видеть не хотелось.
– Завтра с утра я ставлю вопрос ребром, – сказал Слава, немного успокоившись и, видно, отнеся слова дочери на счет нервного срыва. – Или они освобождают Аллу, или я принимаю меры. Хватит. Уже больше недели она у них в плену. Я сделал все, что они требовали, элементарные договорные отношения требуют взаимных уступок, разве я не прав?
– Ты всегда прав, папочка, – мрачно сказала Иришка.
Сзади послышался частый топот.
– Ну вот, – сказал Слава. – Видишь, как они нас уже боятся.
И в самом деле за ними несся Геннадий. Бежал он красиво, широко, затормозил метрах в трех.
– А ты, Славик, как ускользнул? – спросил он. – Чтобы больше таких штучек не повторять! А то сбежишь в Лондон – где нам тебя искать?
Слава поднял палец и строго сказал:
– Завтра – вы слышите?! – завтра я поднимаю вопрос о немедленном освобождении матери моего ребенка.
– Вот завтра и поговорим, – сказал Геннадий. Он успокоился – никто из его стада в лес не сбежал.
Они вернулись в дом. Алла ждала у двери, курила на улице. Оранжевый огонек сигареты разгорался, когда она нервно затягивалась, и зловеще освещал ее лицо.
В доме было слышно, как шуршат, возятся в своей норе несчастные Кошки.
Видно, они раскладывали вещи, обреченные ждать, когда ситуация развяжется и хозяев отпустят домой.
Лидочка поднялась к себе. Ей больше не хотелось ни с кем разговаривать.
Но не тут-то было.
Через час заявилась Валентина и стала жаловаться на свои несчастья. Она рассказала Лидочке про неудачное путешествие в Хитроу, причем Лидочке все время приходилось делать поправки. Валентина не лгала, но рассказывала о бегстве со своей точки зрения. Так она все видела. Так запомнила.
– Что будет, что будет?! – повторяла она. – Скоро нас отпустят, Лидия? Ведь мы можем не пережить, честное слово. У нас здоровье никуда не годится. Они отпустят Аллочку, а? Или порешат ее?
– Я не знаю, – сказала Лидочка.
– А я чего боюсь, – заметила прозорливая Валентина. – Я боюсь, что они теперь за Славика примутся. Он как жертвенный агнец, честное слово. Он ведь для них бумаги подписал – значит теперь не жилец.
– Нет, – уверенно сказала Лидочка. – Это не в их интересах. Им нужно, чтобы все обошлось без жертв.
– А нас-то не жалеют, – вздохнула Валентина.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Потом, для инспектора Слокама, Лидочка старалась воспроизвести свои чувства и ощущения той ночи. Но трудно словами передать собственные ожидания, страх, переживания, звуки и шорохи, которые ползали по дому.
Лидочка, как ей казалось, в ту ночь вовсе не спала. На самом же деле она много раз просыпалась. И порой не знала отчего.
– Подъезжала ли к дому машина или машины? – спрашивал инспектор Слокам.
– Кажется, подъезжала. Но я не могу сказать когда и останавливалась ли она у наших дверей.
– Слышали ли вы голоса?
– Разумеется. И, кажется, не раз. Но не знаю, было ли то наяву или во сне.
– Шаги в доме, движение?
– Да, конечно. Но не помню когда.
Все было той ночью как в кошмаре. Ни в чем нельзя быть уверенным.
А к утру Лидочка заснула и проснулась уже от того, что в доме стояла мертвая тишина. Словно он вымер.
Лидочка посмотрела на часы. Без двадцати шесть. Никто здесь так рано не встает. Но почему не поют птицы? Почему не летают самолеты? Почему выключили звук?
Лидочка зажмурилась и постаралась заснуть вновь.
Снова Лидочка проснулась уже в разгар утра. В восемь. Солнце, путешествуя по бирюзовому небу, выползло из-за рамы и ударило лучом в закрытые Лидочкины глаза. Лидочка взглянула на солнце и зажмурилась вновь. Но тут небольшое ватное облачко догнало солнце и скрыло его.
Лидочка соображала, успел ли кто-нибудь занять ванную и туалет? Ее всегда обгоняли Иришка с Аллой. И обе любили поплескаться в ванной подольше. Все последние дни Лидочка старалась подняться раньше всех, чтобы не тратить полчаса на ожидание, как в коммуналке.
Вода не лилась.
Лидочка накинула халат и побежала к ванной. Успела.
«Что нас ждет сегодня? – рассуждала Лидочка, стоя под душем. – Вести из Москвы?» Не верила она в эти вести. И если они будут, то окажутся лживыми…
И тут сквозь шум воды она услышала крик:
– Тетя Лида!
Звали ее. Иришка.
Крик повторился у двери в ванную, пока Лидочка быстро вытиралась.
– Да скорее же! – кричала Иришка. – Скорее!
Запахивая халат, Лидочка выбежала на лестничную площадку. Она не успела причесаться и толком не вытерлась.
– Фазер пропал! – заявила Иришка, стоявшая под дверью. – Понимаешь, они украли фазера!
– Кто украл? Кому это нужно?
Из своей комнаты вылезла сонная Алла.
– Ну что устроили базар? Кто еще у вас пропал?
– А ты молчи! – закричала Иришка. – По тебе давно тюрьма плачет! Где папа? Отвечай, где папа?
Алла отпрянула и закрыла дверь. Слышно было, как взвизгнула задвижка.
– Объясни, Иришка, – попросила Лидочка. – Что случилось?
– Ну идем, идем, – тянула ее за собой Иришка. – Скорей!
Они сбежали вниз по лестнице и оказались в кабинете. Дверь была открыта.
Кабинет был пуст.
На разобранном диване лежало одеяло в пододеяльнике, но простыни и подушки не было.
Это показалось Лидочке настолько странным, что она непроизвольно обвела комнату взглядом в поисках недостающих вещей.
Иришка тащила ее к дивану.
– Вы здесь смотрите, тетя Лида! Смотрите!
Иришка нагнулась и положила ладонь на диван, туда, где должна была лежать подушка.
Лидочка послушно дотронулась до дивана. Он был влажным.
Если приглядеться, то можно было увидеть, что влажное пятно темнее, чем ткань дивана.
– И что ты думаешь?
– Это кровь? – шепотом спросила Иришка.
– По-моему, не кровь.
– Что тут происходит? – спросила, возникая в дверях кабинета, Алла голосом хозяйки дома.
– Где папа? – истерически крикнула Иришка. – Что вы с ним сделали?
– Что? – Алла была настолько растеряна, что Лидочка ни на секунду не усомнилась, что если московские бандиты и имели отношение к его исчезновению, то Алла об этом не подозревала.
– Что, думаешь, он на тебя деньги переписал, можно его и убить?
– Погоди, Иришка, – вмешалась Лидочка. – Мы же не знаем, что случилось с папой. Может быть, он ушел.
– Куда ушел?
– Ему все надоело, и он ушел.
– Ты что мне мозги пудришь? – рассердилась Алла. – Куда ушел? И подушку с собой унес? А простынка
