уверен: если здесь что и было, то самое ценное разграбили еще конкистадоры, а потом сюда приходили поживиться все, кому не лень.
– Ты забыл, что сказала нам старуха? – послышался сверху голос. По раскрошившимся и сгладившимся от времени ступеням храма-пирамиды осторожно спускались еще трое членов экспедиции – Ломакс, Леттич и русский, Игнат Нефедов.
– Ничего я не забыл, tovarishch, – с улыбкой сказал Роулинсон. Он всегда называл русского так, полагая, что это должно раздражать Нефедова, но тому было до лампочки. – У этих чокнутых обитателей сельвы любая гора или ущелье – жилище злых духов, проклятое место. Что тогда сказать о заброшенном городе? И вообще, у вас в России, наверное, фильмы ужасов запрещены?
– Вовсе нет, – Нефедов спустился и помог спрыгнуть Леттичу, который заметно хромал.
– А если нет, то ты должен знать, tovarishch, что в любом мало-мальски достойном фильме ужасов есть такой персонаж как местный житель, говорящий путешественникам что-то типа: «На вашем месте я бы туда не ездил». А что придумано сценаристами и продюсерами, то, как правило, к реальной жизни отношения не имеет.
– Ты, наверное, и на сигналы светофора не реагируешь? Он ведь тоже говорит что-то типа: «На твоем месте я бы туда не ездил», – сказал негр и громко рассмеялся. Его вяло поддержали, после чего Леттич пожаловался:
– Кажется, я растянул связки.
– Этого только нам и не хватало, – пробормотал Роулинсон, исполнявший в экспедиции функции врача. – Сейчас, допью пиво и займусь тобой.
– Не нужно, – сказал русский, прихлопнув на щеке москита. – Там ерунда, разрыва нет… Я уже смазал гелем с ибупрофеном и наложил повязку.
– Спасибо, tovarishch, – отсалютовал ему пивной банкой Роулинсон.
Некоторое время все сидели молча, глядя, как Лафонсо Ченнинг возится с плитой. Нефедов вспомнил пресловутую старуху – сморщенную, темнокожую, облаченную в доходящую до лодыжек полосатую юбку- корте, блузу-уипиль и длинную шаль. Она стояла у обочины дороги, курила трубку и продавала ярко-красные перцы, разложенные на соломенной подстилке, и куски липких сладостей из кактуса. Длинный «лендровер» экспедиции остановился возле старухи, и Роулинсон вступил с ней в длинную сложную беседу, вручив для начала банкноту в пятьдесят песо. Старуха вначале отвечала охотно, даже улыбаясь, потом помрачнела и, собрав в складки шали нехитрый товар, демонстративно убралась прочь.
– Чем ты обидел старую леди? – поинтересовался тогда Лафонсо Ченнинг.
– Она сказала, что нас сожрут гоблины, – развел руками Роулинсон. – Как только я заикнулся про старый город. Я так понял, что туда никто не ходит, и нам там тоже делать нечего. Злые духи, дескать. Проклятое место. Скорее всего, бабка врет. Грех не соврать гринго.
– Может, она просто заигрывала с тобой, а ты не въехал! – засмеялся негр. Роулинсон беззлобно выругался.
Эта история действительно напоминала фильм ужасов, потому Нефедов не придал ей значения. Но сейчас ему стало немного не по себе, хотя остальные по-прежнему относились к мрачному пророчеству наплевательски.
– В самом деле, пирамида очень старая, – нарушил молчание Курт Ломакс. – И очень большая. Эрозия ее сильно разрушила, но даже то, что осталось, впечатляет. Это, конечно, не гватемальский Эль- Мирадор[5] с его семьюдесятью двумя метрами, но тоже весьма внушительное сооружение. Странно, что его никто не обследовал до нас.
– Ничего странного, – возразил Блэки. – Эта красотка очень хорошо сокрыта от людских глаз. Да и, похоже, слишком давно заброшена. Ее даже ни разу не нарастили.
– Как это? – вытаращил глаза Ченнинг. – Что значит «не нарастили»? Я думал, пирамиды только раскапывают…
– Пирамиды в Мексике есть повсюду. Буквально повсюду. Каждый городок может похвастаться своим «ситьо аркеолохико». Самая большая пирамида – Чолула. Это вторая по высоте пирамида в мире после пирамиды Хеопса. А все потому, что это фактически несколько пирамид, построенных одна на другой. Каждый завоеватель считал своим долгом «нарастить» пирамиду. Каждый слой отражает историю завоеваний одних индейских народов другими. Испанские конкистадоры не составили исключения. Миссионеры опасались, что аборигены разрушат их культовые сооружения и для приобщения индейцев к христианству использовали их собственные места поклонения. Другая причина – экономия. Чтоб не тратить время и деньги, для строительства своих церквей и домов они использовали камни индейских пирамид, – пояснил Ломакс.
– А эту вот почему-то оставили как есть, – вздохнул Блэки.
– Боялись злых духов, – захихикал Роулинсон.
На самом деле смешного было мало. Крохотная экспедиция действовала нелегально именно потому, что Министерство общественного образования Мексики наотрез отказывалось давать разрешение на посещение здешних мест. Чиновники ничего не объясняли – просто отказывали. Случись это в России или Америке, можно было бы подумать, что где-то тут размещены подземные пусковые установки ракет или же секретные исследовательские центры, но в Мексике… Но возможно, власти попросту опасались, что зарубежные археологи попадут в руки партизан-сапатистов[6], которые нет-нет да объявлялись в сельве. В любом случае организатор экспедиции, эксцентричный голливудский продюсер Джордж Либеропулос, не смог решить вопрос законными путями и потому начал действовать нелегально. Разумеется, это наложило отпечаток на состав экспедиции. Серьезными специалистами пришлось пренебречь – вряд ли кто-то из уважаемых исследователей культуры майя согласился бы участвовать в этом сомнительном мероприятии.
Сам Джордж Либеропулос разбирался в археологии на уровне гарлемского торговца хот-догами. Однако спродюсированный им исторический мегаблокбастер «Кортес» едва не переплюнул по сборам кэмероновского «Аватара», и история индейцев майя стала для обогатившегося грека чем-то вроде хобби. Поэтому он отправил в Мексику шесть человек с пожеланием, буквально выражавшимся как «привезите мне что-нибудь этакое, черт возьми!» Примерное расположение пункта назначения хитрый продюсер разнюхал через НАСА, где наловчились находить неизвестные доселе города майя при помощи спутниковых фотографий. Поскольку снимали это спутники-шпионы, информация была засекреченной, но Либеропулос отыскал нужные рычаги.
Археологами как таковыми в экспедиции были трое.
Алан Блэки в свое время копал по линии ЮНЕСКО Хойя-де-Серен в Сальвадоре, работал в мексиканском Чакмультуне, где с ним произошла не очень красивая история, когда Блэки попытался перепродать скрытые им находки одному ушлому англичанину. После этого Блэки был закрыт путь как в официальные археологические программы, так и в Мексику.
Чарли Роулинсон являлся неплохим специалистом по индейским текстам, но человеком был просто отвратительным со всеми своими глупыми шутками, постоянным брюзжаньем и любовью к алкоголю.
Курт Ломакс угодил в состав экспедиции в последний момент. Он знал Мексику, как свои пять пальцев, преподавал археологию и историю в университете Джона Хопкинса в Мэриленде, но вряд ли ввязался бы в аферу Либеропулоса, если бы не крупный проигрыш в покер. Причем проиграл несчастный профессор совсем не тому, кому можно было. В итоге Ломакс, с одной стороны, скрывался, а с другой – пытался заработать.
Остальные трое были людьми совершенно разными. Здоровенный чернокожий Лафонсо Ченнинг раньше служил в морской пехоте, что фактически объясняло его роль в экспедиции. Бывший мастер-сержант привел с собой русского Нефедова, с которым познакомился при неясных обстоятельствах во время второй войны в Ираке. С русским вообще было многое непонятно, но все как-то сразу прикинули, что с русскими так и должно быть. По крайней мере, к мировой революции Нефедов не призывал, к русской мафии если и имел отношение, то умело это скрывал, ушанку с красной звездой не носил и на балалайке не играл. В последнее время он получал медицинское образование в Стэнфорде. Правда, для своего возраста Нефедов был уже весьма немолодым студентом, но человек волен учиться хоть до гробовой доски, и на этот факт никто внимания не обращал. Впрочем, о возрасте Нефедова сложно было что-то сказать определенно: в иные моменты русскому можно было дать тридцать, в иные – пятьдесят… В лице его было что-то неуловимое,
