нос с горбинкой, породистость в лице. Победительница конкурса, проведенного посольством Великобритании. «Я — будущий преподаватель английского языка. Родилась в Англии, где работали мои родители, но в школьном возрасте приехала в Россию, и ничуть не жалею об этом. А учителем я мечтала быть с детства. Наверное, дело в том, что мне самой не везло с учителями, вспомнить их добрым словом я не могу. А вот мне бы хотелось запомниться моим ученикам. И еще мне хотелось бы посмотреть мир, мне интересно все, и европейские столицы, и азиатские деревни. Конечно, папа, который всю жизнь провел на государственной службе, не очень доволен тем, что я так легка на подъем, и в полчаса могу все бросить и круто поменять судьбу. Иногда я сама не знаю, где окажусь завтра»… О том, где она оказалась через две недели после интервью, не знают даже папа с мамой. И не хотят знать.
Фотография № 4: Доля Ольга, бывшая модель, ныне — домохозяйка. Ненакрашенное лицо с правильными чертами, короткая стрижка, открытый лоб, большие глаза. «Ты не скучаешь по модельному прошлому? — Мне некогда скучать. Я занимаюсь хозяйством, дизайном собственного дома. Развожу цветы в саду. — А ты не думала о том; чтобы открыть свое модельное агентство? — Нет, что ты! Стать бизнес-вумен — это значит забыть про семью. Модельный бизнес требует полной отдачи, и у меня не останется времени на общение с мужем. А мне хочется проводить с ним как можно больше времени. Мне так повезло с ним, мы очень любим друг друга!» Сейчас любящий муж даже слышать не хочет о жене, и не отвечает на вопрос: где она?
Фотография № 5: Швецова Мария Сергеевна, старший следователь прокуратуры района. Прокурорская форма, взгляд исподлобья. Как всегда, неудачный ракурс. Нос кажется длиннее, чем на самом деле. Мешки под глазами. «Мария Сергеевна, вы расследуете дело о покушении на одного из лидеров крупнейшего преступного сообщества в нашем городе. Какие версии рассматривает следствие? — Версий несколько, но существует тайна следствия. — Тяжело ли вам расследовать дело, потерпевшим по которому является известный бандит? — А у него в паспорте не написано, что он бандит, а наоборот, написано, что он гражданин России. Для меня он — потерпевший, и этим все сказано. — Но криминальная личность потерпевшего направляет следствие по определенному пути? — Скажем так: факты его биографии учитываются нами».
Горчаков и Стеценко, прочитав все это, пришли в неистовство. Оба, практически в один голос, орали, что надо срочно что-то делать: возбуждать уголовные дела, ловить и арестовывать альтернативно одаренного Иванова, организовывать мне круглосуточную охрану… Единственное, по поводу чего они разошлись во мнениях, — это количество людей, желающих меня похитить и убить. Добрый муж считал, что за мной охотится маньяк-одиночка, друг и коллега доказывал, что я под колпаком у разветвленной преступной организации.
Синцов и наши районные опера благоразумно помалкивали, крутя головами то в сторону Горчакова, то в Сашкину сторону. Моим мнением вообще никто не интересовался. Предоставленная сама себе, я рассматривала вырезки из газет. Все газеты были разные. Про Удалецкую писали, насколько я могла судить по шрифту и бумаге, в «Деловом городе», про студентку Юлю Глейхман — в какой-то дешевой, может, даже бесплатной газете, типа «Метрополитен» или «Наш район». Рекламная статья про турагенство, в котором работала Инна Светлова, размещена была в одной из наших городских газет общеинформационного направления. Интервью с бывшей фотомоделью, Ольгой Доля, судя по затрепанному глянцу, опубликовано было в журнале; но не толстом и гламурном, а небольшого формата развлекательном издании. «Отдыхай», или что-то в этом роде. Точно я знала только, из какой газеты было вырезано интервью со мной: «Криминальный репортер». Разбирая эти клочочки бумаги с женскими фотографиями и обрывками интервью, я ощущала себя прямо Шерлоком Холмсом.
— Нет, ты скажи, почему их родственники в милицию не заявляли? — приставал тем временем Сашка к Горчакову, хотя логичнее было бы спросить об этом у Мигулько или Игоря Гайворонского, все-таки именно они занимались сбором информации о женщинах, чьи фотографии носил с собой Иванов.
— Их запугали!
— Что, всех без исключения?
— Конечно! Я ведь тебе говорил, что это мафия. Организованная преступная группа.
— Возможно, ты прав, — задумчиво сказал Стеценко.
— Что делать?
Андрей Синцов кашлянул, привлекая к себе внимание.
— Может, обсудим наконец, что делать? Костя, Игорь, вы самих родственниками говорили?
— Вон, Игорь к ним ездил, — сказал Мигулько. — Иначе откуда бы мы узнали?..
— Никто из них на контакт не идёт, — стал рассказывать Игорь. — Муж Ольги Доли вообще разговаривать отказался, даже по телефону. Родители студенточки этой считают, что она связалась с какими-нибудь хиппи и болтается с ними по стране. С ней такое уже бывало.
— А сколько прошло с момента ее исчезновения? — спросил Синцов.
Гайворонский сверился со своими записями:
— Четыре месяца. Про хозяйку парфюмерного магазина вообще никто ничего не знает.
— Удалецкая? Она выписалась с места жительства? Сама?
— Это как посмотреть, — пожал плечами Гайворонский. — В паспортном столе лежит бланк ее заявления, внизу стоит какая-то закорючка. Она, не она расписывалась, непонятно. Образцов почерка ее у меня нет.
— Ну, как хозяйка магазина, она отчеты в налоговую сдавала, значит, найдем образцы ее почерка, — успокоил Горчаков. — А куда выписывалась?
— А, это тоже интересно. Улица Ла Вея, тринадцать.
— Кого, кого? — Гайворонскому пришлось сначала повторить это название по буквам, а потом даже написать на салфетке.
Никто из нас не слышал ни о каком Ла Вее, хотя Горчаков предположил, что это Может быть какой- нибудь вьетнамский коммунист.
— И что? — спросил он оперов. — Туда съездил кто-нибудь?
— Нету такой улицы, — хором ответили Мигулько и Гайворонский.
Костя Мигулько, предвосхищая вопрос Горчакова, открывшего было рот, добавил:
— Такой улицы нет вообще нигде. Ни в Питере, ни в области, ни в одном городе России.
Мы все немного помолчали, переваривая эту информацию. Потом Синцов разложил на столе веером фотографии, отложив студентку и Удалецкую.
— А эта, из турфирмы? — он ткнул пальцем в газетный снимок.
— Муж встречаться со мной тоже отказался, как и банкир этот, который на модели был женат, — виновато рассказывал Гайворонский, —по телефону сказал, что они разошлись, и жена уехала.
— Может, и правда уехала? — тихо спросила я, хотя сама не верила в это ни секунды.
Гайворонский покачал головой.
— Не уезжала она никуда.
— А он не мог ее грохнуть?
— Довольно глупо так убивать.
— Почему это?
— Все знали, что они собираются на Новый год поехать в Бангкок…
— А билеты у них были? — уточнил Горчаков.
— Нет, но она билеты собиралась заказывать. И вдруг она пропадает. На кого подумают?
— Конечно, напрашивается, что на мужа. Но ведь не подумали же?
— Вообще фантастика! Молодая женщина пропадает, когда ничто не предвещало, и никто об этом никуда не заявляет, пороги никто не обивает, да? Не кричит, что ее убили? — Стеценко обвел нас всех тяжелым взглядом человека, начитавшегося детективов.
— Никакой фантастики. Если бы муж ее пришел в милицию, он бы первый присел в ИВС. Так, Костик? — подмигнул Горчаков.
— Ну, естественно, — охотно признал Мигулько.
— Ну и чего ему ходить? А вот почему с работы никто не заявил? — вот это вопрос. Она же не увольнялась, просто исчезла, и все.
— Во-первых, они там все считали, что это не их дело, муж сам разберется, — подал голос
