ней клеются... – Таня зажмурилась и потрясла головой.
– К ней?! – не поверил Антон. – Ей же лет уже много.
– Ну так я и не говорю, что к ней опера молоденькие липнут. А вот мужики в возрасте, эксперты, прокуроры дежурные, опера, которые постарше, – от тех просто отбою нет. А на меня никто внимания не обращает.
– Ну, в общем-то, – вслух подумал Антон, – могу себе представить, что она еще вызывает интерес. Я и сам чуть было...
– Анто-он, – позвала Таня. – По-моему, мы отвлеклись. К чему все эти лампы, прожектора?..
– У меня появилась сумасшедшая мысль, – тихо сказал Антон. – У зеркала есть какой-то оптический секрет. Я же сам видел в нем призрак.
– Ой! – сказала Таня. – Мне страшно.
Антон положил ей руку на плечи.
– Не бойся. Призраков не бывает.
– Ну да, не бывает, – возразила Таня прижимаясь к нему всем телом, и он почувствовал, что она дрожит. Надо же, какая она впечатлительная!
– Не бывает, – твердо сказал он. – Значит, это какой-то оптический эффект. И для того, чтобы он сработал, надо, чтобы позади зеркала был какой-то источник света.
– Погоди, но в комнате Годлевича никакой лампы не было, – нахмурила лоб Таня.
– Не было, но зеркало было отодвинуто от стены так, что прямо ему в тыл светило яркое солнце.
– Я все равно не понимаю, – призналась Таня.
– Я тоже не сразу понял. Но мы имеем факты: при определенном освещении и при определенном угле зрения в зеркале можно увидеть женщину в шляпе с полями. О ней есть упоминание в заметке про смерть Полякова, наконец, ее видел я, и мама моя видела, тогда, на трупе Паммеля.
– Подожди-ка. А твоя мама что, прожектор включала там?
– Включала. Они, чтобы сделать осмотр, перепробовали там все источники света, но люстра была слишком тусклой, и они воспользовались прожектором. А кто эта женщина в зеркале, ты догадалась?
– Наруцкая? – помолчав, высказала догадку Таня.
– Точно. И еще, знаешь, что? Первое упоминание про женщину в зеркале у нас когда имеет место?
– Когда?
– Ну, вспомни, в двадцать третьем году.
– Ну и что? – похоже, что Таня действительно не улавливала мысль Антона, а ему-то казалось, что все уже очевидно.
– А то: жена Паммеля никакой женщины в зеркале не видела. Ей просто мерещились кошмары из-за того, что она дни проводила у зеркала, надышалась ртутью...
– Ты думаешь, что эта Наруцкая ее умышленно сгубила таким образом?
– Конечно! Значит, жена Паммеля умерла от отравления ртутью. После ее смерти зеркало остается в доме Паммеля. И вот только после этого из зеркала впервые начинает выходить призрак...
– Она в шляпе? – трагическим голосом спросила Таня, поеживаясь, будто от холода.
– Да. Что дальше? В девятнадцатом году Василия Полякова отправляют реквизировать зеркало.
– Так-так! – оживилась Таня. – Где у нас это указание?
Порывшись в папке, она нашла нужную бумагу и прочла:
«Тов. Я. Петерсу. Рапорт. Докладываю, что 12 февраля 1919 года мною, совместно с красноармейцами Наливайко и Бутусовым произведен обыск в доме Паммеля Эдуарда Матвеевича, по адресу: Петроград, Галерная улица, 16. Искомого предмета, зеркала в раме красного дерева, в доме не обнаружено. Допрошенный на месте Паммель отрицал, что таковой предмет находился в доме. На вопро сы о сожительнице впал в истерику и отвечать отказался. Присутствия женщин в доме не установлено. Исполнитель: В. Поляков». Ты думаешь, что Поляков элементарно спер зеркало?
– Да, – подтвердил Антон. – Я думаю именно так. Ну, не спер, а присвоил.
– А зачем? Просто увидел вещь дорогую и позарился?
– Вряд ли. Это чревато: его начальник посылает на задание, а он тырит вещдок.
– Ну да, – задумчиво согласилась Таня, – сейчас бы выговор влепили, а тогда бы к стенке поставили.
– Вот именно. Значит...
– Что, Антон? Что это значит?
– Значит, это зеркало было ему очень нужно. И знаешь, почему? Все-таки он как-то был связан с Наруцкой. Они все были просто наркоманами, от нее зависимыми. Помнишь, как в нее влюблялись? Мужики на все были готовы, даже жен на тот свет отправляли ради того, чтобы быть с ней...
Таня завистливо вздохнула; наверное, она страстно мечтала, чтобы из-за нее мужчины тоже шли на убийства и должностные преступления. Нет, все-таки хорошо, что она не роковая женщина.
– От Паммеля она тогда уже ушла. А к кому? – продолжал Антон.
– К кому? – повторила Таня.
– Ну, Таня! Неужели непонятно? Да к Полякову же. Для нее он зеркало и присвоил.
– А как же... В газете же написано было, что у этого Полякова не было ни жены, ни детей... Вот, смотри: «...он был одинок, нелюдим. Ни жены, ни детей он не имел, и где жил раньше, никто не знал...»
– Таня, – укоризненно сказал Антон. – Ты всегда газетам веришь?
– Ладно, это неправда. А почему тогда ты веришь тому, что из зеркала выходил призрак дамы в шляпе? – не сдавалась Таня.
– Я просто думаю, что он с Наруцкой встречался тайно, и соседи про это не знали.
– Ничего себе! – присвистнула Таня. – Послушай, но тогда она точно в двадцать втором году родила ребенка от Полякова. А потом, в феврале двадцать второго года, его из НКВД турнули, может, даже припомнили пропажу зеркала. И она от него ушла.
– Как уходила от всех, кто разорялся и терял свое положение.
– Она и от прадеда твоего наверняка ушла, когда его дела ухудшились.
– Конечно. Он же был известным адвокатом, а потом практики не стало. Помнишь, в дневнике поэта написано, что адвокат уже не мог поддерживать уровень жизни, достойный этой дамы, и она ушла сначала к нему, а потом к Паммелю.
– Ну да! Видишь, пока все складывается, – захлопала в ладоши Таня. – Да-а! Но потом, после смерти Полякова, зеркало все равно забрали в НКВД. Как же оно опять у нее оказалось?
– Во-первых, в ГПУ. А во-вторых, почему ты решила, что оно у нее оказалось? Мы не знаем, что с ним было до семьдесят девятого года, до смерти Паммеля.
– Антон! – Таня сосредоточенно грызла наконечник шариковой ручки. – А не могло так быть, что из ОГПУ приехал и забрал зеркало не кто-нибудь, а именно Годлевич? И тоже не отдал в контору, а присвоил?
– Могло, вполне могло так быть, – кивнул Антон. – Помнишь, нам старушки Покровские говорили, что к тридцатому году, когда они познакомились с Годлевичем, тот уже длительное время состоял в связи с Наруцкой.
– Ух! – Таня сжала кулаки. – Ну и жаба эта Наруцкая! Как же я ей завидую!..
19
Конечно, если бы не сексуальные поползновения Татьяны, которым Антон не в силах был сопротивляться, расследование продвигалось бы куда более успешно.
В тот раз Татьяна ушла от Антона в первом часу ночи, после визита дежурного врача, который деликатно сделал замечание, но выходя из палаты, пробурчал себе под нос что-то совсем не деликатное.
В перерывах между страстными объятиями Антону все-таки удалось втолковать Татьяне суть своей догадки: раз в зеркале есть какой-то оптический эффект, значит, над зеркалом поработал оптик. А кто у нас оптик? А инженером-оптиком был у нас как раз Эдуард Матвеевич Паммель, один из бесчисленных любовников госпожи Наруцкой. Теперь Татьяне предстояло убедить Спартака Ивановича исследовать зеркало с точки зрения оптических эффектов. И еще – в архивы НКВД им, конечно, не влезть, но, может быть, не уничтожена еще такая вещь в одном из домоуправлений в Семенцах, как домовая книга. Очень
