время его отсутствия. Имель был полон энергии.
– Я привел столько сторонников, сколько осмелился. Я мог бы привести гораздо больше, но это рискованно. Они поддержат тебя, как только ты сделаешь шаг. Только пеллиниты останутся верными Эфрель, я думаю. В конце концов для большинства вождь – Кейн, а не какая-то сумасшедшая колдунья из Дан-Леге.
Так что здесь проблем не будет. Эфрель не показывается уже много дней. Ходят слухи, что ведьма все еще находится в своей тайной палате с М'Кори – только Владыка Тлолуин знает, какие мучения девушка пережила за это время. А большинство пеллинитов до сих пор слишком заняты празднованием, чтобы обращать внимание на то, что происходит. Мы легко займем дворец.
– Ты зря не принимаешь Эфрель в расчет, потому что не видишь ее, – предостерег его Кейн. – У нее наверняка есть в запасе парочка смертельных трюков. Не забывай, что мы атакуем ведьму в ее собственном логове.
– Что ж, скилреды не могут помочь ей на земле,– сказал Имель с большим облегчением.
– Это правда. – Кейн задумчиво почесал бороду. Эта ночь решит судьбу слишком многих противоположных честолюбивых замыслов. Возможно, и его собственных. Он невесело усмехнулся и вытащил меч.– Давай начнем,– приказал Кейн.
– Твое время на исходе! – прошипела Эфрель, рисуя последнюю деталь пары запутанных пентаграмм на каменном полу. Слабая от ужаса и вонючего питья, которое ее заставили проглотить, М'Кори лежала, постанывая, в середине одной из сложных фигур. Во второй разместилась Эфрель вместе с несколькими предметами, которые ей были нужны для последних заклинаний.
Эфрель осунулась от недосыпания, но безумный разум подталкивал ее к завершению грандиозного замысла, и она делала паузы, только чтобы перекусить и чуть-чуть вздремнуть. Заклятие метемпсихозы было запутанным и крайне трудным. Многие компоненты надо было приготовить исключительно для этого заклятия, и часто над одной его стадией надо было читать многие страницы заклинаний. Целых два дня потребовалось, чтобы приготовить обычного вида пасту, чтобы нарисовать маленькую, но необходимую фигуру между близнецами-пентаграммами.
Теперь последние приготовления были закончены. Запечатав свою пентаграмму, Эфрель устроилась в центре и приковала цепь к своей щиколотке.
– Когда ты придешь в себя в моем теле, я бы не хотела, чтобы ты бродила тут и повредила себе что- нибудь, – заботливо сказала она М'Кори.– В конце концов тебе потребуется время, чтобы привыкнуть ходить только на одной ноге.
Эфрель помолчала, смакуя отчаянные всхлипы своей пленницы, потом взяла Гримуар и начала последние заклинания.
Одурманенному питьем сознанию М'Кори казалось, что гнусное заклинание длится целую вечность. Ее телом владел сверхъестественный холод – онемение, которое охватило все ее существо. Ее терзали приступы тошноты, сменявшиеся пронзительными вспышками нестерпимой боли. Из-за всеохватывающего оцепенения даже дышать было невыносимо трудно. Она чувствовала, что ее душу медленно засасывает водоворот мрака, ее тело все больше отдалялось от ее сознания…
Стражи на городских воротах все еще думали, что ничего не происходит, когда шайка солдат, пошатываясь, подошла к ним и пьяными голосами потребовала, чтобы их выпустили. Потом внезапно мелькнули ножи, и пеллинитская стража умерла, не издав ни звука. Ворота тут же открылись, и в них проскользнул Кейн, за которым следовали молчаливые ряды его солдат.
– Хорошо, здесь мы разделимся и направимся в Дан-Леге разными путями,– распорядился он.– Капитан каждой группы должен помнить: держаться вместе, двигаться быстро и поднимать как можно меньше шума. Говорите людям все что угодно и попытайтесь избегать драк, пока не доберетесь до крепости. Дело должно быть закончено до того, как пеллиниты хоть что-нибудь заподозрят. Удачи!
Кейн отдал последние распоряжения Имелю и Лагесу и вместе с Арбасом быстро зашагал во главе своего отряда.
Переход по улицам прошел в основном без приключений, и всего несколько раз пришлось извлекать мечи. Но по мере того как бойцы Кейна сходились у Дан-Леге, люди поняли, что что-то происходит – и умные заперли двери на засовы, приготовившись не лезть не в свое дело.
В Дан-Леге стража встревожилась при виде маленькой армии, которая продвигалась по улицам к цитадели. Базальтовые стены крепости ощетинились людьми и оружием, торопливо собранными в середине ночи. Но вследствие большой победы дисциплина ослабла, и многие были еще в городе, празднуя. Уменьшившийся гарнизон тревожно смотрел вниз на окружающих крепость солдат. Сейчас мысль о нападении на Дан-Леге была нелепой – вот почему охранять твердыню неохотно осталась только часть солдат.
– Что происходит? – время от времени требовательно спрашивал капитан стражи. Ответом было молчание. Ложь не могла дать ничего, разве что подтвердить их подозрения.
Наконец Кейн рассудил, что все его люди заняли свои места, и прокричал:
– Это верховный командующий Кейн! Я раскрыл крупный заговор Оксфорса Альремаса по захвату контроля над армией! Я прибыл арестовать заговорщиков! Как ваш полководец я приказываю вам сдать Дан-Леге моим людям! Если вы не сделаете этого, ваши головы полетят с плеч! Капитан на это не купился:
– Это измена! Мы клялись в верности Пеллину, а не пирату-наемнику!
– Открыть огонь! – выкрикнул Кейн, и ряды его солдат выпустили залп стрел по крепостной стене. Последовал ответ, и битва за Дан-Леге началась. Пеллинитов было мало, и они были не готовы, но им помогала защита грозной крепости. Кейн знал, что предстоит кровавая схватка и что она должна быть закончена быстро.
Используя в качестве укрытия все что возможно, солдаты Кейна непрерывно стреляли по защитникам. Стрелы и копья падали неразличимым градом смерти, и ночной воздух полнился криками и стонами. Посмотреть, что происходит, пришли любопытные горожане – и быстро убежали или были убиты теми, кто был в тылу. Тревожное известие о сражении немедленно донеслось до солдат, которые стояли лагерем вне городских стен, но те, кто был верен Пеллину, обнаружили, что ворота города держат люди Кейна. Затем, когда весть о перевороте распространилась, на них напали группировки, преданные Кейну. По всему городу закипела битва.
Крепость была окружена рвом, через который у главных ворот был перекинут подъемный мост. Мосты, сделанные из повозок и прочего подручного материала, позволили добраться до стен, продвигаясь под составленными вместе щитами и защитными завесами. Под прикрытием лучников солдаты Кейна наконец взобрались на стены, хотя первые потери были впечатляющими.
Начало было положено. Затем все больше и больше людей поднимались по веревкам и приставным лестницам, оттесняя защитников. Схватка была кровопролитной, но в конце концов люди Кейна добрались до подъемного моста и опустили его. Главные ворота распахнулись. Во главе своих солдат Кейн ворвался в цитадель.
Сначала стихла боль, потом тошнота. Даже космический мрак наконец начал становиться серым.
Свет.
Один глаз открылся. Изображения приняли форму. Изображения, несколько искаженные.
Открылись два глаза. С непривычки и от избытка эмоций они не могли сфокусироваться. Очертания предметов, выпрыгнувшие из темноты, были затуманены слезами.
Нерешительные пальцы нежно погладили гладкие линии лица.
Из губ, которые никогда прежде не издавали таких звуков, вырвался дьявольский ликующий смех.
Эфрель восхищалась своим новым телом и была в неописуемом восторге, когда в палаты влетел Оксфорс Альремас. Он с изумлением воззрился на жуткую сцену перед ним.
– Привет, Альремас, – улыбнулась Эфрель и приняла соблазнительную позу. – Как я тебе?
Альремас ошеломленно и неверяще ахнул – и уставился на белокурую красавицу, которая обратилась к нему с интонациями Эфрель. Он был неописуемо поражен, хотя Эфрель и намекала ему о том, как намеревается отомстить. На мгновение его рот глупо открылся, и он с трудом смог найти слова.
– Эфрель. Клянусь Лато, ты действительно сделала это! Неужели ты и впрямь перенесла свою душу в
