— Сделаем, — кивнул Юра.
— Ты как, приказом по моргу проведешь? Или будет совместный приказ? — я повернулась к шефу. Он улыбался, в отличие от Юры поняв, что я прикалываюсь.
— Не надо ничего, — сказала я им обоим. — Ребенка я сдаю бабушке. А сама поеду в Коробицин. Там меня никто не достанет.
— Ох, Мария Сергеевна, — покачал головой шеф, — вот там-то страшнее всего..
— Если надо, пошлем Стеценко в Коробицин вместе с Машей, — тут же отреагировал завморгом.
Я отмахнулась. Вошел Стеценко, и все мое внимание переключилось на него.
Мы еще некоторое время поболтали, посмеялись над тем, как его начальство чуть не женило его в принудительном порядке, и мы с шефом собрались уезжать. Шеф хотел заехать в городскую прокуратуру и договориться о передаче дела об убийстве Бурова для расследования в наш район, а меня ждала тюрьма. Кровь для биологической экспертизы у своего подследственного забрать я уже не успевала, а вот с Барракудой поговорить нужно до моего отъезда в командировку.
Мы уже выходили, когда нас окликнул высунувшийся из своего кабинета Юра.
— Маша, подойди к моему телефону, там тебе из уголовного розыска звонят.
Это был Костя Мигулько, который успел оперативно проверить сведения, зафиксированные в памяти таксофонной карты Бурова и решил сразу сообщить мне о результатах.
— Он действительно звонил тебе домой в шесть вечера в воскресенье.
— А откуда он узнал мой телефон? — удивилась я.
— Да ты что, Маша? Телефоны следователей прокуратуры, в том числе и домашние, есть у каждого опера моего отдела, ты забыла?
— Так. А других интересных звонков нету?
— Нет, за выходные это единственный звонок. Последний раз он пользовался картой днем в пятницу.
— Понятно. Значит, в шесть вечера в воскресенье он еще был жив и имел возможность воспользоваться своей картой? Мог позвонить из автомата?..
Тут я замолчала. А с чего мы, собственно, решили, что с помощью этой карты мне домой звонил именно Буров? Ведь трубку снимал ребенок, который голоса Бурова не знал. Более того, Гошка ему сказал, что я на работе. Почему тогда не перезвонили в прокуратуру?
Юра, завморгом, тревожно смотрел на меня, пока я говорила по телефону.
— Что-то плохое? — поинтересовался он, когда я положила трубку.
— Да нет, — успокоила я его. — Текущая работа.
— Ага, текущая работа, — проворчал он. — Вон один уже доработался, вашего опера к нам привезли, сейчас вскрывать будем. Ты, Маша, правда, не шути. Если что, мы всегда поможем.
— Вскроете без очереди?
— Тьфу на тебя! Дурацкая шутка. Ты ведь знаешь, что мысль материальна, а слово — тем более.
Я притормозила уже в дверях.
— Конечно, слово материально. Особенно если повторять его психически неуравновешенному человеку.
— Ты о чем? — Юрка насупился.
— Если тебе будут повторять, что тебя никто не любит, и ты должен умереть, что ты сделаешь?
— Морду набью, — ответил Юра.
— А если некому набить морду. Если ты слышишь только голос?
— Если мне голоса начнут слышаться, встану на учет в ПНД. Ты куда сейчас?
— Собиралась в тюрьму, но поеду в театр.
Я крутанулась на каблуках, и выскочила. Поеду-ка я, правда, в театр. Мы не раскроем убийства Бурова, пока не ответим кое на какие вопросы, касающиеся Климановой.
Шеф на прокуратурской машине забросил меня в театр драмы и комедии, благо это было по дороге в городскую прокуратуру. Пока не решен вопрос о передаче дела в наш район, командировку мне не оформить. Хоть это и область, куда доехать можно часов за пять-шесть, и не надо брать билеты на самолет, но лучше все-таки сделать все, как положено.
Уже входя в здание театра, я подумала, что время сейчас неудачное, вряд ли я кого-то застану, ведь актеры наверняка собираются к вечеру; но мне неожиданно повезло. В театре был почти весь актерский состав, за исключением тех, кто находился в отъезде, — готовились к гражданской панихиде, убирали сцену траурными принадлежностями. Я предъявила свое удостоверение молодой женщине в окошечке с надписью «администратор», и она повела меня в кулуары.
Бывая в театре, я никогда не задумывалась — а что там, за сценой.
Оказалось, что там вторая половина театра, с многочисленными коридорами, какими-то каморками, арками, холлами. По узенькой лестнице, чуть ли не винтовой, я вслед за администраторшей вскарабкалась на второй этаж, и она провела меня по длиннющему коридору мимо запертых комнат с фамилиями актеров на дверях. Наконец мы остановились перед дверью с табличкой, на которой значились две фамилии — Климанова, Райская.
