очень понравилось — и отделанная деревом каюта капитана, и палуба чистенькая, и камбуз, и Галке моей особенно понравился один из матросов.
Но катать нас по озеру на этом корабле они в тот день не стали, сказали, что у них какой-то срочный ремонт, и отвезли нас на лодке обратно на берег, но завтра действительно устроили нам катание на этом корабле, и я с Галкой по очереди крутили штурвал, и стряпали что-то на камбузе, и загорали на палубе — короче, прекрасно провели время.
Никто к нам не приставал, наоборот, чудные оказались люди, песни с нами пели и стихи читали, хотя, я, конечно, понимала, что этот голубоглазый капитан так просто от меня не отчалит.
Да я и сама уже не хотела этого.
И вот на третий день, когда этот капитан приплыл за мной и Галкой на лодке к причалу турбазы, его встретили на причале наши инструкторы — Роман и Саша. И запретили ему подходить к нашей палатке, а уж тем более — брать нас на свой корабль.
Ну, я не знаю, какой там у них сложился разговор и с чего все началось (с чего все начинается у мужиков? ясное дело — с мата), а только помню, что прибегает кто-то в палатку и кричит:
— Олька, твой капитан из-за тебя с инструкторами дерется!…
Выскочили мы из палатки и видим — на самом деле драка. Настоящая. На дощатом причале трое мужиков — Саша, Роман и этот капитан бьют друг друга всерьез, у Романа уже кровь течет по лицу, и от этой крови Роман и Саша еще больше звереют, вдвоем лезут на этого капитана, но он был мужик здоровый, крепкий и даже в драке веселый:
— Давай, давай, падла! Налетай, полундра! — дразнил он их и бил в ответ.
Надо было заголосить и ринуться разнимать, но я стояла как вкопанная, и что-то вроде гордости, радости было у меня в груди — из-за меня дерутся мужчины!
Конечно, я хотела, чтобы победил капитан, и не знаю, отдалась бы я этому Саше, если бы они с Романом избили этого капитана и выбросили с причала в воду, но этого не случилось — он одолел их двоих. Ну, не то, чтобы совсем одолел, но Роману пустил юшку из носа, а Сашке завернул руку за спину так, что тот этой рукой два дня пошевелить не мог.
Потом они сидели втроем на причале, пробуя отдышаться и переругивались негромко, а затем капитан встал и подошел ко мне, к нашей палатке, и они его уже не удерживали. А он подошел ко мне — все наши бабы тут же и разбежались, конечно, — и, смеясь своими голубыми глазами, сказал:
— Вот что, Олька! Завтра в пять утра мы отчаливаем в Питер. Я тут из-за тебя и так два дня простоял. Если хочешь — бери свою Галку и ночью мотайте обе ко мне на корабль, отвезем вас в Питер, все равно у вас путевки кончаются.
И вот мы с Галкой собрали ночью наши вещички, выскочили из палатки и сбежали к ним на корабль. Сами на оставленной для нас у причала лодке поплыли к этому «Орлу», а там нас уже ждали с вином и коньяком.
И я вам скажу, что никогда — ни до, ни после — у меня не было таких прекрасных дней и ночей, как с тем капитаном, который отбил меня у инструкторов на острове Валаам.
В первую же ночь, когда мы только отплыли, мы спустились с ним в его каюту, обитую деревом, и под шум корабельного двигателя, под зыбь и качку я отдалась ему с такой легкостью и страстью, словно знала его и любила всю жизнь.
И я чувствовала, что он имеет меня не просто как очередную бабу, но еще и как свою добычу, которую завоевал в бою, с кровью — как хозяин, как властелин.
Но именно эта его власть надо мной и приносила мне дополнительное наслаждение.
А в соседней каюте трахалась со своим матросиком моя подружка Галка.
А потом был шторм, мы стояли вдвоем с капитаном под дождем и ветром на палубе, он прижимал меня к себе под своим резиновым черным плащом и целовал, как мальчишка, и так мы плыли — сквозь непогоду, брызги, рокот двигателя и встречную волну, и за эти три дня мой захватчик, мой покоритель, этот крепкий сорокалетний речной капитан, перетрахавший, наверно, сотню всяких баб из окрестных речных деревень, превратился во влюбленного и послушного мне мальчишку.
Да, восемнадцатилетняя девчонка, я своим тонким, хрупким телом, девичьей грудью и тем самым местом, которое почему-то называют «срамным», — я победила своего победителя, покорила его.
Конечно, то, что Андрей называет «романтикой в сексе», сыграло здесь свою роль. Все-таки он был капитан, все-таки дело происходило на озере, в шторм в капитанской каюте — может быть, еще и поэтому я отдавалась ему тогда с таким азартом, что он уже даже не стонал, когда мы кончили, а просто умирал у меня внутри, сходил с ума и умирал в моем теле, источая из себя последние капли жизни.
Но не для того ли и дерутся мужики из-за баб, чтобы потом мы покоряли их — наших завоевателей?
… Когда после этих трех дней круглосуточного плавания и секса я вернулась домой в Москву, мама увидела мое сияющее лицо и розовые щеки и сказала:
— Вот теперь я вижу, что ты действительно отдохнула! Сразу видно, что была на свежем воздухе!
Глава VII
Русский мужик — каково это на вкус?
В первой главе нашей книги Андрей рассказал о том, как он трахнул идеал русской бабы. Я не хочу оспаривать его высокую оценку сексуальных способностей русской женщины, наоборот, спасибо ему за это, но, к сожалению, я не могу того же сказать о русских мужчинах.
Да, я бы не отважилась сказать, что русский мужик, а точнее то, что в России называется упругим словом «ухарь», — это что-то замечательное и из ряда вон выходящее.
Легенда о сексуальной мощности русского мужика родилась, я думаю, в дореволюционных салонах вырождающейся русской аристократии. Скорей всего это было так: в то время, как ипохондричные и утонченные князья и графы растрачивали свои мужские способности в спальнях балетных и цыганских артисток, их жены, сидя в загородных поместьях, находили утешенье со своими батраками. Там, где-нибудь на заднем дворе или в хлеву, очередной батрак наспех задирал их пышные юбки и, уже не церемонясь, засаживал свой крестьянский член в истекающую истомой чахлую аристократическую плоть. И, наверно, при таком многократно испробованном русскими салонными писательницами опыте родилась легенда, что русский член это что-то вроде мужицкой оглобли, мощнее которой нет в мире. А укрепил эту легенду и дал ей мировую славу Григорий Распутин, сибирский мужик, который неожиданно был допущен в царский двор и спальни петербургской аристократии.
По слухам, он перетрахал десятки аристократок, чуть ли не саму царицу, а затем бежавшая от революции русская аристократия увезла за границу легенду о великом русском ухаре — Гришке Распутине.
Я спала с десятками русских мужчин. И конечно, среди них есть мастера своего дела. Но, к несчастью, повальное, массовое многолетнее и потомственное пьянство, поразившее нашу страну от края до края за последние пятьдесят-шестьдесят лет, значительно ослабило мощь русского члена, я бы даже сказала — надломило его.
Сегодня в России нет мяса, масла, сахара, яиц, сметаны и массы других калорийных продуктов, я уже не говорю о первой потребности для укрепления потенции — орехов.
И при том нет в стране уголка, где бы не продавалась в неограниченном количестве плохая, сделанная из нефти и газа, водка.
Последние двадцать лет суды уже даже не вникают в мотивы разводов молодоженов, принято новое правило — если молодожены (или хотя бы один из них) подают на развод в течение десяти дней после свадьбы, их разводят бесплатно и автоматически, не слушая дело и не вникая в мотивы. Потому что причина одна — импотенция жениха.
Оно и понятно — по негласным данным, у нас в стране 10 миллионов зарегистрированных алкоголиков…
Мой женский сексуальный опыт и десятки судебных семейных дел, которые прошли через мои руки, показали, что алкоголизм и импотенция, или алкоголизм и недостаточная потенция, или алкоголизм и половые извращения являются сегодня причиной разводов и разрушений сотен тысяч семей повсеместно на всей территории страны.
Типичная картина развала семьи такая: муж приходит с работы домой пьяный, и пьяный, в алкогольных парах и запахах, лезет к своей жене чуть ли не при детях. Если она сопротивляется и не дает ему пьяному,
