Гримерша сделала невозможное; мало того, что портретное сходство девушек было почти полным, да собственно, нам и не требовалась Алисина копия, достаточно было бы и того, что Люда подходит по типу, — гримерша каким-то образом одела ее так, что худосочная и костлявая Люда стала аппетитной пышечкой, ничуть не уступающей Алисе, с пышной пепельной гривой искусственных волос, смотрящихся, впрочем, весьма натурально.
— Класс! — не выдержал Васильков.
— Я тоже так думаю, — скромно сказала Люда. Она даже говорить стала иначе, ее глаза обольстительно сверкали, и я тут же поверила в ее блистательное агентурное прошлое.
Единственное, что нас смущало — это ноги Люды. Тут искусство грима оказалось бессильным, тощие ноги торчали из-под платья, как щепочки, и могли испортить все дело. После непродолжительного совещания решено было одеть Люду в брюки, замаскировав слабое место.
От всей души поблагодарив гримершу, мы двинулись к станции метро “Звездная”. По нашему замыслу, Люда должна была попытаться пойти в метро, не заплатив, и добиться того, чтобы ее доставили в пикет, а там всеми силами пытаться соблазнить Петрова. В общем, ей надо было в любом случае привлечь его внимание, а там действовать по обстановке. Алиса, не вмешиваясь в беседу, внимательно слушала инструктаж и, похоже, мотала на ус.
Подъехав к станции, мы долго искали место, где нам затаиться для наблюдения, поскольку наш герой знал нас с Васильковым в лицо. Наконец мы нашли укромное место, откуда могли видеть все происходящее у турникетов, не мозоля никому глаза. Алиса упросила нас не отправлять ее домой, а дать возможность поприсутствовать до конца.
— До какого конца? — заворчал Васильков. — Мы ему не собираемся сегодня руки закручивать. Нам надо, чтобы он раскрылся, понимаешь ты? Люда его должна охмурить, он ей должен назначить свидание; хорошо, если она прорвется к нему домой, даст Бог, какие вещдоки заметит…
Алиса внимательно слушала и кивала головой, обещая сидеть тихо, как мышка.
Некоторое время нам всем пришлось сидеть, как мышкам, потому что никого из милиционеров возле турникетов не было; а лезть прямо в пикет было бы слишком грубо. Но примерно через полчаса наше терпение было вознаграждено, и возле турникета встали сразу оба — и Петров, и наш знакомец Романевский.
— Ну что, он? — спросил Васильков у Люды.
— Он, — жестко ответила Люда, пожирая милиционеров глазами.
— Сомнений нет?
— Никаких.
Мы подождали еще некоторое время, но Романевский не уходил. И мы решили, что пора начинать; в конце концов, Петров все равно обделывает свои делишки на глазах у напарника, они вдвоем в пикете, и вряд ли он Романевского особо стесняется. Потом, когда возьмем Петрова, надо будет допросить его напарника — наверняка он нам подсветит кое-что.
Напутствуя Люду, Васильков приобнял ее, что-то шепнул ей на ушко и легонько подтолкнул в спину. И Люда пошла.
Попытку прохода в метро без жетона и карточки она сыграла виртуозно. Но к нашему удивлению, Петров не обратил на нее никакого внимания, Романевский тоже абсолютно индифферентно следил за тем, как пожилая контролерша выводит Люду из вестибюля метро, стыдя при этом. Напрасно Люда пыталась апеллировать к милиционерам, они не проявили к ситуации и лично к Люде никакого интереса.
Итак, сегодняшняя попытка сорвалась. Когда расстроенная Люда вернулась к нам, мы ломали голову — что мы сделали не так. К поведению Люды не могло быть никаких претензий, все было сыграно на высшем уровне.
— Поехали в прокуратуру, — грустно сказал Васильков, — будем разбираться.
По пути он попытался завезти домой Алису, но та вцепилась в нас, как репей.
— Пожалуйста, — канючила она, — я вас прошу, можно, я поеду с вами? Я буду тихо себя вести. Она так просила, что наши сердца дрогнули, и мы согласились. Пусть посмотрит на нашу работу, может, раздумает становиться следователем. В прокуратуре мы разложили прижизненные фотографии жертв маньяка, а также снимки девушек, к которым он приставал на пляже. Я достала таблицу, в которую накануне вписала все сведения о внешнем виде девушек, там было все до мельчайших подробностей. На вопрос Горчакова, заставшего меня за составлением таблицы, не жалко ли мне времени на это, я ответила, что мне жалко времени на составление сводной таблицы по приостановленным делам, а вот на это — никоим образом.
Мы ползали по таблице около часа, пока у меня не забрезжило предположение.
— Послушайте, — медленно сказала я, — у всех потерпевших полные ножки. И все они были в платьях или юбках. Те, кто на пляже — вообще в купальниках, одна — в парео. Люду мы отправили в брюках. Черт его знает, может, в этом все дело?
— А как нам быть? — посмотрел на Люду Васильков. — Ее ноги в требуемые стандарты не вписываются. Люда, говорил я тебе, питайся как следует. Вот что теперь с тобой делать?
— Может, на нее надеть несколько пар колготок? — робко вмешалась Алиса.
— Давайте попробуем, у нас другого выхода нет, — согласились мы с Васильковым, снарядили девушек требуемыми денежными средствами, сбросившись на благо раскрытия преступления, и Люда с Алисой отправились в магазин за колготками.
Бедной Хануриной пришлось в итоге натянуть на себя шесть пар колготок, но после этого ее ноги, по общему признанию, уже могли вызвать интерес маньяка. Колготки пришлось натягивать черные, поскольку надетые друг на друга телесные выглядели очень вульгарно.
Но демонстрацию нашего ноу-хау пришлось Отложить на следующее дежурство маньяка. Лезть сегодня снова было бы слишком.
А следующее дежурство было в воскресенье. Делать нечего, приходилось ждать.
