другом. Будучи российскими гражданами, моряки «Антея» подписали рабочие контракты со шведским судовладельцем. – Он впервые повернулся к Ольге и женам моряков. – Вы видели эти контракты? Там записано, что в случае плена судовладелец обязан обеспечить их семьи и гарантировать выкуп? А? Кто- нибудь из вас видел эти контракты?
Ольга и остальные женщины молчали.
– Я уверен, что ничего этого нет, – победно усмехнулся Игнатов. – Наши люди подписывают такие контракты не глядя, не считая нужным показать их своим адвокатам, а потом требуют у правительства: спасайте нас! Но тут возникает вопрос: а на какие деньги наше правительство должно их спасать? А? Они что, платят налоги с тех зарплат, которые получают за рубежом? Вот вы, Ольга, летали к шведскому судовладельцу – разве он платит нам налоги с контрактов этих моряков? Конечно, нет! Он если и платит налоги, то шведскому правительству. Вот и получается, что обращаться за защитой вам нужно к Швеции…
Жены моряков зашумели:
– Спасибо! Выходит, здесь мы никому не нужны!..
– Конечно! Всем наплевать!..
– Мы Путину напишем! Медведеву!..
Возмущенная «подставой» своей бывшей подруги, с которой она работала на местном ТВ до перехода на столичное телевидение, Ольга после передачи зашла в гримерку. Там ведущая, стоя у зеркала, влажной салфеткой снимала тон с лица.
– Не могла предупредить, что будет этот юрист? – спросила у нее Ольга в упор.
Но бывшая подруга, не повернувшись от зеркала, только пожала плечами:
– А что тебе не понравилось? Очень острая передача получилась.
Посмотрев через зеркало ей в глаза, Ольга повернулась и вышла.
– Звезда, бля! – сказала ей вслед бывшая подруга.
23
На рассвете одиннадцать моряков, впритирку спавших на полу каюты, разбудила беспорядочная оружейная пальба за открытым иллюминатором. Боцман, лежавший подле иллюминатора, не шелохнулся, но маслопуп, то есть, простите, моторист, лежавший рядом, все-таки осторожно выглянул наружу. Там еще один сухогруз – балкер «Patriot» с мальтийским флагом – шел к берегу в сопровождении ликующих пиратских катеров и лодок.
– Ни фига себе! Еще один пленный! – сказал моторист.
– Да они этим живут, блин! – заметил электромен, он же электромеханик. – Каждый день по судну берут, а то и по два.
Моряки стали подниматься – кто принялся молиться, кто пробовал делать в этой тесноте если не зарядку, то хотя бы разминку, кто занимал очередь в туалет.
– Я одного нэ розумию, – громко сказал моторист Тумба, пытаясь прорвать негласный бойкот, который объявили ему моряки после предательства им Оксаны. – Як цывильный свит можэ трыматы, шо якысь-то сомалийцы полонят ихни корабли и щэ запытуют мильоны долларив?
– А по-русски, маслопуп? Слабо сказать, чтоб тебя люди поняли? – заметил ему третий помощник капитана.
– А я нэ з тобой балакаю, – тут же отшил Тумба. – Я Панаса пытаю.
– Меня? – спросил третий механик Углов, держа в руках своих черепашек. – Чому цивильный мир терпит пиратов? Так цэ ж просто! Ось ты, напрыклад, цивилизованный чэ ни?
– Ну, цивильный, – принужденно ответил Тумба, уже поджидая подвох. – А шо?
– А то, что ты даже свою бабу предал! – вмешался электромеханик. – Так что ж ты хочешь от других? На хрен мы кому нужны?
Тут послышался громкий, как выстрел, шум воды, спускаемой в туалете, и оттуда, подтягивая трусы, вышел габаритный боцман, у которого на судне было две клички – Дракон и Шкура. Оправдывая их, он грубо оттолкнул всех, собравшихся у иллюминатора.
– Брысь звидсыль!
– Подышать-то дай людям, – сказал ему третий помощник.
– За подышать платить трэба. Сигареты маешь?
– Я не курю.
– А нэ куриш, так нэ дышы! – отрезал Дракон и лег на свое место под иллюминатором.
Между тем ниже этажом повариха Настя и дневальная Оксана, выходя из своей каюты, наткнулись на неожиданное препятствие: охранник-сомалиец остановил Оксану.
– No, you stay!
Оксана и Настя стали, как могли, объяснять:
– Мы повара! Cook! Breakfast! Завтрак готовить! Понимаешь? To kitchen!
Но сомалиец пинал их автоматом и говорил Насте:
– You cook! – А Оксане: – You stay!
– Мы вместе, понимаешь? Together! To kitchen!
Сомалиец, вспылив, передернул затвор автомата и приказал Насте:
– Go! Kitchen!
Настя вынужденно оставила Оксану.
Сомалиец запер Оксану в каюте, а сам с автоматом на изготовку повел Настю на камбуз.
Оксана, оставшись в крохотной каюте, прислушалась, затем достала из-под подушки маленькую, величиной с ладонь, иконку с Николаем Угодником, поставила ее на тумбочку, принайтованную у откидной койки, опустилась перед Николаем на колени и стала молиться. Но длилось это недолго – в двери послышался поворот ключа, и в каюту вошел Махмуд. Тут же заперев каюту изнутри, он с широкой улыбкой на черном, как сапог, лице шагнул к Оксане.
– White lady, I want you, – сказал он и протянул ей свою черно-розовую ладонь. На этой ладони ярко блестел золотой браслет с какими-то драгоценными камушками – пиратская наверняка добыча.
– ПАПА-А-А!!! – истошно завопила Оксана. – ПАПА-А!!!
– Quiet! Тихо! Cool down! – испугался Махмуд.
Но Оксана, изо всех сил обняв принайтованную к полу тумбочку, продолжала без остановки орать в полный голос:
– ПАПА-ААА! ПА-ПААА!..
Этот крик разнесся по судну, и в каюте пленных моряков кто-то решительно встал на ноги… А на верхней палубе Лысый Раис, потрошивший в море только что зарезанную и ошкуренную козу (отчего у борта судна собралась туча акул), тоже повернулся на этот крик… А в ходовой рубке сомалийцы-охранники понимающе усмехнулись… А в штурманском отсеке капитан, переглянувшись со старпомом, бросился из отсека в ходовую рубку и включил ревун, который корабли включают, когда идут сквозь густой туман.
Низкий прерывистый рев заполнил «Антей» и полетел над заливом.
Напуганные этим ревом сомалийцы-охранники заполошно вскочили с автоматами в руках.
А Оксана, сидя на корточках и обнимая принайтованную тумбочку, продолжала истошно орать «Папа! Папа!».
Махмуд, оглушенный ревуном, выскочил, матерясь, из каюты, взлетел по трапу наверх и ворвался в ходовую рубку.
Там ему открылось странное зрелище. Капитан Казин стоял у штурвала, жал рычаг ревуна, а вокруг него – с автоматами наперевес – торчали очумелые и ничего не понимающие охранники.
– Stop! Стоп! – закричал Махмуд.
Капитан отпустил рычаг, ревун замолк.
– What are you doing? – налетел на него Махмуд.
– Я не могу больше ждать! – И Казин показал на фрегат Евросоюза, стоявший неподалеку. – Какого хрена они спят?! Они должны начать переговоры о выкупе! У меня инсулина в обрез! Ага, видишь, проснулись!
Действительно, через разбитый иллюминатор ходовой рубки было видно, как на фрегате забегали матросы. И тут же по радио раздался голос радиста фрегата:
