— Подружилась с кем-нибудь?
— Подружилась? Нет, друзей я не завела. Но с людьми, с которыми вместе могу умереть, — да, познакомилась.
— О, перестань.
— Я называю вещи своими именами. Миссис Макки целый день ездит в лифте вверх и вниз в надежде, что хоть с кем-нибудь поговорит. Ты входишь в лифт, а там уже миссис Макки. Она считает себя девочкой- лифтершей. Она даже спрашивает «Какой вам этаж?», но кнопку все равно приходится нажимать самой, поскольку зрение миссис Макки не позволяет разглядеть цифры на кнопках.
— Ты познакомилась с… мужчинами?
— Их здесь по одному на каждые десять женщин. Как тебе такое соотношение? В войну и то было лучше.
— Кейт позвонили из администрации пансиона.
У Риты взлетели брови.
Джек продолжил прессинг:
— Они сказали, что, возможно, ты немного слишком… активна.
— Джек, что ты называешь активностью?
— Они просто сказали, что тебе… надо немного снизить обороты.
— Играть в бридж? Или заняться рукоделием? Джерри Эбштейн влюбил в себя всех женщин с секции аэробики, и всем на это плевать. Я иногда выпиваю по вечерам, а меня за это хотят линчевать.
— Нет, все не так мрачно.
Рита встала.
— У меня полно времени, я не могу забеременеть, я, наконец, поняла, в чем состоит радость жизни, и они хотят, чтобы я вязала пинетки? Ну, так вот, я не собираюсь вязать пинетки! А ты пришел сюда как их посланник — мальчик у них на побегушках? То, что ты отказываешь себе в удовольствии, еще не означает, что я должна следовать твоему примеру. Откровенно говоря, Джек, я думаю, что ты извращенец. — Она в гневе вышла из комнаты.
Джек вздохнул и вышел следом. Он никогда не мог сладить с привычкой матери все превращать в драму. Ее настроение менялось мгновенно — еще минуту назад безмятежно светило солнце, и вот уже она хмурилась, как грозовое небо. Обратный переход совершался с той же легкостью. Поэтому он не изменял с детства проверенной тактике: оставаться решительно безучастным. Хладнокровие было его щитом.
— Какой вам этаж? — строго спросила маленькая седовласая женщина в лифте.
— Нам в холл, — сказал Джек и сам нажал кнопку.
* * *
— Куда это положить?
Пожилой сотрудник фирмы, которая по заданию банка отнимает у неплательщиков приобретенное в кредит имущество, стоял в дверях спальни Молли и держал в руках охапку ее разноцветных шелковых кимоно. Молли сжала пальцами изголовье кровати. Вечно эти ребята являются спозаранку! Профессиональный трюк, направленный на то, чтобы застичь жертву врасплох, подумала Молли.
— Бросьте их где-нибудь.
Мужчина приподнял бровь и развел руки. Разноцветные шелковые кимоно упали на ныне голый деревянный пол.
— Вы не могли бы подвинуться? — Другой парень, помоложе и сложенный получше, встал у нее за спиной. На предплечье у него была татуировка в виде детской бутылочки. Молли уставилась на нее как завороженная.
— Ладно, ладно. — Она отошла в сторону.
Двое мужчин подняли ее диван, обитый нежнейшей кожей, приобретенный три месяца назад, и вынесли за дверь.
Молли смотрела из окна на грузовик и думала о том, что тот раз был последним, когда она потратила столько денег сразу в одном магазине. Облегчила им задачу — одна команда, один магазин, все разом и вывезли.
— Спасибо за кофе, — поблагодарил ее мужчина уходя.
— Не за что.
— Да не расстраивайтесь вы так. Как только внесете платеж, вам снова все вернут.
Молли покачала головой:
— Нет, не стоило мне все это покупать.
— Ну… — он помялся, пытаясь отыскать слова утешения для полуодетой женщины, — тогда всего хорошего.
Молли окинула взглядом свою опустевшую квартиру. Свою пустую жизнь. Все равно, что смотреть, как рисуют картину в обратном порядке. Все эти цвета и текстуры, весь этот тяжкий труд, мазок за мазком — и все, что осталось, — это чистый холст.
— Что происходит? Что случилось? — Ник, ее бывший коллега, стоял в дверях ванной комнаты. С него стекала вода. Но если и было что-то в этой жизни, чего Молли не собиралась делать, так это признавать, что она осталась без гроша. И это после того, как она зарабатывала в год больше ста тысяч долларов.
— Меня ограбили.
— Это… это невероятно! Ночью? — Ник уставился на радугу из кимоно, выложенную на голом полу. — И что ты намерена делать?
Молли посмотрела ему прямо в глаза:
— Я собираюсь найти место, где смогу некоторое время пожить.
Ник заморгал.
— Да? — И скрылся за дверью ванной. Молли направилась следом.
— На пару недель, пока не разберусь со всём этим.
Ник быстро оделся, целиком сконцентрировавшись на том, чтобы найти нужную дырку на ремне. — Всего пару недель, — напомнила ему Молли.
— Я не знаю… И вообще… это, конечно, забавно, но я как раз собирался поговорить с тобой о… о нас.
— Ник?..
— Я, правда, хотел поговорить. Не знаю, как ты, но я начал чувствовать себя немного напряженно…
— Мы трахаемся по пятницам. За выходные вполне можно восстановиться. Мне кажется, ты не сильно напрягаешься.
— Я знаю, и все было замечательно, но…
— Две недели, и я решу свои проблемы.
— Помнишь, какая у меня кофеварка? Она готовит одну чашку. И тостер у меня с характером. Я не могу поселить у себя кого-то, кто не знает… И еще моя соседка… та, что живет дальше по коридору. Она будет недовольна. В договоре четко сказано, что в квартире я могу жить только один. Никаких сожителей.
— Одну неделю, Ник.
— Я слышал, что в мотеле ИМКА[2] очень чисто. И он, кстати, находится в центре.
Ник выскочил из квартиры так, словно опаздывал на автобус. Молли вздохнула и прислонилась к голой стене. Ну что же, Ник есть Ник. Она принимала его недостатки. Конечно, он был немного эгоистом, немного эмоционально незрелым, но он неплохо готовил «паста карбонара» и знал, что именно надо предпринять, когда она была на волоске от оргазма. Никогда ничего большего от мужчин в своей жизни Молли не требовала. И они никогда ее не разочаровывали.
Ну что же, ей надо кое с чем разобраться. Она окинула взглядом комнату, стараясь унять дрожь. Кризис, напомнила она себе, был знаком открывающихся возможностей, а не только поводом для паники. Но сейчас пора действовать, а не размышлять, решила она, и принялась собирать с пола кимоно. Действовать
