снайперского прицела. Но спать нельзя – во всяком случае, ему, командиру. Бой – это не та атака, которую показывают в кино, бой – это порой многодневная изнурительная работа со смертельным исходом именно тогда, когда ты расслабился или зазевался…
Четыре часа. Промежуток между тремя и четырьмя часами здесь называют часом волка, потому что в сумеречной мгле, когда все живое спит, именно эти хищники выходят на охоту. Волки и те, кто носит на рукаве шевроны с изображением этого оскаленного зверя.
Дождались – тишина взрывается пулеметными очередями, ударами ручных и подствольных гранатометов. Эта «музыка», усиленная многократным эхом узкого горного ущелья, способна заставить дрогнуть даже психически неслабого человека.
– «Сибирь», – докладывает Руслан Кокшин, – отражаю нападение.
«Чехи» пошли на прорыв и выбрали для этого как раз ту тропу, на которой осталась группа Руслана. Тропа вела по «зеленке» к государственной границе России, боевики пытались вернуться туда, откуда пришли. Если посчитать, что это как минимум 25 опытных головорезов, то в полной темноте, при двух раненых бойцах, которых ни бросить, ни поднять, шансов на спасение у Руслана практически нет.
И все это понимали – и Кокшин, и вся его группа, и, конечно, «духи», на то и был их расчет.
Но не зря же командир сказал им «С Богом!».
На двадцать метров выше группы Руслана стоял пулеметный расчет – два пацана-первогодка. Даже не услышав, а только почувствовав движение в ближайшей «зеленке», ребята замерли, соблюдая закон маскировки. И через секунду показались «чехи», их головной дозор – первая тройка. Огромного роста лысый боевик с окладистой, как у Хаттаба, бородой мягко шел первым. По властным жестам, осанке и экипировке – командир высокого ранга. В метре за этим двойником Хаттаба, прикрывая его с флангов, кошачьим шагом двигались пулеметчик и снайпер. Стандартная и очень эффективная связка. Предупредить основную группу пацаны уже не успевали – малейшее движение выдаст их с головой. Старший расчета взял «Хаттаба» на мушку, сопроводил его до сокращения дистанции на 10 метров, а затем нежно, как учили, нажал на спусковой крючок.
Сломанные пополам «духи» еще падали, а из «зеленки» боевики уже открыли шквальный огонь. Пацаны-пулеметчики, раненные по нескольку раз, продолжали вести огонь, но боевики, швырнув гранаты, с яростными криками ринулись вперед. Когда в их руки попали тела наших ребят, те уже были мертвы. Однако озверевшие «чехи», даже не экономя драгоценное для них время, продолжали убивать мертвых, тыча ножами им в головы, в глаза, отрезав уши и вырезав звезды на груди.
Это длилось не больше трех минут, но эти минуты спасли жизнь остальным бойцам группы Руслана, дали им возможность взбежать повыше и открыть огонь по «чехам». Так и не смогли «чехи» тихо уйти, растворившись в ночных горах. Вынуждены были оставить десяток своих на верную смерть – на прикрытие, чтобы сковать боем пограничный наряд. Ушли не больше десятка, да и то, спешно форсируя реку, еще двоих потеряли утопшими.
Так был сорван рейд бригады «Эдельвейс» на Грозный, за что Вахренев получил орден Мужества и звание полковника, а сослуживцы сделали ему сюрприз – подарили полковничьи погоны со звездочками из чистого золота. И блестящая военная карьера открывалась перед ним, 31-летним полковником…
Лена заходит в комнату, гладит его по лицу – будит. Он открывает глаза.
– Доброе утро. Как спал?
– Как всегда… А ты?
У нее усталые глаза, но она улыбается:
– Все хорошо. Подъем.
– Да… – отвечает он, не шевелясь.
Лена двумя руками берет его левую руку за локоть и за кисть, медленно поднимает и опускает, поднимает и опускает. Он пытается помочь ей, он приказывает руке подниматься вместе с ее усилием, он мысленно кричит своим мышцам: «Подъем! В атаку! Подъем!»
Но мертвая рука не слышит команд полковника.
Однако они не сдаются. Каждое утро – двадцать минут разминка обеих рук, пальцев, ног и спины.
Затем Лена берет его под спину и сажает в кровати. Это не так-то легко, в нем больше 90 кг живого веса плюс 7 титановых позвонков и штырей в шейном отделе. Но за четыре года ежедневных процедур у Лены появилась сила в руках и исчезли слезы в глазах, даже когда он просит ее выплакаться, она отрицательно качает головой.
Теперь предстоит операция посложней высадки парашютного десанта – пересесть с кровати в инвалидное кресло. Лена кладет себе на плечо его правую руку, в которой за четыре года тренировок удалось возродить жизнь в пальцах и в кисти, обнимает его за талию и – поскольку он уже может стоять на ногах от трех до семи секунд – поднимает на ноги, тихонько разворачивает и медленно, очень медленно сажает в кресло.
Выдох!
– Поехали…
Лена везет его в туалет и в душ. Душ он принимает, сидя в кресле, – Лена трет его мочалкой и моет, чистит ему зубы и бреет щетину на щеках и на голове.
Затем вытирает, одевает, пересаживает в инвалидное кресло с электромотором и – пока он смотрит по телику новости – готовит завтрак: кофе и тостики с сыром.
Сам он есть еще не может – левая рука не поднимается вовсе, а правая только сантиметров на 15, и Лена кормит его, как малого ребенка.
Но в 9.40 он кладет правую руку на пульт управления инвалидным креслом и катит в этом кресле к своему рабочему столу, к компьютеру. Он включает компьютер, и ровно в 9.45 через Интернет выходит на работу.
Первую половину дня полковник Вахренев работает бизнес-аналитиком по заказам крупной аналитической фирмы.
Ленина мама и отец Сергея – одноклассники, и летом 1993-го, когда выпускник Московского высшего пограничного училища Сергей Вахренев приехал с отцом-генералом на побывку к бабушке в алтайскую деревню Майма, полдеревни были званы за праздничный стол, в том числе вся Ленина семья. С этого дня стройная кареглазая красавица и статный молодой офицер еще год переписывались, а потом Лена решилась – прилетела к Сергею на Камчатку, на его первую погранзаставу, и стала его женой.
Через год, в 1995-м, родился Денис, а еще через несколько месяцев они – уже втроем – уехали в Москву, в Академию федеральной пограничной службы России.
Аналитика – это его призвание, не зря сразу после академии его направили в оперативный отдел Штаба Северо-Кавказского военного округа. В ту пору граница Чечни с Грузией была огромной – на 88 км – дырой, и через эту дыру оттуда, из Грузии, потоком шли в Чечню наркотики и оружие, а из Чечни в Грузию – рабы, проститутки, нефть и золото. Под руководством начальника штаба Вахренев стал одним из основных разработчиков строго секретной операции «Аргун», призванной законопатить эту дыру, зашить ее и задраить.
Операция готовилась не один месяц, нужно было с воздуха и с земли определить все до единого маршруты боевиков, координаты их высокогорных баз и складов. И только после этого по всем этим точкам был нанесен ракетный удар. А вслед за этим массированным зубо– и горно-дробительным ударом на высокогорные базы и на головы опешивших боевиков были с помощью «Ми-8» и «Ми-24» выброшены 400 десантников, и половиной этих штурмовых групп командовал майор Вахренев. «Чехи» яростно защищались, но были просто смяты элитными ДШМГ и позорно бежали, оставив все ключевые высоты и перевалы, тонны оружия, снаряжения и наркотиков. Операция прошла настолько успешно, что все 88 км границы перешли под контроль российских войск, за что Хаттаб собственноручно расстрелял несколько чеченских полевых командиров, а Вахренев получил свою первую боевую награду – медаль Суворова.
Но это было лишь началом самой главной и самой трудоемкой работы – развертыванию погранслужбы на всех этих 88 километрах скал, ущелий, высокогорных зарослей и пропастей. Взвалив на себя по 40 кг экипировки плюс пулеметы, автоматы, гранатометы, средства связи и сухой паек, они уходили на
