грубыми стенами. Тогда она повернула назад и поехала под ветвями сосен, вплоть до того места, где теснина, суживаясь, выходила на широкую долину. Здесь ей встретились несколько запыленных бандитов, гнавших перед собой нагруженных лошадей. Один из них, типичнейшая сволочь, насмешливо вскинул руки хверху.
— Руки вверх, товарищи! — воскликнул он. — Никак мы переехали дорогу воскресшему Денди Дейлу?
Его спутники поспешили последовать его примеру и уставились на Жанну нахальными, вызывающими глазами.
Круто повернув свою лошадь, Жанна поехала обратно. Казалось, ее ожег взгляд этих жуликов.
На обратном пути, проезжая по теснине, Жанна заметила еще большее количество бандитов, водивших своих лошадей на поводьях, коловших дрова и просто болтавших у дверей. Жанна старалась не подъезжать к ним, но даже издали чувствовала на себе их любопытные взгляды. Один из них, наполовину спрятавшийся за окном, сложил руки рупором и нежно крикнул:
— Алло, любовь моя!
Избегая ехать по тропинке, она свернула в другую сторону теснины. Ее лошадь почуяла воду. Жанна направила ее в узкую прогалину между ивами и, опустив поводья, дала лошади напиться.
Вдруг она почувствовала, что не одна здесь. Однако никого вблизи не оказалось. Тогда она обернулась в другую сторону. Джим Клайв только что собирался встать с колен. В руке он держал полотенце, его лицо было мокро, и он стоял не более чем в десяти шагах от нее.
Жанна замерла. Каждую секунду ожидала она услышать свое имя.
Клайв уставился на нее. В утреннем воздухе его лицо выглядело длинным и белым, как у покойника, и только глаза его казались живыми, подобно дрожащему пламени. Презрение сверкнуло в них. Он узнал в ней женщину, и его презрение относилось к существу, скрывшемуся в этом бандитском наряде. Печальная и горькая усмешка скользнула по его лицу. Но затем она сменилась выражением, подействовавшим на душу Жанны, подобно удару плети. Джим Клайв принялся разглядывать прекрасно сформированную фигуру Жанны с тем же нахальным и злобным оттенком, который так возмущал ее в остальных жуликах. Этого она совсем не ожидала. Как могла она только остаться в живых?
Дернув за поводья и ничего не видя перед собой, Жанна поехала обратно к своей хижине.
Как мог Джим смотреть на нее? Муки Жанны заключались не в том именно, что он обманулся в ее характере и личности, а в том, что из всех других женщин именно ей суждено было пробудить в нем инстинкты дикого животного, как это случилось с Келсом, Гульденом и другими негодяями.
— О, он, вероятно, был пьян! — шептала Жанна. — Его нельзя обвинять. Он уже не мой прежний Джим. Он страдает, он изменился. Его ничто больше не привязывает к жизни. Я должна увидеть его, должна все рассказать ему. Если он теперь узнает меня и я не смогу сказать ему, почему я здесь, почему я так выгляжу… что я люблю его… все еще верна и чиста… если я не смогу сказать ему этого, тогда… тогда мне придется застрелиться.
Эти последние слова Жанна прошептала со страстным рыданием в подушку своей кровати…
Глава XI
После этой встречи настали спокойные дни. Жанна разъезжала верхом по бесчисленным тропинкам ущелья. Постепенно она привыкла к разглядыванию и шуткам бандитов.
Дни проходили пусто, ибо, как Жанна ни старалась, ей ни разу не пришлось увидеть Джима. Много раз она слышала его имя. Он бывал то тут, то там — в местечке Бирда, в горах. Но у Келса в хижине он не появлялся. Жанна замечала, что это обстоятельство слегка озабочивало Келса. Он не хотел потерять Клайва. По вечерам Жанна выглядывала из своей засады в соседнюю хижину и, дожидаясь Джима, безмерно уставала от громкой болтовни, хохота, пьянства.
В эти вечера Жанна видела, с какой страстностью Келс придавался игре, хотя, в общем, плохо справлялся с этим делом: всегда играл честно и самым отчаянным образом проигрывал; кроме того, он очень много пил и под винными парами становился опасным.
Нередко происходили дикая ругань и ссоры, проклятия раскатывались по хижине, и револьверы сверкали в темных руках, но в своей власти над бандитами Келс был силен и непоколебим.
Та ночь, когда в хижине внезапно появился Гульден, не прошла спокойной и для Жанны. Один его вид нагнал на нее холодную дрожь. Неужели эта громадная горилла теперь настороженно выжидает, чтобы убить ее Джима? Сейчас Гульден выглядел все таким же здоровым и крепким. Он заинтересовался ходом игры, ни на дружелюбное приветствие игроков ответил глухим ворчанием. Внезапно он что-то сказал Келсу.
— Что? — резко спросил бандит и круто повернулся к нему, чтобы лучше разглядеть.
Шум сразу улегся; один из игроков многозначительно рассмеялся.
— Не одолжишь ли мне мешка с золотой пылью, Гульден?
Лицо Келса выразило удивление, а затем сменилось радостью.
— Что? Ты хочешь взять у меня золото?
— Да. Я потом возвращу тебе его.
— Я в этом и не сомневался. Но не хочешь ли ты своим вопросом сказать, что примешь мое предложение о союзе?
— Можешь понимать это как хочешь, — проворчал Гульден. — Мне нужно золото.
— Дьявольски рад этому, Гульден! — ответил Келс серьезно. — Ты мне нужен. Мы должны переносить друг друга… Вот!
И он протянул Гульдену маленький мешочек из оленьей кожи, наполненный золотом. Игра снова началась. Интересно было следить за этими людьми. Рыжий Пирс держал возле себя весы и беспрестанно отвешивал маленькие куски золота. Стоимость его была пятнадцать долларов за унцию, но истинная цена его оказывала очень незначительное впечатление на игроков. Драгоценную пыль они небрежно рассыпали по столу и полу, точно это был простой песок.
Гульден играл так же, как он и вообще вел себя, — совершенно бесчувственно. Вначале он выигрывал, затем все снова спускал и опять просил золота у Келса, не проявляя ни малейшего волнения. К концу игры многие были здорово пьяны.
Когда все разошлись, Келс, пошатываясь, принялся расхаживать по хижине постепенно приближаясь к дверям Жанны. Это новое обстоятельство пробудило в ней глубокое отвращение, но страха перед Келсом она больше не испытывала. Следила за ним до тех пор, пока он не подошел вплотную к ее дверям, и тогда тихонько подалась назад. Келс остановился перед одеялом, как будто боясь идти дальше. Его мысли блуждали. Затем он осторожно отодвинул завесу. В густом мраке он не мог видеть Жанну, зато она совершенно ясно видела его. Он ощупывал балки, которыми она загородила вход, и, когда убедился, что не сможет отодвинуть их, отошел в сторону. Несколько мгновений, тяжело дыша, со странно растерянным видом он еще потоптался возле ее двери, но затем круто повернулся. Жанна услышала, как он задувал фонарь. Спустя мгновение все погрузилось в полную тишину и мрак.
На следующее утро во время завтрака он снова был прежним Келсом и если даже помнил о своем вчерашнем поведении, то отлично сумел скрыть это от Жанны.
Выйдя после завтрака из дому, чтобы отправиться на свою обычную утреннюю прогулку верхом, Жанна внезапно заметила несущегося вверх по склону всадника. Бандиты громко приветствовали его и как есть, без шапок и курток, пустились бежать ему навстречу. Бейд Вуд отбросил седло Жанны и позвал Келса. Тот быстро выбежал из блокгауза.
— Бликки! — воскликнул он и взволнованным тихим голосом пробормотал какое-то проклятие.
— Определенно он! — сказал Вуд, и его обычно мягкие глаза загорелись неприятным блеском.
Прибытие этого Бликки подействовало на всех крайне возбуждающе, и Жанна вспомнила, что это был один из поверенных Келса. Когда лошадь прибывшего остановилась, он мигом соскочил на землю. Бликки представлял собой худощавого, загорелого молодого человека не больше двадцати лет, но со следами суровой жизни на лице. Увидев Келса, он швырнул свои перчатки кверху, не потревожившись больше, куда они упадут.
— Золото! — крикнул он звенящим голосом.
Бейд Вуд издал индейский вой, громко подхваченный взбегавшими на холм бандитами.
— Уже несколько недель в ходу! — прохрипел Бликки. — Громадное дело. Я, Джесси Смит и Красавчик
