— Келс! — дрожащим голосом воскликнула Жанна.
— Сделайте это теперь же. Сейчас, пока у меня нет сил, чтобы заставить вас… Поднимите револьвер… Убейте меня!
Он говорил с угрожающей, властной серьезностью, и под его гипнотическим влиянием Жанна была почти готова выполнить его требование.
— Вы с ума сошли, — сказала она. — Я не хочу убивать вас… Я прошу от вас только… только того, чтобы вы прилично обращались со мной.
— Это я и делал, пока мог. На этот раз я только хотел пошутить, когда обнял вас. Но едва только я прикоснусь к вам, как забываю обо всем и не могу больше сдерживаться. Теперь мне все ясно… Жанна Рэндел, моя жизнь или ваша душа!
И он поднялся, мрачный, взволнованный и жуткий.
Дрожащей рукой Жанна отбросила револьвер в сторону.
— Это ваше окончательное решение? — хрипло спросил он.
— Я не могу убить вас!
— Вы боитесь остальных бандитов. Гульдена? Эта и есть причина, почему вы не можете убить меня? Вам страшно остаться здесь одной?
— Я не думала сейчас ни о ком.
— Тогда… тогда — моя жизнь или вы!
Подойдя к ней, он угрожающе взял ее за плечи. Вся дрожа, Жанна протянула к нему руки. После первой дикой борьбы наступила реакция: она ослабела.
— Если вы так безжалостны, то… тогда… пусть погибну я, — прошептала она. — Я не могу убить вас… Могли бы вы на моем месте взять сейчас револьвер и убить меня?
— Нет, потому что я люблю вас.
— Вы не любите меня! Уничтожить человеческую душу — преступление куда более страшное, чем телесное убийство.
Внезапно Жанну охватил мощный порыв безотчетного стремления женщины увлечь мужчину, изменить, покорить его. Быстрыми шагами она подошла к Келсу вплотную и протянула к нему руки. Одна из них была в крови от резкого удара об стену во время их борьбы. Обе кисти, красные и распухшие, были сплошь покрыты ссадинами.
— Вот, смотрите, что вы сделали. Вы были зверем и принудили меня бороться, подобно зверю. Мои руки превратились в цепкие лапы, тело — в сплошной узел мускулов. Вы не смогли ни удержать, ни поцеловать меня. Но допустим, что придет время и я не вырвусь от вас… когда-нибудь… То от меня останется одна пустая оболочка, то есть холодная, надломленная, бесчувственная вещь, а не женщина. Все, чем я только являюсь — девушкой, женщиной, к которой стремится ваша любовь, — все это глубоко замкнется во мне, полное омерзения, ненависти и смертельной тоски… Ваши поцелуи, ваши объятия будут принадлежать существу, вами же обесчещенному. Вся теплота, вся сладость, дрожь, страсть, жизнь, взаимная нежность, все, все, что только является душой женщины и делает ее очаровательной, все это будет обезображено!
Жанна все ближе и ближе придвигалась к Келсу. Волнуясь чудесной хитростью женщины, чувствуя, что вся ее жизнь поставлена сейчас на карту и необходимо найти средство к спасению, Жанна интуитивно создала из себя полный контраст тому свирепому, дикому и неукротимому существу, которое только что в борьбе оттолкнуло Келса.
— Дайте мне возможность показать вам настоящее чувство, — прошептала она и наклонилась к нему, жаркая, нежная, взволнованная, ужасная в своем женском очаровании. — Одну маленькую возможность… И… если возможно, почувствуете, какой может быть женщина, когда… когда она… сама любит. Я покажу вам это, чтобы спасти себя.
Протянув зачарованному Келсу обе руки, Жанна скользнула в его объятия и на одно мгновение крепко прижалась к его груди. Ее нежное тело мягко покоилось в его руках. Затем, подняв свое бледное лицо в честном порыве отдаленно доказать этому человеку все величие, красоту, нежность и душу любви, она прижала свои теплые, трепещущие губы к его устам.
Затем, вырвавшись, остановилась, испуганная и дрожащая, но он стоял не трогаясь, как будто в его жизни случилось нечто невероятное. Злобное выражение его лица смягчилось. Он выглядел совершенно иным человеком.
— Боже мой! — сказал он тихо. И, точно очнувшись от сна, резко отдернул завесу и исчез.
Жанна бросилась на кровать и остаток своих сил потратила на поток облегченных слез. Она выиграла! Теперь ей нечего бояться Келса. В этот короткий момент она возвысила его в собственных глазах. Но чего это ей стоило!
Глава X
На следующий день Келс позвал Жанну в соседнюю хижину. Она убедилась, что надежды ее оправдались, не столько по глубокой грусти и осунувшемуся виду Келса, сколько по интуитивному чувству: ее привлекательность подняла и облагородила его.
— Вы не должны больше там сидеть, точно пленница, — сказал он. — Вы похудели и побледнели. Выйдите-ка на воздух, на солнце. Вам вовсе не мешает привыкнуть к моей банде. Бейд Вуд приходил ко мне сегодня утром и уверял, что видел дух Денди Дейла. Это имя так и останется за вами. Мне безразлично, как вы будете обращаться с моими людьми, но если отнесетесь к ним приветливо, вам будет гораздо легче жить среди них. Не отходите слишком далеко от нашей хижины. Если же вам что-нибудь не понравится, то просто стреляйте в них. Меня не зовите. Этих молодцов вы в состоянии так огорошить, что они больше никогда и пальцем вас не тронут.
Выйти днем в мужском костюме оказалось для Жанны мучительным испытанием. Она шагала неуверенно и под маской ощущала на своем лице холодные мурашки. Не страх, а стыд охватил ее. Лучше умереть, чем показаться Джиму в этом дерзком одеянии.
Несколько запыленных и оседланных лошадей стояли, понуро опустив головы возле блокгауза; отдыхавшие тут же мужчины разом прервали свой разговор при ее появлении. Жанна не знала ни одного из них, и это помогло ей быстро вернуть самообладание. Но сенсационное впечатление, произведенное на бандитов, сразу же развеселило ее. Застыв с широко раскрытыми ртами, они так и уставились на нее. Один старик даже выронил из своего обросшего сединой рта трубку и, казалось, вовсе не заметил этого. Темнокожий молодой бандит, свирепого и дикого вида, со следами отчаянной и беспутной жизни на лице, первый пришел в себя от изумления и с неуклюжей галантностью приподнял свой сомбреро. За ним последовали и остальные. Их приветствие было отрывистым, но с оттенком любезности. Жанна охотнее всего бросилась бы бежать от этого прекрасного огня наглых и любопытных глаз, однако она заставила себя сохранить вид полной беззаботности. Пусть только удастся это, остальное пойдет гораздо легче. Жанна еще раз порадовалась своей маске. Постепенно непринужденность снова вернулась к ней, а с нею возвратились и прежний разум, и мужество.
Легкой походкой она отошла от группы бандитов к усталым, лохматым лошадям и принялась их гладить и похлопывать. Вот по тропинке проехал одинокий всадник и спрыгнул с лошади возле хижины Келса. В другой раз в лагерь прибыли еще двое бандитов, и оба уставили на нее свои совершенно круглые глаза. Неотступно, что бы она ни делала и ни говорила, ее сопровождала мысль о Джиме. Где он сейчас? Что делает? Пьян ли, играет, дерется или спит?
В душе Жанны проснулся новый страх. А вдруг, несмотря на маску, Джим все-таки узнает ее?
Целиком занятая этой мыслью, она принялась ходить взад и вперед. Вдруг ее внимание привлекло какое-то необычное волнение среди бандитов. Они окружили нескольких прибывших всадников, из которых Жанна узнала Рыжего Пирса, Французика и с внезапной дрожью Джима Клайва. Сердце Жанны заколотилось. Она боялась показаться ему на глаза, не доверяя своей одежде… Все ее планы разлетались, словно их никогда и не было. Маска маской, а пронизывающего взгляда Джима ей не выдержать. И подобно маленькому трусишке, Жанна быстро направилась обратно к хижине.
Однако, еще не переступив порога, ей пришло в голову, что, вероятно, произошло что-то особенное, так неожиданно расшевелившее отдыхавших грабителей, которые с напряженным интересом следили за подъезжавшей группой. До слуха Жанны донесся громкий разговор. Мимо нее вдруг быстро пробежал Келс, сверкая глазами и не замечая ее. Внутри хижина оказалась совершенно пустой. Сквозь входную дверь
