— Местная достопримечательность, — сказали они. — Кто ж не знает Опороса!
И рассказали, что оказывается, Михей Николаевич известен в Коробицине тем, что у него рак горла, в гортань ему вставлен какой-то хитроумный протез, поэтому говорит он так, что с непривычки, услышав его, можно коньки отбросить.
— Такой механический голос. Как у робота.
— Но это еще не все, — добавил второй оперативник. — Михеюшка у нас городской сумасшедший.
— То есть? — не поняла я.
— Ну, псих он. Невменяемый.
— А как же он работает? — удивился Петя.
— Ну, он же не в милиции работает. А куда ж его девать?
— Но все-таки, работает на телефонной станции, на стратегическом объекте…
— Это у вас в Питере стратегический объект, а у нас — работает, и хорошо.
Что ж ему, попрошайничать, что ли?
— Говорите, что он псих. А убийство он. может совершить?
Оперативники дружно рассмеялись.
— Михей? Нет. Он безобидный совершенно, — сказал один, но второй его поправил:
— Да нет, не такой уж он безобидный. Ты что, не помнишь, за что его первый раз привлекали?
— А, кстати, за что? — заинтересовались и мы.
— О, это целая история. Михеюшка на станции подключался к телефонам одиноких женщин и своим ангельским голоском, через трубочку в горле, им сипел:
«Тебя никто не любит, ты должна умереть». Во как!
Я почувствовала себя совершенной идиоткой.
Вот мы нашли маньяка, который развлекается телефонным хулиганством. И что дальше? Конечно, надо еще посмотреть на него, но опера уверяют, что он не убийца. А кто же тогда убийца?
— А когда это было? — догадалась спросить я.
— Что именно? Когда Михей по телефону женщин пугал?
Опера переглянулись.
— Лет пятнадцать назад, — неуверенно сказал один.
— Нет, лет тринадцать. Я тогда первый год работал.
— Ничего не понимаю, — сказала я сначала про себя, а потом вслух. — Как он мог говорить фразу из фильма, когда фильма еще не было. И даже книга не была еще написана.
— Какой фильм? — спросил один из оперов.
— Какая книга? — одновременно с ним спросил другой опер.
— У вас тут фильм снимали по книге одного писателя, — объяснила я. — Там маньяк звонит актрисе и говорит ей: «Тебя никто не любит, ты должна умереть».
— Маньяк? — со смехом переспросил один из оперов.
— Актрисе звонит? — заливался второй.
— А фильм-то когда сняли? — хихикал первый.
— Да два года назад, — сказала я с досадой.
— Офигеть, — сказали они хором. А у меня в голове проскочила какая-то, пока еще смутная, мыслишка: если Михей употреблял фразу из книги, когда книги еще не было, значит…
— Петя, ты что-нибудь понимаешь? — обратилась я к оперуполномоченному Козлову.
— Ребята, — обратился он к операм, — меня мучает вопрос: а что все-таки тут делал Буров.
Опера переглянулись.
— Он у меня «дорожку» спрашивал, для ЦАБа [1], — неуверенно сказал тот, кто давал Бурову ключ от кабинета.
— Давайте выясним, что он по ЦАБу пробивал, — предложила я им.
Они еще повыпендривались, но стали выяснять. Через двадцать минут мы знали, что Буров интересовался полными данными Михея Опороса.
— Идем след в след, — сказала я Петру.
— Не хотелось бы придти туда же, куда и он, — тихо отозвался Петя.
Именно в этот момент заглянула секретарша с сообщением, что для нас идет факс из Петербурга. Воцарилась тишина. Секретарша убежала, заверив, что сейчас все принесет.
Видимо, решив скрасить ожидание, Петя задал оперативникам вопрос, который мучил его с обеда.
