К уже знакомой мне грузовой площадке я добрался в районе пяти утра. Выходит, на десять километров я потратил почти шесть часов. Но чему удивляться, если весь путь — это сплошное нагромождение скал и камней, густо сдобренных трещинами? Хорошо уже то, что я вообще дошел.
Заходить внутрь горы я пока не собирался — в тоннеле стоит охрана. Но на то и дана человеку голова, чтобы находить выход из разного рода сложных ситуаций. И кто может сказать, что она у меня не работает?
Интересующий меня глайдер-водовоз стоял на своем привычном месте. Очередной рейс у него только послезавтра — значит сейчас он в моем полном распоряжении. Забравшись по трапу в кабину этой удивительно неуклюжей машины, я удобно устроился на сиденье, поставил будильник наручных часов на половину восьмого утра и завалился спать. Правда, мешала проклятая маска, лицо под личиной брата Винсента нестерпимо чесалось. Но надо было терпеть, и я терпел. Потом подумал об Алисе — что ни говори, а она у меня действительно красавица. К тому же еще и умница…
Проснулся я за две минуты до звонка будильника — профессиональная привычка. Где-то слышались голоса, чей-то тихий смех. Смейтесь, братья мои, смейтесь…
Было пять минут десятого, когда я наконец-то вылез из глайдера и быстро спустился на землю. Оглянулся — похоже, меня никто не видит. Так и должно быть, все братья сейчас идут завтракать. Пойду и я… Сложив руки на груди, как это обычно делал брат Винсент, я вошел в тоннель.
Вот и охрана, двое верзил с мощными штурмовыми винтовками. Только что сменились, поэтому мое появление их ничуть не встревожило. Что тут странного — брат Винсент слегка опоздал на завтрак, над этим можно даже немного посмеяться. Разумеется, когда он уйдет.
Одним словом, охрану я миновал благополучно, к тому же мне придавал уверенности спрятанный под рясой пистолет. А вот на завтрак я не пошел — вероятно, монахи не одобрили бы появления второго брата Винсента. Начали бы волноваться, нервничать. А это так плохо сказывается на пищеварении. Именно поэтому я спрятался неподалеку от лифта в одной из боковых галерей и стал ждать.
Ждал я главным образом конца утренней трапезы. Ждать пришлось почти час, это время показалось мне вечностью — мало ли кого могло сюда принести. Но никто не пришел, я поблагодарил Всевышнего за то, что монахи так свято следуют распорядку дня. Завтрак — значит завтрак. Это святое. Услышав к исходу часа далекие голоса — братья возвращались с завтрака, — я подошел к лифту, открыл дверь и поехал наверх.
Как обычно, у выхода стояли два охранника. Взглянув на меня, расслабились, я сложил на груди руки и спокойно пошел по коридору. Правда, меня слегка беспокоила возможность того, что вслед за мной появится настоящий брат Винсент. Этого не должно было быть, после завтрака он и его долговязый шеф обычно уходили к себе в подвал. Но ведь чего не бывает на белом свете…
Свернув за угол, я быстро прошел к своей комнате. Ключа у меня не было, зато были отмычки, а это тоже кое-что значит, особенно в умелых руках. Открыв дверь, я зашел внутрь, затем аккуратно закрыл за собой дверь и запер замок.
Здесь все было по-прежнему — я даже удивился, насколько успел привязаться к этой комнате. Не думал, что мне придется еще сюда вернуться, особенно в ранге покойника. Впрочем, для покойника я чересчур сентиментален.
Первое, что я сделал, зайдя в комнату, — это снял опостылевшую мне маску брата Винсента, затем с удовольствием умылся. Взглянул на себя в зеркало — даже не думал, что у меня такая приятная физиономия.
Теперь снова ждать. Я завалился на кровать, на всякий случай снова завел будильник. И незаметно для себя заснул.
Проснулся я в начале первого часа дня. Взглянув на часы, поздравил себя с тем, что смог неплохо выспаться. Еще бы перекусить немного…
Впрочем, о еде было думать рано. Еда будет потом, после работы. А сейчас надо ждать…
Из комнаты я вышел в начале третьего, уверенный в том, что все братья сейчас молятся. Так оно и было, я без помех прошел к апартаментам брата Фредерика, быстро вскрыл замок и вошел внутрь. Закрыв за собой дверь, прошел в его спальню.
Прежде всего я отыскал видеокамеру, это было просто — если бы в прошлый раз я был внимательнее, то обязательно бы ее заметил. Она пряталась в висевшей на стене вычурной деревянной маске, ее точечный объектив смотрел на большую роскошную кровать сквозь проделанное в маске отверстие. Осторожно подойдя к маске — так, чтобы не попасть в поле зрения объектива, я нашел замаскированную кнопку включения, после чего со спокойной душой выключил эту глупую машину. Теперь можно и развлечься…
Интересующие меня кристаллы видеозаписей я нашел довольно быстро. Подойдя к экрану видео, просмотрел записи в ускоренном режиме — для тщательного просмотра у меня не было ни времени, ни желания. Взяв наиболее интересный кристалл, на нем брат Фредерик развлекался сразу с тремя «монахинями», я отмотал от начала несколько минут записи и спрятал кристалл в карман. Устранив следы своего присутствия, подошел к видеокамере, снял ее вместе с маской, вытащил кристалл и заменил его изъятым у Фредерика. Повесив маску на место, включил видеокамеру и быстро подошел к кровати. Убедившись, что попадаю в поле зрения объектива, величественно поднял руку.
— Братья мои! Я пришел сказать вам, что вас обманывают…
Не скажу, что моя краткая речь была особо изысканной, но брату Фредерику она наверняка понравится. Записав свое первое в жизни публичное выступление, я снова выключил видеокамеру, забрал свой кристалл и заменил его на тот, что стоял в камере. Убедившись, что все в порядке, я снова активировал видеокамеру и вышел из комнаты.
Теперь можно было заняться и Крестом — подойдя к камину, я не без удовольствия нажал завитушку. Когда камин отодвинулся, нажал ее снова и прошел в тоннель. Никаких проблем не возникло и уже через несколько минут я мог лицезреть столь милый моему сердцу Солнечный Крест. Впрочем, снимать его сразу я не стал — мало ли что. Я сделаю это ночью, когда все будут спать. А пока не мешает вздремнуть и самому…
Вы не поверите, но я и в самом деле заснул, довольно удобно устроившись в непосредственной близости от светлого лика святого Патрика. Безмятежность моего сна объяснялась тем, что в обычные дни сюда никто не приходил. Ну а уж если брат Фредерик захочет спуститься сюда сам, то я всегда услышу его шаги и с удовольствием с ним побеседую.
В очередной раз я проснулся около семи вечера. Спать больше не хотелось, поэтому я стал просто ждать ночи, размышляя о том, насколько велики могут быть древние сокровища — разумеется, в денежном исчислении. Сумма получалась настолько значительная, что я даже расстроился — в том плане, что вся моя дальнейшая работа теряла смысл. Разве что стать самым большим в мировой истории филантропом… Впрочем, тогда я рискую подорвать основы мировой экономики. Не иначе, придется искать другую работу…
За этими размышлениями я и дождался ночи. И лишь убедившись, что все монахи давно спят и мне не грозит в очередной раз появление брата Фредерика, я подошел к алтарю и полез за Крестом.
Не скрою, это были очень приятные минуты. И то, что я переживал это удовольствие уже во второй раз, ничуть его не умаляло. Отогнув зажимы, я взял Крест и осторожно спустился вниз.
— Красавец ты мой… — прошептал я, разглядывая Крест. Сейчас он казался мне еще более красивым, чем прежде. Достав из-под рясы небольшой серый мешочек, я положил в него Крест, затем привязал его к спине куском парашютной стропы — этот способ переноски я придумал, еще отлеживаясь после первой попытки его похищения. Получилось довольно удобно.
Пора — подойдя к дверям, я достал из кармана отвертку и разобрал укрепленную на стене распределительную коробку. Довольно простой механизм, как я и ожидал. Достаточно закоротить вот эти контакты, и дверь откроется. Но пока это делать рано…
Один из признаков профессионализма — это то, что у тебя найдутся в нужную минуту подходящие инструменты и материалы. Идя в Храм, я не мог взять с собой всего, но кое-что все-таки взял. Вот и сейчас, осмотрев распределительную коробку, я достал из своих запасов кусок тонкого провода, отрезал от него два небольших десятисантиметровых кусочка. Зачистив концы, ослабил отверткой клеммы, подсунул под них проводки и снова затянул винты, получилось неплохо. Вторые концы проводков, ставшие теперь выводами
