное Палибию, он распоряжался решительно и умело. Никия внесли в чей-то дом, уложили на ложе. Вскоре явился врач, промыл рану, обработал ее какими-то снадобьями, наложил повязку. Центурион Палибий все время находился рядом, никакой наглости в его взгляде Никий теперь не замечал. Впрочем, от потери крови и от испуга он видел все чуть туманно.
Закончив возиться с раной, врач ушел, сказав, что она неглубокая, но лучше всего несколько дней провести в постели.
— Я провожу тебя домой,— сказал Палибий, склонившись над лежащим Никнем,,— сейчас подадут носилки.
Никий отрицательно повел головой.
— Не понимаю тебя.— Палибий склонился еще ниже.
— Я не поеду домой,— слабо выговорил Никий, чуть приподняв голову,— мне нужно увидеться с императором.
Во взгляде Палибия мелькнуло нечто похожее на уважение. Однако он проговорил с сомнением:
— Император в цирке, представление еще только началось. Ты очень слаб и можешь не выдержать шума и духоты.
— Мне необходимо увидеться с императором,— упрямо повторил Никий, и голова его упала на подушку.
Палибий повернулся, сделал знак слугам, все еще стоявшим тут же, и, когда они вышли, прошептал:
— Ему уже все известно. Весть о спасении Агриппины народ встретил приветственными криками.— Он помолчал, ожидая ответа Никия, и, не дождавшись, спросил: — Ты не знаешь, кто мог покушаться на твою жизнь? Ты никогда не видел этого человека?
Никий пошевелил запекшимися губами:
— Я никогда не видел его. Кроме того, у меня нет врагов.
— Враги есть у всех,— заметил Палибий, потом добавил, не сводя с Никия пристального взгляда: — Может быть, это тоже они?
— Кто они? — растерянно спросил Никий, почувствовав, что в словах центуриона кроется что-то неожиданное и неприятное для него.
— Христиане,— медленно выговорил Палибий.
— Христиане? — Никий не смог скрыть испуга.
— Они. Анней Сенека объявил сегодня в цирке, что на жизнь Агриппины покушались христиане.
— Сенека? Ты говоришь, Сенека?
— Да, сенатор Анней Сенека,— приблизив лицо к Никию так, что оно расплылось во взгляде раненого, каким-то особенным тоном, словно сообщая нечто тайное, выговорил Палибий.
Чтобы не выдать себя, Никий тяжело вздохнул и закрыл глаза.
— Тебе хуже? — услышал он тревожный голос Палибия.
— Нет, ничего,— Никий медленно открыл глаза,— просто слабость. Наверное, я плохо выгляжу? — Он слабо улыбнулся.
Палибий внимательно на него посмотрел:
— Бледен,— произнес отрывисто.
Никий попытался встать, изобразив на лице гримасу боли. Палибий помог ему подняться на ноги.
— Ты сможешь идти сам? Или приказать слугам нести тебя?
— Сам.— Никий мягко, но настойчиво отстранил руку Палибия и шагнул к двери.
Палибий остался за спиной. Никий подумал, что сейчас ему не выдержать особенного взгляда центуриона. «Неужели знают? — мелькнуло в голове.— Нет, быть не может!»
Когда он вышел, шум на площади перед цирком оглушил его. С трудом справившись с подступившей дурнотой, отстранив подбежавших слуг, он самостоятельно сел на носилки. Солдаты Палибия сопровождали его до самого центрального входа. Он вылез, но, сделав два шага по лестнице, остановился и покачнулся. Палибий подхватил его сзади.
Вот так, поддерживаемый Палибием, с бледным лицом, в забрызганной кровью одежде, он предстал перед императором. Император смотрел на разворачивающееся на арене действо, но, еще не видя лица Нерона, а лишь посмотрев на его спину и затылок, Никий понял, что тот не в себе. Рядом сидела Поппея, чуть сзади поэт Лукан и Анней Сенека.
Поппея первая увидела Никия. Обернувшись, словно почувствовав его приближение, она вскрикнула, всплеснула руками. Нерон тоже резко обернулся, прикрыв рукой грудь, на лице его был испуг. Некоторое время он молча смотрел на Никия, словно не узнавая. Наконец произнес:
— Ты? Что с тобой случилось?
— Я... я хотел...— более слабым голосом, чем мог, проговорил Никий.— Хотел сказать тебе, что твоя мать Агриппина спаслась, хотя я достоин наказания.
— Ты ранен? — прищурившись, спросил Нерон и оглядел Никия.— Не понимаю, о чем ты говоришь,— он переглянулся с Поппеей и добавил: — Нам уже известно о чудесном спасении матери,— он возвел глаза к небу,— Боги охраняют наш род...
— Я хотел...— снова начал Никий, но Нерон не дал ему говорить, указал на испачканную кровью одежду:
— Что случилось? Почему на тебе кровь?
— Какой-то человек ударил его ножом на площади перед цирком,— пояснил Палибий.
Нерон строго на него посмотрел:
— Ударил ножом?
— Да, принцепс, ударил ножом, но поранил только руку.
Нерон снова перевел взгляд на Никия.
— Значит, тебя хотели убить? Кто? Почему?
— Я не знаю.— Никий прерывисто вздохнул и осел на сильных руках Палибия.
— Он очень бледен,— сказала Поппея, трогая руку Нерона.
— Да,— словно спохватившись, произнес Нерон и приказал, близоруко скользнув взглядом по сторонам: — Отнесите его во дворец и пригласите моего врача.
Несколько человек бросились к Никию, закрыв от него императора, бережно подхватили на руки и понесли вниз по лестнице.
Уже теряя сознание, Никий вдруг услышал рев трибун, которого не замечал до этого, и как-то очень спокойно подумал, что сейчас на арене гибнут его братья. «И я гибну тоже!» — мелькнуло у него в последнее мгновенье.
Глава пятнадцатая
В сознание Никий пришел скоро, но был очень слаб и пролежал в постели несколько дней. Дважды посылали от императора справиться о его здоровье. Теренций не отходил от него ни на минуту и ночью спал рядом на полу. Они почти не разговаривали, Теренций смотрел тревожно. Никий хотел спросить у него об Онисиме, но все никак не мог решиться. Казалось, если не спрашивать, то Онисима как бы и нет вовсе, а
