проверим, как у вас вообще с потенцией. А у них на этот счет есть всякие методики и тесты — полное или неполное наполнение фаллоса кровью и прочие хитрости. И когда его проверили, то выяснилось, что у него все равно потенция полностью не восстановится. И ему говорят: только иссечение этой бородавки вам не поможет, но у нас на дворе конец двадцатого века, техника на грани фантастики, и есть другие возможности. То есть на Западе уже давно, лет тридцать, а у нас лет восемь делают фаллопротезирование — вставляют в фаллос различные протезы. И нет, мол, в этом ничего аморального и т.п. Правда, западные протезы стоят столько-то, и у нас их все равно нет, а российские дешевле, и у нас они есть. Так что, если хотите, мы вам такой протезик вставим. Он говорит: «Хорошо, я согласен». И ему была сделана операция по удалению бородавки Пейрони и поставлены два протеза с двух сторон его детородного органа. И где-то на седьмой или десятый день после операции, когда все там у Егоркина зажило, он из больницы выписался. Но при этом ему сказали, что еще месяца полтора-два вы не должны жить половой жизнью, заниматься спортом, поднимать тяжести и прочее. Поскольку протезы, мол, должны там окончательно вжиться.
И вот он три недели отсутствовал, а потом приезжает и говорит: что-то у меня там совсем плохо. Предъявляет им прооперированный предмет, и они видят, что действительно, все там припухло, один протез как-то сдвинут и даже кожицу прорвал, торчит наружу. Ему говорят: может, вы нарушили режим? Если хотите, мы можем вынуть этот протез и заменить на новый. Или оставить только один, который уже хорошо вжился. Но Егоркин лезет в бутылку, говорит: «Нет, ну вас к чертовой матери с вашими протезами, на кой, извините, хрен они мне нужны, вытаскивайте оба! И тот и другой!». Ну, хозяин — барин, ему удалили оба протеза. А через некоторое время он, видимо, с кем-то посоветовался и решил, что они с ним нехорошо поступили. И подал на больницу в суд, в его исковом заявлении было сказано так: «В результате врачебных манипуляций я полностью потерял потенцию, в связи с чем понес огромный моральный урон, который выражается в сильнейших физических и нравственных страданиях. Я лишен важной составной части своей жизни и оцениваю причиненный мне вред в 500 миллионов рублей. В соответствии с Законом о защите прав потребителя прошу суд взыскать эти деньги с больницы в мою пользу».
Хорошо. Судья посылает иск ответчику, то есть в больницу, и назначает судебное заседание. А Егоркин мужик ушлый, он взял себе адвокатом одну молодую и хваткую даму, которая в нашем суде постоянно паслась и все дела по защите прав потребителя регулярно выигрывала. Но не потому, что она такая умная, а потому, что наш Закон о защите прав потребителя так составлен, что потребитель всегда прав. И вот она является в суд эдакой королевой, с бюстом, как гусеницы у танка, и уверенная, что сейчас она эту больницу за милую душу употребит без всяких протезов. Хотя нужно сказать, что женщине браться за такое дело, наверно, не следовало — это все-таки разборки по поводу мужских предметов туалета. Но она была девушкой без комплексов и даже настояла, чтобы дело слушалось не только судьей, но и народными заседателями. Потому что народные заседатели у нас всегда женщины, а женщины всегда на стороне потребителя, это ясно.
Таким образом, получалось, что ее дело беспроигрышное — на ее стороне и закон, и народные заседатели. К тому же адвокат у больницы оказался человек простой и откровенный — он приходил в суд в линялой ковбойке, полотняных джинсах и стоптанных сандалиях на босу ногу, а когда судья попросила его выражаться юридическими терминами, он сказал: да ладно вам. я же опером работал, а теперь вышел на пенсию и юрисконсультом устроился. Удовлетворите вы иск или нет, меня это не колышет — если мы это дело проиграем, то больница эти деньги слупит с врача, который делал ему операцию. Так и сказал, в открытую.
А судья была толковая и грамотная, она говорит: у кого есть ходатайства или возражения? И тут встает этот врач, который делал Егоркину операцию — такой, знаете, лысый и типичный доктор в очках, — и говорит: у меня есть ходатайство, прошу привлечь меня к суду в качестве третьего лица на стороне ответчика. Адвокатша истца подскакивает: мы возражаем! Мы, говорит, судим больницу, а не врача. И со своей стороны она, конечно, была права: заседатели, а тем более женщины, могут пожалеть доктора, откуда у него 500 миллионов? А больница у нас государственная, с государства можно и больше слупить.
Но доктор стоит на своем: хочу, чтоб меня привлекли, и точка. И тоже прав по-своему. Поскольку, определи суд, что он неправильно сделал операцию, больница действительно может с него эти деньги вычесть — через суд или прямо из зарплаты. А если он вступает в процесс, то у него есть право взять себе адвоката, подавать ходатайства, требовать экспертизу и прочее. То есть защищаться профессионально. И судья не может ему отказать, она говорит: ходатайство удовлетворено, у вас есть адвокат? Он говорит: есть, прошу вас!
Тут встает такой, знаете, высокий и плотный дядечка лет пятидесяти, в приличном костюме и галстуке, с татарской фамилией и усами под носом. И прокуренным голосом начинает долбать исковое заявление, что оно, мол. не по делу написано. Мол, если бы Егоркин лежал в частной клинике и по договору, тогда он, как покупатель медицинских услуг, является потребителем. А поскольку он лежал в государственной больнице и лечился даром, то никакой он не потребитель и не подходит под Закон о защите прав потребителя.
И по всему видно, что этот усатый судью заколебал. Она хоть и сидит с непроницаемым лицом и глаза долу, но карандаш в руке крутит. А адвокатша Егоркина, которая эту судью хорошо знает, вскакивает и заявляет:
— Вы тут демагогию не разводите, а давайте разбираться по существу! Ваш доктор моему клиенту жизнь поломал, мы можем вещественные доказательства предъявить!
— Ну, предъявлять-то не нужно, — говорит адвокат.
— А почему? — вдруг встает Егоркин — Я могу…
И начинает, понимаете, пояс расстегивать.
Судья говорит:
— Истец, сядьте! Я вас не поднимала.
Но Егоркин не врубается, что тут вокруг одни бабы, он удивляется:
— А как же без доказательства?
Усатый адвокат говорит:
— Мы ходатайствуем о проведении экспертизы.
Егоркин говорит:
— Правильно! Пущай эксперты придут и посмотрят!
Судья говорит:
— Истец, если вы немедленно не сядете на место, я вас удалю из зала вместе с вашим доказательством!
Адвокатша этого Егоркина видит, что усатый ее прогибает, она возражает:
— Какую еще экспертизу? Что тут неясно? Мы заявляем протест по поводу отказа суда рассмотреть наши доказательства!
Тут усатый ловит ее на слове и говорит:
— Коллега,
А нужно сказать, что там как раз было что рассматривать — по словам секретарши суда, у этой девушки бюст был четвертого размера, а бедра — сорок восьмого. И при этом она носила трикотажные платья в обтяжку, так что при каждом ее движении все там переливалось и перекатывалось.
Но судья-то сечет шутки усатого, она ему делает замечание и спрашивает:
— Какую экспертизу? Насчет чего?
Он говорит:
— Ваша честь, в исковом заявлении сказано: «Врач предложил мне фаллопротезирование, убеждая меня в том, что это для меня наиболее целесообразный способ лечения». И значит, суд должен решить, действительно ли нужна была операция фаллопротезирования или это, как тут сказано, «врачебные манипуляции». Это раз. И второе. Истец утверждает, что «в результате врачебных манипуляций» он полностью потерял потенцию. Не знаю, как у вас, ваша честь, но у меня нет специальных знаний для определения мужской потенции на глаз, да еще в зале суда — полностью он ее потерял или не полностью. Может быть, в зале суда он ее потерял, а в коридоре опять найдет, это дело житейское.
Судья говорит:
— Вы сюда развлекаться пришли или что? У вас есть ходатайство о проведении экспертизы?
Он говорит:
