жёсткую ладонь к козырьку.
— Во славу его, — с допустимой высшему чину небрежностью проскрежетал адмирал, делая шаг к вертикальному трапу, ведущему с мостика в утробу флагманской субмарины.
Узкий коридор упёрся в дверь адмиральской каюты — в единственную дверь на лодке, покрытую поверх металла драгоценным розовым деревом. У дверей каюты безмолвными и бесстрастными статуями замерли двое рослых десантников в кепи и серых комбинезонах. На борту своего флагманского корабля командующему группой флотов «С» не грозит никто и ничто, но стражи адмирала, потомка древних вождей, карающей длани Великого Кракена, Императора Тысячи Островов, потомка Владыки Глубин, ритуально стоят на посту, положив руки на короткоствольные абордажные автоматы. «И таких воинов у меня сотни тысяч, — подумал Хоронити, переступая комингс и закрывая за собой дверь. — Время долгожданной мести — сладкое время…».
Освещённая подволочными и переборочными светильниками каюта была невелика и отличалась утилитарностью: рабочий стол, простое строгое ложе, несколько кресел — любой воин-айкр и даже вождь презирает роскошь, погубившую Старые Страны. Но вот пышный ковёр на палубе, в котором ноги тонут по щиколотку, и низенький деревянный столик для курильниц — это уже не роскошь, а необходимый атрибут церемонии обострения сознания.
Адмирал рассеянно скользнул взглядом по переборкам каюты и задержался на своей рентгенограмме — на белом черепе на чёрном фоне. Все офицеры флота Островной Империи делали такие рентгенограммы, и это было не столько данью видоизменившейся старинной традиции — сотни лет назад воины-островитяне украшали свои щиты отпечатками своих лиц, покрытых боевой раскраской, — сколько мерой разумной предосторожности. Бывали случаи, когда «белые змеи» гибли у берегов материка, а потом вдруг появлялись на островах «чудом уцелевшие». А на поверку выходило, что это замаскированные враги, охотящиеся за тайнами Империи. Копии рентгенограмм хранились в архивах службы безопасности, и шпионы с материка не успевали причинить вред — их разоблачали и отправляли прямиком на вершину пирамиды в столице, на жертвенный алтарь, под огненный взгляд Ока Владыки Глубин.
Кроме жутковатого черепа (который, впрочем, нисколько не смущал островитянина) на переборках не было никаких других картин — ни портретов, ни пейзажей. Морские карты и штабные документы хранились в сейфе, встроенном в стол, а всё прочее не нужно воину-айкру, ибо размягчает его сердце. И только в изголовье ложа, у маленькой плоской подушки, пристроилась цветная фотография госпожи Ики — супруги господина Сугги. Фото госпожи Ики было развернуто так, чтобы отходящий ко сну адмирал мог, не поворачивая головы и не меняя позы отдыха, увидеть чуть раскосые глаза своей любимой жены, преданно взирающей на своего мужа и повелителя. Это единственный штрих женской ласки, дозволенный на борту боевой субмарины — во плоти здесь нет места ни жёнам, ни айшам. Потом, после того, как десант высадится на берег, воины притащат из горящих руин захваченного города пару-тройку дрожащих от страха пленниц, молоденьких и ещё не тронутых. Адмирал снизойдёт до них по праву победителя, но затем использованных девушек выбросят за борт, на поживу хищным рыбам-мутантам, привыкшим к человеческому мясу, — таков обычай. Ибо страшен будет гнев Владыки Глубин, если семя айкра прорастёт во чреве женщины с материка и породит проклятое потомство — девушки Старых Стран не могут быть не только жёнами, но даже айшами воинственных Детей Моря.
Был случай, когда командир «белой морской змеи» нарушил однажды этот закон — не поднялась рука убить семнадцатилетнюю красавицу, попавшую на его ложе. Она осталась жить, и жила ещё три дня и три ночи, пока помощник командира не известил о случившемся командование. И пленница умерла — точно так же, как умирали все другие пленницы, а капитан на глазах всего экипажа, стоя на верхнем мостике своей субмарины, перерезал себе горло кортиком, искупая свою вину. Этот случай, насколько было известно Хоронити, был единственным: многовековая ненависть, свившая гнездо в сердцах островитян, была сильнее любви мужчины к женщине.
Адмирал расшнуровал высокие сапоги, снял их и, ступая по-кошачьи мягко, прошёлся по ворсу ковра, щекотавшему его босые ступни. Положил на стол фуражку, отцепил кортик и расстегнул тесный мундир, утяжелённый боевыми наградами. Бросил взгляд на стенные часы со стрелками в форме мечей, рубящих время — до сеанса связи сорок минут. Оставшись в белой нательной рубахе и брюках, расслабленно опустился на ковёр, сел на пятки — поза медитации — и протянул руку к столику для курений. Еле слышно щёлкнула электрическая зажигалка, из бронзовых трубок столика тонкими струйками потёк дым ароматной травы.
Ноздри айкра затрепетали в предвкушении. Островитянин чуть подался вперёд и поймал ноздрями сизую дымную струйку, поднимавшуюся к подволоку призрачной нитью. В мозгу командующего группой флотов «С» ударил исполинский медный гонг, и стены каюты поплыли, теряя свою осязаемость…
…Если смотреть со стороны океана, столица Империи Благословенных Островов похожа на каменнорукого исполина, присевшего у воды и далеко расстелившего зелёные волосы джунглей. А руки этого гиганта — два вытянутых полуострова, — слегка изогнувшись, охватывают обширный залив, в котором достаточно места для сотен и тысяч кораблей. Руки титана заканчиваются кулаками фортов, охраняющих гавань. Вместо пушек на бастионах и в казематах этих фортов установлены дальнобойные ракеты — любой неприятельский корабль, осмелившийся приблизиться к столице Империи, проплавает ровно столько, сколько нужно такой ракете, чтобы описать смертную дугу и поразить цель, раздирая металл вихрем взрыва.
Залив заполнен «белыми морскими змеями» — здесь собрались почти все субмарины армады вторжения. Почти все — пока группа флотов «С» дойдёт до границ архипелага, к ней присоединятся ещё сотни и сотни кораблей, вышедших с многочисленных баз, раскиданных по всем Благословенным Островам.
Адмирал Сугга Хоронити смотрел на морскую мощь державы с открытой террасы императорского дворца, и душа истинного воина-айкра ликовала. Час настал — прошло время набегов, пришло время повергнуть Старые Страны и отдать все долги, копившиеся веками.
Адмирал слегка повернул голову (совсем чуть-чуть, правила церемониального этикета строги) и посмотрел на императора. Великий Кракен сидел на знаменитом перламутровом троне, вынесенном на террасу, и удовлетворённо взирал на свой город и на свой флот. Лицо верховного правителя айкров хранило привычную бесстрастность, однако Сугга Хоронити, потомственный аристократ и ученик храмовых жрецов, читал императора, словно раскрытую книгу. И адмирал разделял чувства Великого Кракена: весь народ Благословенных Островов долгие века ждал этого часа.
Внизу, на площади, у стен дворца волновалось и бурлило людское море. Сотни тысяч айкров пришли проводить великий флот, плывущий навстречу победе и славе. А напротив дворца возвышалась ступенчатая пирамида — её верхняя площадка располагалась вровень с террасой. Адмирал ясно различал неподвижные фигуры жрецов Владыки Глубин, стоявших на вершине пирамиды. И чётко было видно металлическое кольцо, установленное на тонких опорах и нависавшее над площадкой пирамиды укрупнённым подобием священного обруча, что носят на головах служители культа. Обручи жрецов украшены глаз-камнем, а кольцо над пирамидой было увенчано гигантским Недремлющим Оком, созданным при помощи самых современных технологий: адмирал даже не знал, какая часть Ока реальна, а какая является объёмным изображением. Но разве это важно? Ведь никому из айкров и в голову не придёт усомниться в существовании Владыки Глубин или задаться кощунственным вопросом «А можно ли коснуться рукой его тела, и осязаемо ли оно?». Громадный глаз пульсировал, жил своей жизнью и смотрел на всё происходящее. И адмирал Хоронити готов был поклясться водами всех морей, что с особым интересом Недремлющее Око рассматривает обнажённого смуглокожего человека, распластанного на каменной плите алтаря. Жертва Владыке — ни одно великое начинание без этого не обходится.
Над городом, джунглями и над бухтой, заполненной белыми субмаринами, поплыл тягучий звук гонга. Фигурки жрецов на вершине пирамиды пришли в движение — жрецы выстроились правильным кругом под металлическим кольцом, в центре которого находился алтарь. Недремлющее Око шевельнулось, его чёрный зрачок сузился. Человек на жертвенной плите дёрнулся — тщетно, его руки и ноги были намертво схвачены стальными зажимами. На город упал тишина, и из тёмного зрачка Ока с шипением выхлестнулся тепловой луч. Луч полоснул распятую жертву, и на груди пленника появилась дымящаяся чёрная дыра — там, где билось сердце. Айкры шли в ногу с техническим прогрессом — на смену обсидиановым ножам пришёл
