Борис Фрадкин
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ПЕТРА ДЕЕВА
(Сборник научно-фантастических повестей и рассказов)
Исчезновение Петра Деева
Вместе всех троих свела комната студенческого общежития физико-математического факультета.
Первым в комнате появился Дмитрий Евдокимов, рослый, худощавый, с остроносым вытянутым лицом и вьющейся шевелюрой густых пепельных волос. Он затолкал свой чемодан под выбранную койку, разложил на голом еще матраце шахматную доску, расставил фигуры и стал ждать появления сожителей.
Вторым вошел Костя Кучерияк, такой же худощавый, но с круглой ухмыляющейся физиономией и веселыми, перебегающими с предмета на предмет глазами.
— Как ты насчет этого? — снисходительно предложил Дима, кивая на шахматную доску и заранее чувствуя разочарование от этой хитроглазой физиономии.
— Могим! — весело откликнулся Костя своим излюбленным словом; в нем с малых лет укоренилось это исковерканное «можем». Он швырнул сверток со своими вещами на вторую свободную койку, потер руки и осторожненько, чтобы не уронить фигуры, уселся напротив Дмитрия.
С первых же ходов стало ясно, что они стоят друг друга. Вначале играли осторожненько, прощупывая друг друга, выискивая слабину в обороне противника. А спустя полчаса — час уже с головой ушли в игру, проявляя равную страстность и желание одержать победу.
Первая партия кончилась вничью.
И они тут же, не сговариваясь, начали вторую.
Появление третьего сожителя встретили вежливыми покачиваниями голов, а когда выяснилось, что он в шахматах ни бум-бум, тотчас потеряли к нему интерес.
Но какой напряженной ни оказалась вторая партия, игроки успевали между очередными ходами обмениваться короткими репликами.
— Почему на физмат? — переставляя слона, поинтересовался Дима.
Костя отозвался минут через десять после хода пешкой:
— Четвертое измерение вселенной…
— Совпадает… — еще через пять минут удовлетворенно отреагировал Евдокимов.
В будущем они завели карманные шахматы, играли в них на лекциях, играли в столовой, одновременно поглощая скудный студенческий обед, умудрялись играть даже в троллейбусе по пути из университета в общежитие. Играли ожесточенно, жаждая победы, но, победив, ликовали молча, не допуская подтрунивания или чего-либо подобного. Победителя выдавали глаза, особенно глаза Кости Кучерняка, прыгающие из стороны в сторону.
А поскольку за игрой они переставали быть собеседниками для других, на курсе их прозвали «молчунами». Шахматная доска, делая их ожесточенными противниками в игре, вместе с тем все теснее сближала «молчунов» в самом главном, в самом сокровенном. Только за шахматной доской они стали подлинными единомышленниками в той общей мечте, которая привела их в университет на физико- математический факультет.
Этой мечтой было путешествие на машине времени.
Конечно, еще в школе на уроках физики они усвоили, что создание машины времени невозможно, Ни в настоящем, ни в самом далеком будущем. Доказательством тому служил неопровержимый парадокс присутствия. В самом деле, будь такая машина создана и побывай она в прошлом, присутствие ее, и тех, кто прибыл вместе с нею не могло бы остаться незамеченным. Однако на всем протяжении истории человечества ничего подобного не случалось.
К тому же, прибыв в прошлое, путешественники во времени получали возможность изменить исторические события, внести хаос в историю, натворить немалые беды.
Увы, все это выглядело более чем убедительно. Но никак не смогло убедить лишь двух человек па планете — Дмитрия Евдокимова и Константина Кучерняка. Желание в полной мере постичь это НЕВОЗМОЖНОЕ и привело их на тот факультет, где наиболее широко раскрываются все возможные парадоксы времени.
Третьим обитателем этой же комнаты общежития был Петр Деев. В отличие от Димы и Кости он уже отслужил в армии в десантных частях, имел плечи куда шире, чем у «молчунов», фигуру помощнее. Его квадратное волевое лицо венчал ежик темных жестких волос.
Как могло случиться, что Петя Деев оказался на физмате, оставалось для Димы и Кости загадкой. Учился Петя старательно, но, как говорится, ни шатко, ни валко. Да и когда ему было заниматься учебными делами… Он постоянно отирался среди факультетского начальства. Чтото организовывал, что-то и где-то доставал для хозяйственных нужд университета или профессорского состава, кому-то в чем-то помогал. Видимо, не чужд был и коммерции, поскольку у него, в отличие от Дмитрия и Константина, живших на одну стипендию, всегда водились деньги. На курсе поговаривали, что видели Петю по выходным на вещевом рынке, но чем он там занимался, никто не знал. Кто-то видел его рядом с ректором университета в ректорской «Волге». Кто-то видел его рядом с шофером фургона, перевозившего ящики с бутылками, конечно же, не пустыми.
Да, Петр Деев, не в пример Евдокимову и Кучерняку был натурой чрезвычайно деятельной.
Однако, будучи при деньгах, Петя ни разу не предложил их Диме или Косте. Взаймы он давал, но требовал при этом, чтобы ему назвали день, когда долг будет возвращен. Стоило чуть задержаться с возвратом, и, увы, больше к нему можно было не обращаться. Конечно, Петя мог бы поддержать своих сожителей по комнате иначе, покупая, например, побольше съестного.
Хотя бы перед стипендией. Но Петя покупал продуктов ровно столько, сколько требовалось ему одному.
А уж каким веселым, каким общительным человеком он был на курсе! Любил ободряюще похлопать собеседника по плечу и, похохатывая, произнести свое излюбленное «Не дрейфь, Никита!» (независимо от того, как звали собеседника).
Когда же его пытались изобличить, намекая на теневую сторону его деятельности, лицо у Пети сразу каменело, прижатые к голове уши розовели. Нет, он никогда не выходил из себя. Он спокойно и терпеливо принимался доказывать, как ему трудно живется, как приходится из кожи лезть вон, чтобы купить носки или простенький носовой платок. И тут в красноречии ему не было равных. Ему единственному на курсе удавалось доказывать, что черное — это белое, а белое вовсе не белое, а зеленое.
Однако было бы ошибкой считать, что Петя Деев оставался вполне доволен своим существованием. Нет, у него, как и у «молчунов», было свое заветное желание.
Он пришел к нему тоже не вдруг, не сразу. И год, и два, и пять он колебался в своих желаниях, пока не пришел к тому, единственному.
Петя свободно смог бы стать миллионером, сделать стремительную карьеру на коммерческом поприще. Но, внимательно приглядываясь к воротилам большого бизнеса, он видел, как созданные ими капиталы легко обращаются в дым, в туман. Более того, творцы этих капиталов, как правило, оказываются на скамье подсудимых. Зная свой характер, свои неуемные запросы, Петя в конце концов отринул этот путь возвышения.
Одно время он колебался — не посвятить ли себя политике. Все данные у него для этого имелись,
