Десять вагонов… двадцать… тридцать… Какие-то цистерны, пульманы…
– Блин! Мы опаздываем! – крикнула Ивана.
Наконец, пропустив последний вагон, Федя и Ивана перешли пути и бегом припустили через привокзальную площадь к зданию с вывеской «Железнодорожная больница № 4».
В вестибюле пахло карболкой, несколько больных во фланелевых халатах общались с навестившими их родственниками, ели из баночек принесенную родственниками снедь. Тут же медсестры катили кого-то в инвалидном кресле, а уборщица мыла шваброй пол…
Ивана и Федя, запыхавшись, подошли к окошку регистратуры.
– Здравствуйте. Нам нужен Царицын Евгений Николаевич.
– Всем нужен Царицын, – сказала дежурная. – А вы записаны?
– Да, он сказал приехать до двух.
– Так уже два часа! Бегом на третий этаж!
Ивана и Федя ринулись к лестнице, но медсестра остановила:
– Стоп! Бахилы наденьте! Без бахил не положено! – и положила на стойку свернутые бахилы.
Неумело и торопливо натянув на обувь эти бахилы, Ивана и Федя снова ринулись к лестнице.
– Тридцать пятый кабинет! – вслед им крикнула медсестра.
По лестнице, где стояли женщины в больничных халатах, Ивана и Федя взбежали на третий этаж.
– Федя, ты будешь разговаривать, – на ходу сказала Ивана.
– Я? – удивился он. – Почему я?
– У меня колотун, я боюсь.
Оба влетели в кабинет № 35 с табличкой «Доктор Царицын Е.Н.».
За столом сидел молодой безусый мужчина в докторском халате. Над ним на стене висели плакаты про гигиену женщины.
– Здравствуйте, мы успели? – с ходу выпалил Федя врачу. – Мы вам звонили.
– Да, садитесь, я вас слушаю. Вы вдвоем? Или…
Но Ивана захлопала глазами:
– Извините, а у вас были усы?
Царицын посмотрел на нее в изумлении:
– Усы? У меня? С чего вы?..
– Минуту! – сообразил и Федя. – У вас какая машина?
– Обыкновенная. «Лада». А в чем дело?
Но Федя гнул свое:
– Номер «Вэ У 651»?
– Нет. «АИ 721». Вон она, за окном, красненькая. А в чем дело? Что за допрос?
– Вы Царицын Евгений Николаевич? – спросила Ивана.
– Да, я.
– И у вас нет усов и нет машины с номером «Вэ У 651»?
– Да, как видите – ни усов, ни машины.
– Извините, мы ошиблись.
Громкий паровозный гудок. Поднимая снежную замять, поезд с грохотом пронесся мимо Иваны и Феди. Но уже в другую сторону, на запад…
Дома, в крохотной спальне, лежа на своей узкой койке, стоящей рядом с кроватью матери, Ивана, глядя в потолок, вдруг спросила:
– Ма, кто такой Царицын?
Мать, уже засыпавшая, испуганно открыла глаза.
– Что?
– Ты слышала. Кто такой Царицын?
– А-а… а почему ты спрашиваешь? – осторожно спросила мать.
– В твоей записной книжке я нашла фамилию «Царицын Е.Н.». Кто это?
– А ты уже лазишь по моим записным книжкам?
– Да! – ожесточенно парировала Ивана. – Я хочу знать имя своего отца!
Но мать не ответила.
– Ну! – сказала Ивана.
Мать все молчала.
– Послушай! – не отступала Ивана. – Все, что у тебя было до меня, меня не интересует. Даже Царицын, если он к моему зачатию не имел отношения. Но он записан 9 ноября, то есть ровно за девять месяцев до моего рождения. Ты можешь объяснить этот факт? А? Ты слышишь?
– Слышу… – негромко ответила мать. – Царицын – он… доктор. А была я у него на приеме за девять месяцев до твоего рождения. Или за десять, я не помню.
– А кто мой отец – это ты хотя бы помнишь?
Мать лежала, не двигаясь, со слезами, беззвучно катящимися из глаз.
Ивана поглядела на нее и рывком отвернулась к стене.
В парке все аттракционы стояли под снегом, как мертвые, даже вышка для прыжков выглядела пусто и сиротливо.
Шагая по мокрой аллее среди слежавшихся сугробов, Федя на ходу сбивал с деревьев сосульки, а Ивана говорила ожесточенно:
– Она мне врет, понимаешь! Говорит, что была на приеме у Царицына до моего рождения. Но ты ж его видел – ему максимум 33! Четырнадцать лет назад он не мог быть врачом!
– Его отец мог быть врачом, – заметил Федя. – Может, у них династия…
Тут из боковой аллеи выскочила компания юных наркоманов-попрошаек с гитарой, одна из них стала нагло совать Иване свою шапку:
– Сестра, выручи! Пять рублей! Помираем…
Федя оттолкнул ее, вместе с Иваной пошел дальше, говоря на ходу:
– Ты же сама мне сказала: твоя мать замерла, когда увидела в «Куписаме»
Ивана остановилась перед заснеженной вышкой для прыжков.
– Слушай, а ты летаешь во сне?
– Конечно. Мы же растем. Ну, в смысле наше тело растет во сне. И кажется, что летаешь…
– А ты один летаешь или со мной?
Федя усмехнулся:
– Ну это как когда…
– А я с папой летаю, – сказала Ивана. – Вот с этой вышки прыгаем, но не падаем, а летим – над городом, над речкой… Может, мой папа летчик, как думаешь?
– Он усатый? – спросил Федя.
– Подожди… Усатый на своей машине ездит за продуктами в «Куписам». И значит…
– Ты будешь сутками дежурить у этого «Куписама»? – заключил Федя.
Но Ивана поглядела на него долгим взглядом.
И конечно, это Федя, а не Ивана, стоя возле кассы «Куписама», сноровисто укладывал в пластиковые куписамовские пакеты все покупки, которые передавала ему кассирша. И помогал покупателям докатить тележки с их покупками до машин. А на стоянке машин собирал пустые тележки и откатывал их в магазин. И при этом постоянно наблюдал за покупателями и их машинами, высматривая усатых водителей и машину с номером ВУ 651…
И наконец – бинго! – усатый мужчина лет 33–35, уплатив кассирше кредитной карточкой за покупки, бегом – под проливным весенним дождем – покатил тележку, доверху нагруженную покупками, к темно- серому «форду» с номером «ВУ 651 ПО»!
Федя (в куписамовском дождевике), оторопев от такой удачи, замер под дождем посреди автостоянки. А потом со всех ног бросился помогать этому усатому.
Вдвоем они стали перегружать пакеты с продуктами в багажник машины.
– Спасибо, пацан, – сказал усатый.
