Он хотел сказать что-то еще, но тут из ресторана вышли две азиатки и чернокожий мужчина в военно-морской форме. У него были аккуратно подстриженные усы, и он имел вид вполне преуспевающего человека. Служитель поспешил к ним, получил чек и торопливо зашагал в дальнюю часть парковки. Одна из женщин что-то сказала мужчине, и все дружно рассмеялись. Парковщик подъехал к ним на «Мерседесе-420 турбо дизель». Бронзового цвета. Служитель закрыл двери за каждой пассажиркой, и чернокожий моряк дал ему чаевые. Возможно, чаевые изменили отношение парковщика к миру. Он посмотрел в мою сторону, но ничего не сказал и направился к своей будке.
Утка в меду оказалась просто восхитительной.
Спустя четыре часа и двадцать минут «вольво» уехала, и на улицах вновь стало многолюдно: появились любители ранних обедов. После ланча стоянка опустела, назойливого служителя сменил другой. Он был заметно старше и, равнодушно взглянув в мою сторону, ничего не сказал. Никто не входил в магазин Ишиды, никто не выходил, на витрине по-прежнему висела табличка «ЗАКРЫТО». Возможно, так будет всегда.
В десять минут шестого полицейский, который тогда остановил меня возле кафе-якитории, прошел мимо с большим бумажным пакетом и шестью бутылочками диетической колы. Футболка с «Благодарными мертвецами» исчезла. Ее сменила обычная легкая куртка. Я вышел из машины и посмотрел ему вслед. Полицейский неторопливо шагал по Ки-стрит, а потом свернул к двери по соседству все с тем же кафе. Я подождал немного — а вдруг он сразу выйдет, — после чего неторопливо направился к той же двери. Благодарный Мертвец и полицейский, которого я раньше не видел, сидели в конторе по страхованию фермеров, над кафе. Ловкие черти!
«Кто наблюдает за наблюдателями?»
Я вернулся обратно по Ки, перешел на другую сторону боковой улицы и свернул в переулок, где находилась задняя дверь конторы Ишиды. Она выглядела точно так же, как шесть часов назад, когда я проезжал мимо. Пусто. Я решил взглянуть на замок грузового въезда, и он мне не понравился. Тогда я подошел к обычной двери, вытащил проволоку, которую всегда ношу в бумажнике, и открыл замок. Если копы следят за задней дверью, у меня будут крупные неприятности, но, к счастью, они обосновались по другую сторону и ели чизбургеры.
Я вошел, аккуратно закрыл за собой дверь и подождал, пока глаза привыкнут к темноте. Я находился в помещении с высоким потолком, тусклый свет просачивался сквозь маленькое оконце возле двери и через окно в потолке. У стен громоздились многочисленные контейнеры и ящики, деревянные и картонные. Внутри они были выложены пенопластовыми шариками или мелко нарезанными японскими газетами. Вдоль одной из стен шла металлическая лестница, ведущая на металлический помост и верхний этаж. Наверху стояли еще ящики и контейнеры, там же располагался и небольшой офис. Если «Хагакурэ» здесь, то понадобится лет шесть, чтобы его найти.
Я прошел по коридору мимо многочисленных полок в переднюю часть складского помещения и оказался в выставочном зале. Два стола стояли на прежних местах, но я не нашел там случайно забытого «Хагакурэ». Никто не оставил записки с описанием места хранения манускрипта или фотографии его нового владельца. Я обнаружил откидной календарь, скрепки, маленький пурпурный степлер, множество ручек и карандашей, точилку и старый номер «Бэтмена» с оторванной задней обложкой. Я надеялся наткнуться хоть на какую-нибудь подсказку, но меня устроил бы и просто домашний адрес Ишиды или номер его телефона.
«Ничего».
Я перешел в переднюю часть магазина, где было немного светлее, засунул руки в карманы и задумался. Отсюда я мог наблюдать за офисом страховой компании, расположенным над кафе. Незнакомый полицейский сидел в нескольких футах от окна, потягивая через соломинку диетическую колу.
Я вернулся в складское помещение. Ишида тогда вышел именно оттуда. Может быть, он работал в офисе наверху. Может быть, на маленьком письменном столе я найду фотографии его детей и записку с просьбой принести домой суши, а также поднос с корреспонденцией, которая подскажет, где он живет.
Я взобрался по металлической лестнице, прошел по узкому помосту и открыл белую дверь с матовым стеклом. И сразу же уловил запахи крови, холодного мяса и смерти. Такой запах появляется только от большого количества крови и человеческих отправлений. Он обжигает нос и горло, как смог. Этот запах такой интенсивный, такой сильный, что имеет вкус. Как в детстве, когда ты находишь мелкую монетку в снегу, металл такой холодный, и ты засовываешь ее в рот, чтобы узнать, каково это, а твоя мать кричит, что ты умрешь от микробов, и тогда ты выплевываешь монетку, но холодный вкус и страх перед микробами остаются.
В маленьком офисе было темно. Я вытащил платок, нашел выключатель и зажег свет. Парень без мизинца, которого я вырубил во время своего первого визита сюда, лежал на сером металлическом картотечном шкафу. Голова и правая рука свешивались вниз. Передняя часть шеи заметно покраснела, как после сильного удара. Кто-то очистил письменный стол Ишиды от бумаг, карандашей, бухгалтерских книг и телефона и вместе с его одеждой бросил на вращающийся стул, а обнаженного Ишиду разложил на столе, привязав руки и ноги к ножкам коричневым электрическим проводом. Они неплохо поработали над ним ножом. На теле, лице, руках, ногах и гениталиях остались кровавые следы. Некоторые порезы были довольно глубокими. Его мочевой пузырь и желудок не выдержали. Кровь застыла тонкими коричнево- красными ручейками на руках и ногах, собралась в небольшие лужицы на столе, а потом стекла на пол вместе с другими жидкостями, проложив дорожку почти до самой двери. Ему засунули в рот кляп, чтобы заглушить вопли.
Я переступил через лужу и быстро осмотрел вещи, которые прежде лежали на столе. Бумажник Ишиды так и остался в правом заднем кармане брюк. Я вытащил его, открыл, записал домашний адрес, а потом аккуратно вернул бумажник на прежнее место. Затем взял носовым платком трубку телефона и позвонил Лу Пойтрасу.
— Ну что еще? — спросил он.
— Я в магазине Ишиды. Он мертв.
После короткой паузы Пойтрас спросил:
— Это ты его убил?
— Нет.
Я смотрел на лужу крови.
— Оставайся на месте. Ничего не трогай. Никого не впускай. Я еду. Потом появятся другие полицейские, но я буду раньше, — сказал он и повесил трубку.
Я последовал его примеру, осторожно обошел лужу, шагнул на мостик и закрыл дверь. Я сделал несколько глубоких вдохов, стараясь дышать от самой диафрагмы, чтобы воздух проходил от нижних долей легкого к средним, а потом к верхним. Я пытался сделать все, что только возможно, но не мог избавиться от вкуса и запаха. Впрочем, мне это никогда не удавалось. После каждой новой встречи со смертью она становится частью меня.
10
Спустившись вниз, я сел за один из столов и сидел так в сгущающейся темноте до тех пор, пока Лу Пойтрас не подъехал к магазину Ишиды в своем светло-зеленом «додже». Рядом остановились черно-белая патрульная машина и белый фургон, на котором выезжает на место преступления бригада экспертов. Парад полицейских.
Я подошел к входной двери и отпер ее. На противоположной стороне копы из АПП толпились у окна, мой знакомец что-то кричал в телефонную трубку, другой натягивал куртку. Я помахал им рукой.
— Кончай заниматься этим дерьмом и двигай сюда, — приказал Пойтрас.
Если бы Лу Пойтрас не работал в полиции, он мог бы выступать в качестве Могучего Джо Янга.[29] Шесть дней в неделю по утрам он проводит полтоpa часа, качая железо на заднем дворе своего дома в Нортбридже, чтобы выяснить, насколько большим он может стать. И у него неплохо получается. Однажды я видел, как он кулаком разбил ветровое стекло «кадиллака» и вытащил
