принялась осторожно промывать Андрею раны на голове и на плечах.
Андрей морщился и стонал от боли.
Алена присела перед ним на край ванны, продолжая промывать и смазывать раны.
— Ничего… Терпи… Будешь жить… Рассказывай…
— Ладно… — согласился он. — Только имей в виду: ты сама напросилась…
— Говори.
Он вздохнул:
— Понимаешь, когда советская власть рухнула, то мешок по имени «национальное достояние» оказался в подвешенном состоянии. То есть кто тогда выше подпрыгнул, тот больше и схватил. И конечно, самые сладкие куски — нефть, газ, алюминий, редкоземельные элементы, лес — ушли в руки олигархов. Но есть не менее вкусные куски, такие, как спорт, жилье, казино, алкогольные напитки, сигареты, магазины, рынки. Вот этим мы и занимаемся. Правда, в этих областях постоянно происходит передел, и тогда случается то, что случилось со мной. Как говорил мне один мой учитель: «Зачем, говорит, ты в бандиты пошел? Тебе же мама сколько раз говорила: «Учись на скрипочке играть! Учись на скрипочке играть!» А ты!..»
— Ты мне зубы не заговаривай! Говори, кто тебя и за что?
— Понимаешь, мы не можем терпеть, чтобы московские рынки принадлежали азербайджанцам. Ну ты представь сама: ты кто по национальности? Я кто по национальности? Это Москва, наш город. Почему здесь все рынки принадлежат им? Вот сегодня и случилась первая стрелка. Правда, их было больше, и они нас побили, я чудом в живых остался. Но сегодня они нас сделали, а завтра мы все равно их сделаем, потому что это им не Баку, это наша страна.
— А если тебя убьют?
Андрей усмехнулся:
— Тогда считай меня коммунистом.
— Нет, меня это не устраивает, — заявила Алена, прижигая йодом рану на его плече. — Что, кроме тебя, некому голову подставлять?
— Нет, — сказал Андрей, не открывая глаз, — это теперь моя территория.
— Пусть это твоя территория, но головы пусть подставляют другие.
— Кто, например?
— Да кто угодно. Вот хоть афганцы. Вон их в Москве целая колония, все безработные. Они за копейки что хочешь сделают, у них военная закалка.
— Не понял: какие афганцы? Наши солдаты, что ли?
— При чем тут наши? Настоящие афганцы, боевики, которые из Афганистана сбежали, они сейчас в Москве живут.
Андрей открыл глаза, спросил подозрительно:
— А ты их откуда знаешь?
— Чучмек, я телик смотрю!
Андрей, встретив Аленин взгляд, долго смотрел ей в глаза. Потом сказал негромко и просто:
— Иди ко мне.
Алена встала и принялась раздеваться.
80
На Черемушкинском рынке съемочная группа телевидения вела съемку на фоне торговых рядов, и журналист с микрофоном, стоя перед телекамерой, говорил:
— Совместно с Управлением по борьбе с организованной преступностью мы провели такой эксперимент. Мы привезли на рынок машину с картошкой и стали продавать ее всего на пять рублей дешевле, чем другие. Уже через несколько минут за нашей картошкой выстроилась очередь. Но смотрите, что происходит: тут же к нашим продавцам подходят вот эти граждане и начинают их бить, видите? Конечно, мы это предвидели, и рубоповцы задержали их. А теперь давайте разберемся в ситуации… — Журналист подошел с микрофоном к задержанным милицией: — Простите, вы кто такие?
— Я торговец, я здесь торгую, — с кавказским акцентом ответил ему один.
— Я, слушай, продавец здесь! — с таким же акцентом сказал второй.
— А где вы торгуете? — спросил журналист. — Покажите, где ваше торговое место? В каком ряду?
— Слушай, я не знаю там, в каком ряду… — отмахнулся первый.
Журналист повернулся к камере:
— Как видите, эти люди не торговцы, это боевики. То есть, налицо хорошо отлаженная система блокады московских рынков. Как только на рынке появляется чужой продавец, его избивают боевики азербайджанской мафии, которая контролирует наши самые крупные рынки. Я еще раз подчеркиваю: мы ничего не имеем против азербайджанской нации, у которой есть много прекрасных сынов, таких как драматург Ибрагимбеков, художник Салахов, певец Бюль-Бюль и юморист Гусман. Мы говорим о том, что сейчас на московских рынках сложилась монополия азербайджанской группировки и нет совершенно никакой конкуренции, а это обязательный атрибут рыночной экономики. Хотелось бы знать, что думает об этом мэр нашего города и каким способом он собирается вернуть рынки коренным москвичам и жителям Подмосковья.
Лежа в постели, Алена и Андрей смотрели эту телепередачу, и Андрей сказал:
— Это только начало. Таких передач будет пятнадцать — каждый день и со всех рынков.
— Вот это другое дело! — ответила Алена и поцеловала его.
Андрей ответил ей жарким поцелуем, который тут же перешел во взаимную страсть, и Алена, выключив телик, нажала клавишу новенького стереофонического «Грюндига». «Грюндиг» откликнулся песней Леонтьева, Алена и Андрей утонули в своих ласках, а между тем именно в это время афганцы били азербайджанцев на Черемушкинском рынке, переворачивали их прилавки на Ленинградском рынке, гнали с Таганского и Даниловского рынков, прокалывали шины и разбивали стекла их машин на рынке в Сокольниках…
И утром, когда Андрей за завтраком включил телик, ТВ-6 сообщил в новостях:
— На московских рынках происходит очередной передел. Афганская группировка, возникшая совершенно неожиданно и неизвестно откуда, вытесняет азербайджанцев. Мы пригласили в нашу студию одного из руководителей московской мэрии и попросили прокомментировать эту ситуацию. Пожалуйста, Шота Георгиевич.
— Я считаю, — заявил с экрана представитель мэрии, — что никакой афганской группировки не существует. Мы, я считаю, поступили благородно, мы дали афганцам место под солнцем в нашей гостеприимной стране. Москва — столица многонационального государства. Монополии здесь быть не должно. Пусть на наших рынках торгуют все — русские, татары, афганцы, евреи…
Алена и Андрей расхохотались, Андрей потрепал Алену по голове.
— Ты у меня гений! Проси что хочешь!
— Ты знаешь, — сказала Алена, — я хочу к маме.
81
В тот же день председатель Фонда поддержки воздушных путешествий в защиту мира и прогресса сказал Андрею:
— Руководство фонда обсудило твои действия на рынках и приняло решение тебя поощрить. Покажи ботинки.
Андрей, сидя в кресле в кабинете председателя, в недоумении поднял ногу.
— Не вижу, — сказал председатель. — Ты какую фирму носишь? «Саламандер» или «Балли»?
