Мы стояли рядом, опершись о кузов машины, когда «Тойота» начала раскачиваться — это из нее стал вылезать мой второй следопыт, Панго. К тому времени он работал у меня уже несколько лет, но асе же меньше, чем Джума. Если Джума очень сметлив, шустр и работящ, то Панго — другой. Он — сама порядочность, и, главное, у него доброе сердце.
— Уа-а-а, — раздался за нашими спинами зевок следопыта, — Что? Что? Что происходит? — заикаясь, спросил Панго, боязливо оглядываясь по сторонам.
— Вуду. Раскрашенное солнце, — сухо констатировал Джума и добавил: — Помнишь, что нам дома рассказывал старый дедушка? И говорил, что он узнал об этом от своего деда?
— Бвана мзее, — обратился ко мне Панго, — сегодня будет плохой день! Видишь, какое солнце? Уже сейчас оно темно-красного цвета, через минуту будет еще темнее, потом станет почти черным, — Голос его задрожал, а глаза чуть не вылезли из орбит.
— Брось, Панго, — принялся успокаивать его Джума, — Что ты болтаешь? Какое черное солнце? Где ты такое видел, трус? Просто оно будет в пятнах, темно-красное, может быть, даже голубое, но чтобы черное…
Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь пением птиц. Вдруг издалека донесся вой гиен. Апокалиптическое небо и рассказ о вуду вызвали во мне дрожь. Я мгновенно пришел в себя. После осмотра колес мы снова сели в машину и поехали прямо в сторону восходящего солнца.
Солнце действительно потемнело, потом стало синим, через несколько мгновений вернулось к своему естественному желтому цвету, но при этом светило с такой силой, что мне пришлось надеть темные очки. «Тойота» пела свою монотонную песню. Скоро мы должны были выехать на берег реки Руфиджи, которая, делая широкие петли, прокладывает себе дорогу к океану.
В деревне Утете мы узнали, что паром еще не пустили, поскольку утром произошло несчастье. Крокодил утащил под воду женщину вместе с маленьким ребенком, привязанным к спине. Африканские женщины носят своих детей на спине до тех пор, пока малыш не начинает ходить. Это нечто вроде рюкзака для ребенка, вещь очень практичная, на материнской спине дети чувствуют себя в безопасности.
Мы спросили, как все произошло, но никто точно ничего не знал. Страшную сцену видели только два подростка, которые играли неподалеку от места трагедии. Женщина набирала воду в пластиковую бутылку, когда из воды вынырнул крокодил, схватил жертву за плечо и одним мощным рывком утащил под воду. Женщина была так испугана, что даже лишилась голоса. Подростки подняли крик, на который сбежалась почти вся деревня и, живо жестикулируя, принялась обсуждать случившееся. Это продолжалось до самого нашего приезда. Перебивая друг друга, жители деревни начали рассказывать нам, как было дело или, скорее, как все могло быть. Поверхность реки уже бороздили челны, выдолбленные из дерева мринга.
— Это жертва разноцветного солнца, — тихо прошептал Панго. Когда я строго взглянул на него, он втянул голову в плечи и исчез среди туземцев.
— Бвана, — обратился ко мне старший из африканцев, — ты сегодня видел восход солнца?
— Да, — ответил я.
— Видишь, что здесь никто не плачет и не скорбит? — спокойно продолжил старейшина.
— Да, — вновь ответил я и огляделся по сторонам. Действительно, ни одного печального лица, чувствовалось только какое-то напряжение.
— Солнце само выбрало себе дань. Это честь для семьи — принести жертву за всю деревню. Так повелось с незапамятных времен. Сегодня будет большой праздник. Будет много еды, будет выпито много помбе, потому что именно в нашей деревне солнце выбрало себе жертву. Солнце тоже должно откуда-то черпать силу, чтобы совершать путешествие с одной стороны реки на другую, — сказал старейшина и, высоко подняв руку, описал полукруг в воздухе, — У нас такое случалось уже не раз. Мамба — верный друг солнца, которое в ответ согревает в песке крокодильи яйца и дает тепло самому крокодилу, когда он лежит на берегу реки, — ведь в воде холодно!
На минуту старейшина замолк, словно взвешивая слова, которые собирался произнести.
— Следовательно, когда мамба утащит под воду для солнца корову, козу или, как сегодня, человека, то солнце, сев вечером в воду, поблагодарит мамбу и договорится с ним о другом волшебстве. Солнце такое могучее, потому что рано утром, поднимаясь из воды, оно пьет кровь жертвы, — Африканец нехотя показал рукой в сторону восхода, — Тогда, бвана, кровь разливается по солнцу, оно даже темнеет от крови, а потом так разгорается, что начинает жечь кровь, пока не посинеет. Затем солнце проглатывает кровь и таким образом набирает силу на несколько месяцев. Дальше все повторяется снова. Это происходит с незапамятных времен, — закончил старейшина свой рассказ и посмотрел на реку, катящую свои воды вдаль, к океану.
— Видишь, бвана, эти челны? — помолчав, продолжил он, — Люди бросают в воду цветы в знак благодарности солнцу и заодно чтобы умилостивить мамбу.
Действительно, африканцы в лодках время от времени бросали в воду цветы. Ко мне подошел Джума и с серьезностью в голосе произнес:
— Мзее, это глупая болтовня! Я родом с севера, из Сингиды, и там на подобную болтовню никто не обращает внимания. Мой дед говорил мне…
Я взял его за плечо и повел к машине.
— Знаешь, Джума, какая разница, кто, где, когда и кого принесет в жертву?! У вас это делает бог всего живого, а здесь — разноцветное солнце на пару с крокодилом. В Европе никто не видел солнца такого цвета. Только далеко на севере, где кругом одни снега и холод, иногда светит радужное солнце еще более удивительное, чем у вас здесь. Мы называем это полярное сияние. На свете много вещей, которые мы не можем толком объяснить. Фантазируя, мы строим домыслы, что бы это могло быть, а потом возникают разные поверья, которые передаются из поколения в поколение. При этом каждое поколение добавляет что-то свое, и таким образом создается почти совершенная форма легенды. Наподобие той, что ты слышал только что от рыбака. Правдоподобно, не так ли?
— Действительно, рассказ был хороший, но у нас в Сингиде я ранее слышал историю… — Джуму понесло дальше, а я стал искать глазами Панго.
— Мзее, — тихо позвал меня Панго. Он спрятался за небольшим кустом, так что я его не сразу заметил, — Радуйся, что мы не успели подъехать к реке до жертвоприношения, иначе мамба утащил бы для солнца тебя вместо этой женщины. Уже на дороге он пытался что-то предпринять, но ему не удалось! Только поцарапал тебе ухо, а иначе…
— Ты, дурень! — набросился на Панго Джума, — Что ты несешь? Сколько раз тебя самого хлестали ветки до крови, когда ты ехал на машине! Ты такой же глупый, как здешние рыбаки. Им это можно простить, потому что они едят одну только рыбу и от этого ужасно глупеют, но ты-то! Ведь ты, в конце концов, мой земляк из Сингиды, а получается, такой же трус, как они!
Я почувствовал, что должен вмешаться, и послал обоих к парому узнать, когда начнет работать переправа. К своему ужасу, я узнал, что по случаю Дня Солнца переправа работать не будет! Можно только праздновать, но не работать! Необходимо было что-то предпринять, иначе мы не тронулись бы в путь до следующего дня. В худшем случае пришлось бы ехать к другой переправе, расположенной в четырех часах езды по очень плохой дороге. Но что если и там отмечают день разноцветного солнца? Ведь в это верят все туземцы, живущие вдоль реки! Поэтому я выбрал тактику переговоров с паромщиком.
— Послушай, паромщик, за сколько меня перевезешь? — спросил я парня, сидевшего возле парома. Он уже несколько раз перевозил меня.
— Нет, местные мне этого не простят, — сказал парень, вытягивая губы и кивая головой в сторону деревни, — Я не здешний, но ссориться с ними не хочу, — Он пожал плечами.
— Знаешь вождя деревни? — как бы между прочим спросил я.
— Да, это тот человек, который очень долго говорил с тобой и что-то показывал руками, — Парень вновь кивнул, на этот раз в сторону африканца, который рассказал мне историю с крокодилом и солнцем.
— Паромщик, можешь пойти к нему и сказать, что я хочу с ним переговорить? Скажи, что это не бесплатно.
— О'кей, бвана, он прибежит как миленький, — улыбнулся парень и пошел за вождем. Упоминание о завади[43] вызвало блеск в его глазах. Местный вождь стоял передо мной уже через минуту.
