— Я не знаю… Не знаю… — кричала она. — Клянусь, не знаю!..
Но Коромыслов бил ее до тех пор, пока не выдохся. Затем, стукнув еще раз, ушел.
Алена, окровавленная, осталась на полу ангара.
75
Председатель Фонда поддержки воздушных путешествий в защиту мира и прогресса как завсегдатай ресторана «Максим», который при советской власти именовался «Националь», имел тут свой столик с видом на Манежную площадь и Кремль.
Сидя за этим столиком и расправляясь с цыпленком табака, он говорил Андрею:
— Я хочу попробовать тебя на серьезном деле.
— Спасибо… — Андрей старался есть аккуратно, подражая шефу.
— В Москве восемнадцать рынков, — продолжал председатель. — Пятнадцать из них раньше были под нами, а теперь у нас только три, да и то вшивые, вроде Палашевского. Почему? Потому что азербайджанцы захватили все, теперь на рынках ни одного русского продавца. С этим нужно кончать. Я хочу, чтобы ты изучил эту проблему.
— Изучил или решил?
— Ты получишь бригаду, стволы, милицейскую поддержку и громкий трезвон в прессе и по телику. Это мы обеспечим. Начнешь с крупного рынка, с Черемушкинского, чтобы шум пошел сразу по всем каналам. Понял?
Андрей кивнул.
— И еще, — сказал председатель, утираясь салфеткой. — Из Парижа звонил Смотрящий насчет вашей блондинки. Оказывается, она с Красавчиком в мае кинула там одного торговца оружием на двести тысяч баксов. Теперь этот торговец ее нашел и поставил на счетчик, а с нас требует бабки, потому что Красавчик под нашей крышей. Но Красавчика нет, как всегда, а я за эту девку таких денег не дам, пусть он ее хоть в асфальт закатает. Связать тебя со Смотрящим по Европе?
Андрей нахмурился:
— Зачем?
Председатель усмехнулся:
— Ну, я же знаю, что ты к ней неровно дышишь.
Андрей отвернулся к окну.
За окном была привычная летняя суета Манежа — поток машин, туристы и вечная стройка перед гостиницей «Москва».
Не дождавшись ответа, председатель удивленно спросил:
— Ты пас, что ли?
Но Андрей и на это не ответил.
— Как хочешь. Я не вмешиваюсь… — сказал председатель. — Просто девку жалко, они ж ее кончат… Ладно, когда ты с рынками начнешь?
76
Смотрящий по Европе был настолько авторитетной личностью, что Коромыслов, разговаривая с ним по мобильному телефону, встал и вышел на балкон своей квартиры. Но не потому, что с балкона открывался прекрасный вид на Сену и Эйфелеву башню, а чтобы, не дай Бог, не прервалась связь.
— Нурахмет Ахметович, извините, что беспокою, — говорил Коромыслов. — Осталось двадцать четыре часа, а я не знаю, передали вы мою просьбу фонду или нет…
Медленно продвигаясь в своем «ягуаре» по Елисейским полям, забитым потоком машин, Смотрящий отвечал в телефонную трубку своего мобильника:
— Конечно, передал, дорогой. И уже курьер прилетел из Москвы, готов с тобой встретиться. — Он повернулся к Андрею, сидящему рядом: — Правильно?
Андрей кивнул.
— Но я хочу напомнить, — сказал Смотрящий в трубку, — десять процентов мои, ты помнишь?
— Конечно, Нурахмет Ахметович! — заверил его Коромыслов, стоя на своем балконе. — Нет проблем! Как только…
Андрей, сидя в машине, негромко напомнил:
— Как там она?
Смотрящий понял его и спросил в телефон:
— А товар не испортился?
— Товар в идеальном состоянии, — заверил Коромыслов. — Но скучает по курьеру.
Однако «идеальным состоянием» это назвать было трудно — Алена, прикованная наручниками к стойке-опоре яхты, валялась на бетонном полу ангара, бессильно впадая в ночную дремоту.
А над ней, в верхней, над яхтой, комнатке два отморозка пили французский коньяк и смотрели футбол по небольшому черно-белому телевизору. Поскольку репортаж шел по-французски, оба отморозка ничего не понимали, и один из них клевал носом, проявляя склонность не то заснуть за столом, не то свалиться для этого на пол.
— Эй! Колян! — тормошил его второй. — Ты не спи, блин! Пей! Это, конечно, не водка…
— Да п-пойло это, Гриша… — говорил Колян.
— Пойло, конечно, — соглашался Гриша, рассматривая бутылку. — Как называется?
— Н-не знаю… — пробормотал Колян и, едва футбол прервался телевизионной рекламой, уронил голову на стол и уснул.
— Спекся, слабак. Один-ноль! — подытожил Гриша, взял пульт и стал переключать с канала на канал.
И тут на экране возникла эротика с адекватным звуковым оформлением.
Гриша завороженно застыл.
Потом, насмотревшись так, что заломило в паху, глотнул прямо из бутылки и вышел из комнатки, спустился по металлической лестнице.
Внизу, в полутьме, на бетонном полу под яхтой Алена, прикованная наручниками к стойке-опоре яхты, лежала в полузабытьи. Но при звуках Гришиных шагов открыла глаза и села, готовясь к обороне.
Гриша, однако, подошел к ней по-мирному, сел рядом на корточки, протянул бутылку «Курвуазье».
— На, выпей.
Алена отвернулась.
— Да ладно тебе, выпей! Я ж по-хорошему…
— Не буду, отстань.
— А чё? Брезгуешь?
Алена промолчала.
Гриша, заводясь, ткнул ей бутылкой в лицо:
— Лучше выпей. По-хорошему.
— Отстань, сказала!
— Ах ты, курва! — взбесился он. — Это ж как раз твое пойло — «Курвазье» называется! Ты у меня все равно выпьешь!..
И Гриша ногами, как тисками, зажал Алене голову, одной рукой сдавил челюсти, заставляя открыть их, а второй стал вливать в рот коньяк. Алена, давясь и захлебываясь, забилась у него в тисках, но руки и
