Взгляд Копытихи стал еще задумчивее.
— А не древу ли старому поклонялся твой волхв Вран?
— И ему тоже. Но Рода чтил. И Бэру благоволил. Да и я отцу — дубу кланяюсь. А мать — ольха Ладе полюбилась. Не так ли, Ладушка?
Выслушала его, с пониманием покачивая головой. И княжну взглядом не обошла.
— И много заклинаний упомнил?
Радогор на миг растерялся. Но ответил сразу.
— Вроде …
— А что еще умеешь?
— Кроме волхвования? — Радогор растерялся еще больше. — на мечах могу биться., копьем или стрелой… Ножом. Пальцем могу поразить, а то и взглядом.
Повернулся, посмотрел на двери остановившимся взглядом и двери медленно отворились.
— Могу и наотмашь выхлестнуть, когда нужда придет, но боюсь совсем вылетят. Воевода Смур далеко стоял, а не одну сажень на спине катился, а я его чуть задел. — Чистосердечно признался Радогор. — К земле, к лесу заклинания помню. Даже темных духов могу вызвать. Но не хочу.
Копытиха слушала молча, не прерывая, часто кивая головой, прежде, чем сказала.
— Многих народов волхвование собрал твой волхв, Радогор. Я и малой части их не знаю. Великую силу, меры которой ты по молодости лет и сам, пока, не знаешь, вложил в тебя волхв. Но думай прежде чем ее на волю выпустить. Головой думай. Сердцем угадывай. К душе примеряй.
Тяжкими глыбами валятся на него слова старухи. Даже Лада оторвалась от чашки со спелой нарядной лесной ягодой и глядела на него широко раскрытыми глазами, словно только что увидела.
— Я и так берегусь, матушка. Ослеп от злобы, когда дедку убили. Обеспамятел. Так потом сам боялся. Лес ходуном ходил. Земля рвалась и огнем горела. Теперь уж не на заклинания, на руки больше надеюсь.
— И не надо, Радогор, пока меры не угадаешь. — Сказала она, все так же задумчиво глядя на него. И заулыбалась. — Значит, говоришь, человека искал?
— Человека…
Улыбка стала не шире, но загадочней.
— А ты попытай счастье, попробуй в черной дрягве, в непролазном болоте порыться. Может, там найдешь, то что искал. К каждой точке приглядись, в хляби глубокие загляни, траву — осоку раздвинь. Только пальцы не изрежь. Сдается мне, ребятки, старый Упырь лютует. Давно, менгя тогда еще и в пометухах не было на свете, повздорил он из — за места с пращуром, вот ее… — Указала взглядом на Владу. — Да, от обиды и скрылся в дрягве. А надо сказать, что упырь тот черным колдовством баловался. Там, в дрягве, и одичал совсем. От злобы и зависти облик человеческий утратил. Чистая нелюдь. И дед твой, девица, ненароком помер. И батюшка с матушкой. Свищ, слов нет, подлый был человечишко, но ума бы у него не хватило благодетелей своих, с чьих рук кормился, извести. Про Клыка и говорить не буду. Под стать себе воеводу посадил Свищ. Его, Упыря рук, дело. В дрягве его ищи, Радогор. В дрягве. А я пока про меч и его хозяина допытаюсь. Уж больно чуден и грозен он, я говорю про меч. Говоришь, поспорили?
Радогор нехотя пожал плечами.
— Не говорил… но поспорили. С тем и разошлись.
— Так уж и разошлись? — Копытиха и не думала скрывать недоверие к его словам. И с просила с легкой усмешкой.
— Ну, да. Он мне слово, я ему…Не без этого.
— А, ну да…
— Подрались маленько. Совсем уж неохотно сознался он.
— Совсем маленько. — Не утерпела и вмешалась в разговор княжна. — Ягодка меня верст за пять увез, а все слышно было, как они спорили. Деревьев горы навалили, зверю не пролезть. И самого будто звери лютые драли. Места живого не было. Кости белые было видно.
— Оно и понятно. — Охотно согласилась Копытиха. На то и мужик. Морда есть, а кулак всегда на месте. И память останется.
И соскочила с лавки, чтобы убрать со стола.
— Я помогу, бабушка. — Подхватилась за ней Влада.
— Не мне, ему помоги. — Кивнула хозяйка головой на Радогора. — Ночь не спал. Да и до того, чай немного при такой — то красе спать приходилось.
Вогнала Ладу в краску и развеселилась.
— И верно! Что его жалеть? На двоих припасено было, а одному досталось. Не убудет. А бабий век короток. Не успеешь двух разов вокруг себя обернуться, и вот она — Копытиха! С боку на бок, с ноги на ногу переваливается людям на смех.
Рассмеялась, с удовольствием глядя в их смущенные лица, и подтолкнула к дверям.
— Идите уж. Травки свежей набросайте где ни то. А я холстину дам. Да и подремлите. Иначе долгим день покажется. А я той порой поразмыслю да поколдую. Или не ведьмой старой меня люди кличут. И с птицей вещей поговорить надо.
Глава 16
У Копытихи прожили не день, как хотели. На три дня задержались. И еще отпускать их не хотела.
— А пусть их, узнают каково без руки жить, да без вожжей обходиться. Налаются, нагрызутся, да и сами приползут. Рассуди, де, княжна. Умиротворь нас. Жить одним ни как не выходит.
Не пускала, и знала, что делала.
Оказалось, что Радогор юнец юнцом, а такое знает, о чем она и думать не думала.
Перебирая однажды ее травы, отложил пучок в стороны и поморщился.
— Дедко говорил, что это черное. Приворот и отворот творить можно. Присушить, присушишь, а душу погубишь. И тому и другому. Потому, как жить в неволе нельзя. И с отворотом так же. Жить, человек живет, а душа томится. А вот одолень — трава в воинском деле сгодится. На вид неказиста, а и камень крожит, и доспех, дедка сказывал, ломает и рвет. Но не для всякого. Иной дуреет от нее, себя не помнит.
— А это?
— Сон — трава. Эта же, с желтыми цветками, для ран хороша. Надави соку и смачивай. Рана не портится и гнилью не пахнет. Эту же лучше от девиц как можно дальше держать! Захочет грех от людей скрыть, запарит ее круче, настоит до черна и напьется. Дитя после этого мертвым появится или с кровью истечет. А то еще камень есть такой. Плеснешь на него водой, а он вдруг начинает разваливаться в творог. Но и это черное.
Влада слушает их, широко раскрыв рот.
— Как ребеночка- то можно? — и рот ладошкой прикрыла, когда страшные слова вымолвила. — Живой ведь он. Ножками стучит. Переворачивается, будто бы бок отлежал.
— А ты не слушай! — Прикрикнула Копытиха на нее. — Мала еще такие разговоры выслушивать.
Вспыхнет от обиды, но и не подумает выйти за порог. Забьется в уголок, затаится и аж уши оттопырит, вслушивается.
Вран здесь же, на столе толчется. Глазом не моргнет, словно понимает каждое слово.
— А на воду как дуешь? Впрямь, или искоса? Как бы с боку.
— Это, когда что увидеть надо. Если близко, то впрямь надо бы. Но мне этого не надобно. Если не далеко, то я и без воды вижу. Но лучше воск на воду лить… А вот огонь лучше, когда сам прогорит. Его торопить, только делу вредить. А когда уж прогорит, то дымок слабый от него исходит. И пепел с угольками сами складываются как надо, успевай, смотри.
Но чаще всего они слышали. — «Но мне и этого не надо. Руками скорее выходит».
Не выдержала как — то бабка его слов и спросила, отводя глаза в сторону, чтобы спрятать смущение.
— Покажи, молодец, как руками — то у тебя выходит
