вырвавшимся из глаз барона. Дым заполнил собой все пространство вокруг. Остался только он: всесильный чернильный дым, полный страха и злой радости.
Старх хотел закричать, покаяться, что он ничего не выбирал, и ни в чем не виноват, но язык прирос к небу, и раздавалось только глухое мычание слабоумного. А вокруг зазвучал чужой зловещий хохот, сводящий с ума. Старх ничего не мог с собой поделать. Он растворился в чернильной тьме, растворился в хохоте. Весь без остатка, принимая все в себя.
Теперь он на собственной шкуре испытал весь ужас происходящего. Только вот никто не донимал вопросами. А зачем, если и Радим и Дамир понимали что с ним. Интересно, а перед каким выбором были поставлены они? Выбирали между родителями, или братьями и сестрами. Узнать это Старху не суждено.
Два дня было отдано на восстановление. Почти все это время он пролежал на полу, на ковре и безучастно смотрел в потолок. Лишь изредка поднимался, когда чувствовал голод, чтобы съесть круг колбасы с хлебом, да запить кружкой молока. Отчего-то потянуло на молоко. Вспоминался дом, запрятанный в сибирских лесах, на самой окраине Затерянного тракта, изгиб реки Смирной, в объятьях которой жила его родная деревня. И так захотелось хотя бы разок пробежать по утренней росе в поле, пройтись по главной деревенской улице, услышать петушиную разноголосицу вперемежку с мычанием коров, выгоняемых на пастбище. Отчаянно захотелось увидеть Михея. И сил терпеть не было. Старх заплакал и со слезами ушло все оцепенение и немота, оставшиеся после последней встречи с Шляпником.
Он нашел в себе силы подняться и обнаружил, что остался один в библиотеке. Ни Радима, ни Дамира не было. Старх обошел всю комнату вдоль стен, заглянул под письменный стол, где любил прятаться Дамир, но никого не нашел.
Это не взволновало мальчишку. Мало ли куда страшный Нерон забрал ребят. Может, он решил покуражиться над двумя пацанами одновременно. Старх понимал, что все что делал Шляпник скрывало в себе тайный смысл, но не понимал его. Нерон хотел их чему-то научить, но вот чему и как он собирался это делать.
Привычно побродив вдоль полок с книгами, Старх выбрал наугад томик и уселся в кресло. Раньше книги радовали его. Листая страницы, пахнущие типографской краской или прелью веков, Старх наслаждался чтением. Теперь же книга, лежащая у него на коленях, была каким-то неуклюжим тяжелым поленом, в котором не было никакого смысла, одна лишь пустота. Стоило подумать об этом, как Старх почувствовал, как что-то изменилось вокруг. Ногам стало тяжело, что-то давило на них. Он поморгал глазами, пытаясь вернуться к реальности, и увидел там, где раньше лежала книга, находилось грубое березовое полено. Вскрикнув по-девчоночьи, Старх дернулся и скинул с ног полено. Оно гулко упало на пол и… так и осталось поленом, хотя Старх надеялся, что наваждение рассеется.
Да что же это такое происходит? Да за что? Как книга могла обернуться поленом? Он же даже не колдовал, всего лишь подумал. Но… вспомнилось вдруг Старху… во время испытания в воздухолете, когда он защищал барона, в его руке откуда-то появился кинжал, хотя раньше его не было. Он всего лишь подумал о чем-то остром, и вот уже хищное лезвие входит в горло лже-Микони.
Подумать об этом Старху не дали, в комнате за его спиной появились детские голоса. Радостный возбужденный смех. Дамир и Радим наперебой тараторили друг другу, захлебываясь словами:
– А ты видел? Нет ты видел?
– Да! Правда здоровски. Я такого никогда не видел. Вот это да. И у меня ведь тоже получилось.
Старх медленно обернулся, боясь спугнуть видения. И увидел сидящих на диване Радима и Дамира. Они не отводили друг от друга глаз и обсуждали пережитое вместе.
– Этот Нерон очень могущественный. Ты видел, как он скрутил комнату в спираль? Вот это я понимаю колдовство. Какое счастье что нам с тобой выпала честь стать его учениками, – говорил Дамир, доверчиво вглядываясь в злые глаза Радима, ища в них одобрения.
– Точно. А ты молодец, я думал что это ты нас заманил в ловушку. Оказывается, зря я так. Извини. Мне не терпится. Поскорей бы наступил завтрашний день и новый урок.
– Точно. Он обещал нам показать…
Дамир произнес непонятное Старху слово. Это укололо его, но он продолжал наблюдать за беседующими мальчишками. Кажется, совместный урок их изрядно сблизил. Старх и подумать не мог, что Радим может так измениться. Еще недавно он обливал презрением Дамира, а теперь разве что с ним не целуется.
– Я то сперва думал, что Нерон тебя Жертвой избрал. Хорошо что я ошибался. Если бы жертвой ты оказался, то мне пришлось бы с этим Стархом все оставшееся время коротать. А так… его не жалко, – говорил Радим.
Это что же получается, его избрали на роль жертвы. Да как же такое возможно. Когда Шляпник говорил о распределении ролей. Старх был уверен, что уж роль Жертвы ему никогда не достанется. И вот теперь все решено. Его принесут в жертву, оплатив тем самым обучение этих двух мерзавцев. Да почему так? Чем он хуже того же самого Радима. Когда он очутился у Нерона в гостях, в нем даже ни капли магии не было. В то время как он Старх уже начал взбираться на гору познания. Тьфу как пафосно. Почему не избрали Дамира? Он же жалок. Разве из него получится Рыцарь Равновесия или Темный Мастер? Он же всего боится, даже от собственной тени на стене способен намочить штаны.
Старх чувствовал, что закипает, но ничего не мог с собой поделать. Злость обуревала его. Она расползалась плесенью в его душе. А мальчишки не замечали его, продолжая трепаться обо всем на свете, строя планы на будущее, перескакивали на грядущие уроки у Шляпника.
Старх уже знал, что вот сейчас он убьет их. Просто снова подумает о кинжале, и воткнет его сначала в Дамира, а потом и в Радима. Они радовались его поражению. Они заслуживали смерти. Они оказались лучше его, что ж он им покажет.
Ладонь утяжелила деревянная рукоять кинжала. Он медленно поднялся из кресла и направился к мирно беседующим Дамиру и Радиму. Они не видели и не слышали его, словно находились в другой комнате, отделенной от Старха невидимой мембраной. Ничего. Это не помешает ему восстановить справедливость.
Он был уже в десяти шагах от дивана и страшного поступка, когда внезапно понял, что все это неправильно. Он не убийца. Он не может взять вот так и зарезать ни в чем не повинных мальчишек. Пускай они его и обскакали. Может, Шляпник и выбрал их, но они ни в чем не виноваты. Кем бы он стал, если бы убил их? Что с ним происходит? Почему так? Он же никогда никого…
Старх в ужасе отшатнулся от диванчика и выронил кинжал. Он упал со звоном на пол и в этот момент Радим и Дамир исчезли.
Старх попятился назад и упал в кресло, забрался с ногами и обхватил их. Он чуть было не совершил ужасное. Теперь понятно, что это было очередное испытание. Только вот выдержал он его или нет? Да и к черту. Даже если он завалил испытание. Ему все равно. Главное человеком остался, а не зверем лютым, который готов любому глотку перегрызть ради личной выгоды.
Дамир и Радим вернулись рано утром. Старх не заметил этого. Он спал и видел неприятные сны. Но проснувшись ничего не помнил о них.
Весь день Радим просидел с книгой на диване и ни с кем не разговаривал. Старх несколько раз подбирался к нему и пытался побеседовать. Ему было любопытно где они пропадали, да и червь сомнения глодал. А вдруг и впрямь выбор сделан. Жертва это он, а они избранные. Но Радим ни на кого не реагировал. Он лениво перелистывал страницы, но казалось не видел их.
Дамир и того хуже. Весь день проплакал. Даже кушать себе не заказал. Старх пытался его утешить, сказать что-то ободряющее, но в ответ слышал только:
– Зачем я сюда пошел? Зачем я сюда пошел? Зачем всех привел? Почему не остался дома?
Поняв что разговаривать с обоими бесполезно, Старх отстал. Отвернув кресло к книжным стеллажам, он упражнялся в мысленных командах. Стоило о чем-то подумать, как это появлялось либо где-то поблизости, либо прямо у него в руках. Так он вызвал из пустоты оловянного солдатика, учебник по начертательной геометрии, настоящий револьвер, такой он видел у барона Мюнха в кабинете, связку бананов, их не преминул съесть, и много чего другого.
Вызывая из небытия вещи. Старх размышлял. Это теперь его новое умение, или все-таки волшебное свойство комнаты – исполнять желания. От Глазастого Шляпника всего можно ожидать.
Так в этом кресле Старх и заснул. А ночью случилось непоправимое. Даже если бы он не спал, вряд ли у
