– Я не скрывала…
– А я скажу почему! – рявкнул Толик. – Потому что вы как будто из одной компании. Даже если и не знакомы. А я из другой компании, и Василий Верчихин из другой, и Ольга из другой. Ваши знакомые преступлений не совершают, ваши знакомые занимаются науками и искусством. Ваших надо покрывать.
– Толик!
– Не Толик, а Анатолий Васильевич. А сейчас вы, Лидия Кирилловна, возьмете чистый лист бумаги и дадите мне показания, где и при каких обстоятельствах видели этот портсигар.
– Анатолий Васильевич, – возразила Лидочка, стараясь держать себя в руках. – Я не видела раньше этого портсигара. Я не знаю, какой портсигар я видела. Таких портсигаров, может быть, тысячи. Как я могу оклеветать человека?
– Хорошо, тогда напишите мне, где и когда вы видели подобный портсигар. Мне этого достаточно.
– Похожий портсигар?
– Ну чего словами играть? Подобный, похожий, да что ни говорите, наверное, он один на свете остался. Я же пробу смотрел. Серебро высшей пробы, дореволюционная работа. А вы – тысячи…
– И что же вам сказала Марина Олеговна?
– Ваша Марина Олеговна запищала: «Ой!» Это вам о чем-то говорит?
– Нет.
– А мне говорит. Я перед ней разложил предметы. На пистолет она смотрела как на пустое место, видео ее не заинтересовало, будильник и приемник – никакого эффекта! Я уж думал – пустой номер. Вдруг при виде портсигара она подскакивает и кричит: «Ой!» Что это значит?
– Ничего не значит.
– Замечательно. Так и запишем. При вопросе о принадлежности найденного в траншее портсигара гражданка Берестова проявила полное равнодушие и отговорилась незнанием.
– Можете так и записать.
– А вот Марина Олеговна под моим легким напором призналась, что ойкнула потому, что видела этот портсигар у первой жены убитого. У Нины Абрамовны Спольниковой. В вечер перед убийством. В том числе и в электричке, когда они ехали в Москву. И я, Лидия Кирилловна, уверен, что и вы об этом знали, но молчали. И если бы не случайное совпадение, я бы тоже остался в дураках. Как вам это нравится?
В гневе Толик был склонен к риторическим вопросам.
– Я не раскаиваюсь, – сказала Лидочка.
– Нет, – возразил Толик, – вы у меня еще раскаетесь!
Дружба закончилась, так и не созрев.
Когда Толик немного остыл, он попросил у Лидочки телефон Нины, а Лидочка заметила вслух, что находка портсигара снимает подозрение с Руслана. Он же не мог догнать поезд и отнять портсигар у Нины.
– Может, и догнал, – возразил Толик. Но неуверенно. Потому спросил: – А что Спольников с первой женой не поделил?
– Вроде бы все поделил, – ответила Лидочка.
– Тогда зачем она к нему на дачу приезжала?
– Спросите ее сами, – сказала Лидочка. – Откуда мне знать! Что-то связанное с нотариусом.
– Дележ имущества часто вызывает острые конфликты, вплоть до преступлений, – заметил Толик. Он немного отошел, но не подобрел. Прежней душевности в отношениях не было. – Жаль, что я с ней не успел раньше поговорить.
– Ситуация осложняется? – спросила Лидочка, стараясь вернуть расположение капитана. Все-таки неприятно, когда на тебя сердятся власти.
– Это даже интересно.
– Ряды подозреваемых ширятся.
Толик ответил не сразу:
– Подозреваемые есть, но мое сердце чует, что все не так просто, как кажется… А вот ваш приятель, в очках, лысый, у которого мы были…
– Глущенко?
– Да, Евгений Александрович. Он не писатель?
– Скорее он ученый.
– Жалко, – сказал Толик. – А то я уж подумал: Моцарт и Сальери! Писатели ведь такие завистливые…
– И Евгений Александрович убил Сергея, чтобы завладеть его рукописью?
– Я так не утверждал. Я думаю вслух.
Такое дикое предположение следовало загубить в корне.
– Даже если бы мой друг захотел убить Спольникова, – строго сказала Лидочка, – он бы не смог завладеть рукописью. Рукопись находится у Марины Олеговны.
– Ну что ж, – не сдавался сыщик. – Они могли вступить в преступный сговор.
– Глущенко с Мариной?
– Ну ладно, ладно… Но если это убийство совершил ваш друг, то жизнь Марины Олеговны находится в опасности.
– Вы серьезно так думаете?
– Нет, я шучу, – сказал Толик. – Потому что у нас есть две улики – пистолет и портсигар. Рукопись подождет.
Распрощавшись с капитаном, Лидочка пошла к станции. Наверное, думала она, в Америке свидетелей в такую жару развозят по домам в кадиллаках с кондиционерами. Впрочем, у свидетелей там есть свои кадиллаки с кондиционерами.
Все замерло. Молчали птицы и даже мухи. Солнце торчало прямо над головой, и Лидочка все время наступала на собственную короткую тень…
Марина Котова вышла из-под большого дерева, где таилась в тени. Она обмахивалась липовой веткой.
– Я уже испугалась, что ты другой дорогой пойдешь, – сказала она.
– Видишь, ты угадала.
Так хотелось побыть одной! Но Лидочка понимала Марину – у той не было опыта общения с сыщиками, и потому ей необходимо с кем-то поделиться переживаниями. А Лидочка сейчас ближе всех подруг и друзей – ее можно и подождать в теньке.
– Я так себя ужасно чувствую, – призналась Марина, подлаживаясь под шаги Лидочки, что было ей сделать нелегко – она относилась к породе семенящих женщин. Ей бы жить в Китае или танцевать в ансамбле «Березка». – Ты не представляешь, что я натворила.
– Представляю, – ответила Лидочка, – ты не вовремя сказала «Ой!».
– Он тебе рассказал?
– Ничего страшного не случилось, – успокоила Марину Лидочка. – Капитан все равно бы докопался, чей портсигар. Не ты, я бы сказала.
– Меня больше всего тревожит, – сказала Марина, – что на самом деле это может быть не ее портсигар. Мало ли кто мог потерять портсигар в яме?
– Серебряный дореволюционный портсигар весом почти в полкило потерять и не подобрать? – Лидочка улыбнулась. – Такой миллионер должен быть смертельно пьян. Брось, Марина, не терзай себя. И главное – он открывал портсигар?
– Открывал.
– И что там было внутри?
– Папиросы. Но мокрые, развалились.
– Я тоже видела папиросы, – сказала Лидочка. – А Нина курит именно папиросы.
– Ты знала о портсигаре, когда звонила мне в субботу? – спросила Марина.
– Извини, да. И не догадалась, что он тебе его покажет. А так… ну зачем тебе знать и беспокоиться…
– Оказывается, ты скрытная, – упрекнула Лидочку Марина.
