профессиональной некомпетентности. Но все обошлось. Немного пожурили, а потом все забылось. Я лично думал, что меня вообще выгонят из полиции.
Амелия вздохнула и на несколько секунд закрыла глаза:
— И ты мне хочешь сказать, что не испытываешь никакого чувства вины по этому поводу?
— Уже нет.
— Я тебе не верю.
— Все имеет срок, Сакс. Я свое отстрадал. Я жил вместе с этими трупами. Но потом забыл о них. Если бы я не смог этого сделать, то как бы потом работал?
Она помолчала, видимо, что-то вспоминая, а потом заговорила:
— Когда мне было восемнадцать лет, меня как-то оштрафовали за превышение скорости. У меня спидометр показывал девяносто там, где разрешалось не более сорока.
— И что же?
— Отец сказал, что даст мне деньги на штраф, но я должна буду потом их вернуть. Причем с процентами. И ты знаешь, что он добавил при этом? Он сказал, что непременно бы надрал мне задницу за проезд на красный свет или что-то в этом роде, но что касается скорости… В общем, он меня понял. Отец заметил: «Я знаю, какое это великолепное чувство, родная. Когда ты в движении, тебя трудно поймать». — Амелия повернулась к Райму и продолжала. — Если бы я не умела водить машину, если бы я не могла двигаться, наверное, я тоже поступила бы так. Просто убила бы себя.
— А я повсюду ходил пешком, — подхватил Линкольн. — Я не очень часто садился за руль, да и машины у меня долго не было. Кстати, какая у тебя марка?
— Ну, такую, какую ты мог бы себе позволить, мне, разумеется, не осилить. Обычный «шевроле». «Камаро». Это еще отцовская машина.
— А откуда у тебя инструменты? Помнишь, ты говорила, что неплохо с ними справляешься?
Она кивнула:
— Это верно. Да, я дружу даже с гаечными ключами. Помнится, на мое тринадцатилетие мне вручили отличный набор головок с трещоткой. — Она тихо засмеялась. — А моя машина, она была настоящей развалюхой. Ну, типичная американская телега. Все винты в ней ходуном ходили, пока я не приложила руку. Теперь она как скала. А легкая, словно пушинка. Да я на ней любую «бээмвэшку» обгоню!
— И наверняка не раз обгоняла.
— Было как-то… Два раза, — уточнила она.
— Машины для инвалида являются своего рода статусом, — пояснил Райм. — Я вот вспомнил, что когда был еще в реабилитационном центре, мы часто говорили об автомобилях. Все в палатах сидят или лежат, а мы начинаем мечтать о том, кто какую машину хотел бы приобрести. Вершиной всего, конечно, считались инвалидные кресла. На втором месте были машины с ручным управлением. Но мне, конечно, не грозит ни то, ни другое. — Он прищурился, пытаясь освежить память. — Интересно, сколько же лет я не ездил в автомобиле? Уже и забыл эти ощущения.
— А у меня возникла прекрасная идея! — встрепенулась Сакс. — Прежде чем твой приятель, ну, этот доктор Бергер, заявится сюда, позволь, я тебя покатаю? Или это тоже большая проблема? Ты сидеть-то хоть можешь? Я помню, ты говорил, что инвалидное кресло тебе не подходит…
— Инвалидное — да, действительно, но машина? Наверное, это было бы здорово. — Он рассмеялся. — Сто шестьдесят восемь, говоришь? Миль в час, я имею в виду.
— Ну, то был особый день, — кивнула Сакс, и глаза ее заблестели. — Прекрасная погода, и никакого патруля на дороге.
Затрещал телефон, и Райм сам ответил на звонок. Говорил Лон Селитто:
— Все церкви в Гарлеме под контролем. Во главе операции стоит агент Деллрей. Линкольн, этот человек совершенно преобразился, ты даже не поверишь! Да, еще задействованы тридцать полицейских с рациями и уж не помню сколько охранников от ООН. В общем, все церкви осматриваются, даже если мы какую-нибудь забыли, она уже под наблюдением. Если он не покажется до утра, в семь тридцать мы обязательно проведем повальный обыск. Это на тот случай, если ему все же удастся подкрасться незаметно. Но мне почему-то кажется, что мы его сегодня возьмем, Линк. — Лон говорил чересчур возбужденно и вдохновенно для детектива, занимающегося расследованиями убийств.
— Хорошо, Лон, около восьми я пришлю Амелию на твой командный пункт.
Селитто повесил трубку.
В комнату постучался Том, потом осторожно открыл дверь, словно рассчитывая обнаружить своего хозяина в компрометирующем его положении. Райм не смог сдержать смеха.
— Ну все, отговорки больше не принимаются, — раздраженно заявил помощник. — Всем спать.
Было уже три часа ночи, а Райм совершенно забыл об отдыхе. Он витал в каких-то неведомых далях. Где-то вверху, над собственным телом. На какое-то мгновение ему даже показалось, что у него начинаются галлюцинации.
— Да, кстати, — обратился он к Тому, — офицер Сакс остается у нас ночевать. Достань ей запасное одеяло.
— Что вы сказали? — резко повернулся помощник.
— Одеяло.
— Нет, — заупрямился Том. — А где же заветное слово?
— Какое? «Пожалуйста», что ли?
Глаза Тома округлились от волнения:
— С вами все в порядке? Может быть, снова вызвать Питера Тейлора? Или главу пресвитерианцев? Или главного хирурга города?
— Нет, ты только посмотри, как этот сукин сын может издеваться, — усмехнулся Райм. — Он и не подозревает, что висит на волоске от увольнения.
— Когда вас разбудить?
— В половине седьмого, я думаю, будет в самый раз.
Когда он ушел, Райм обратился к Амелии:
— Сакс, а как ты относишься к музыке?
— Обожаю.
— Какую?
— В основном старую. А ты? Ты, наверное, должен любить классику.
— Видишь вон тот шкаф?
— Этот?
— Нет-нет, рядом. Направо. Открой-ка его.
Она распахнула дверцы шкафа и ахнула от изумления. Шкаф представлял собой фонотеку, где хранилось не менее тысячи компактных дисков.
— Это как на студии записи.
— А вон там, на полке, стереосистема.
Она провела рукой по черной пыльной аппаратуре.
— Все это стоило дороже, чем мой первый автомобиль, — признался Линкольн. — Но я уже давно ничего не слушал.
— Почему?
Он не стал отвечать на этот вопрос, а вместо этого попросил:
— Давай сейчас что-нибудь послушаем. Хорошо? Выбери на свой вкус.
Уже через несколько секунд из колонок полилась нежная музыка, и старый ансамбль запел песню о любви.
По подсчетам Райма, вот уже более года в этой комнате не звучала музыка. Он мысленно подбирал слова, чтобы объяснить все это Амелии, но у него ничего не получалось.
Сакс убрала с дивана книги и брошюры, с удовольствием улеглась на него и, взяв в руки экземпляр томика «Места преступлений», принялась перелистывать его.
— Подари мне такую книгу, — попросила она.
— Возьми хоть десяток.
— А ты можешь… — внезапно она запнулась.
