были изодраны в клочья. Взвыв от боли, Кейн еще раз вонзил кинжал в тушу медведя. В тот же миг его левая рука онемела, а все тело пронзила новая волна боли: в плечо вцепились зубы зверя.
Медведь сжимал смертельные объятия. Человек продолжал давить на рукоятку клинка. Кейн чувствовал, что сознание вот-вот покинет его. Нестерпимая боль убивала мозг.
Нечто проникшее в его душу и разум наслаждалось, упивалось, насыщалось его страданиями и болью.
Медведь чуть ослабил хватку могучих лап, чуть слабее стали давить его челюсти… Вдруг, заревев, он вскинул морду. Из его глотки бил фонтан крови. Еще через миг чудовищная тварь повалилась на бок, увлекая за собой человека.
Кейн едва успел выскочить из-под обрушивающейся на него туши. Спасти кинжал, рукоятка которого стала липкой и скользкой от крови, ему не удалось. Оглашая пустоту предсмертным ревом, медведь скатился по склону ледника и исчез в бездонной пропасти, унося с собой сразившее его оружие.
Не оглядываясь, Кейн пошел вперед.
Пещера… Влажная, наполненная густым туманом и отвратительным запахом падали пещера. Чуть светятся в темноте сталактиты, чавкает под ногами желеобразная грязь, подчас скрывающая предательские провалы. Холодная жижа разъедает кожу на ногах. На руках… на руках оборванные цепи.
Кейн с трудом вспомнил: отчаяние, ярость, вырванные из стены цепи, которыми он был скован. Что? Что могло пробудить в нем этот гнев? Ну да, конечно, весть о ее смерти.
Она… ее предсмертные крики издевательски разносит по пещере дьявольское эхо. Конечно, это те, кто заковал его, позволили и ей прийти сюда. Прийти, чтобы попытаться спасти его. Смешно: здесь нет спасения, нет выхода.
Бледное тело мелькнуло в зловонной луже в нескольких шагах впереди. Узнав знакомые черты, Кейн прокричал имя — ее имя.
Пустые глазницы смотрели на него из-под слоя полупрозрачной воды. Но, содрогаясь от ужаса, Кейн все же понял — она жива.
Тот же ужас застыл и на ее лице. Присев, Кейн опустил в воду руки и попытался приподнять безжизненное тело…
Нападение произошло мгновенно. Лишь животный инстинкт отбросил Кейна назад, когда к нему из воды метнулось… метнулось нечто непонятное, но грозное, пышущее силой и злобой.
Словно резиновый жгут, усеянный обломками бритвенных лезвий, полоснул его по груди, но основной удар миновал Кейна.
Над поверхностью воды показалась, разворачиваясь, словно пружина, огромная пиявка. Черная тварь чем-то напоминала вылепленную ребенком из прибрежного ила фигурку человека. Толстые короткие руки оканчивались веером червеобразных отростков. На покатых плечах плотно, безо всякой шеи, сидела полусфера головы. В трех маленьких глазках сверкнула искра разума — страшного, безжалостного, кровожадного разума. Огромная — в полголовы — пасть оскалилась несколькими рядами треугольных зубов.
Кейн не успел отскочить в сторону: его ноги не нашли опоры на скользких камнях. Дьявольское создание, раздувая грудь, как капюшон кобры, набросилось на него.
Руки человека бессильно скользнули по склизкой туше чудовища, чьи пальцы с присосками на концах в свою очередь намертво впились в кожу противника. К горлу Кейна потянулись страшные челюсти. Отчаянно извиваясь, Кейн, ободрав себе кожу на руках, сумел лишь чуть отклониться в сторону — и круглая пасть ткнулась ему в грудь. Стены пещеры дрогнули — это вопил Кейн…
Нечто внутри него наслаждалось пиршеством боли и мучений.
Безумная ярость охватила Кейна. Нечеловеческим усилием он высвободил руки и, вцепившись в голову чудовища, оторвал пасть кровопийцы от своей груди.
На его теле осталось кольцо вспоротой кожи, из которого струйками сочилась кровь.
Могучие руки Кейна сомкнулись на туловище пиявки и сжались изо всех сил. Два звука раздались почти одновременно: рев ненависти и режущий уши свист склизкого демона. Чудовищная пиявка пыталась уже не напиться крови безумца, а лишь вырваться из его рук.
Бескостная плоть медленно уступала натиску Кейна. Капюшон кобры стал напоминать раздувшийся бурдюк с вином. Разжались червеобразные щупальца, полоснув напоследок противника. Сомкнулась сжатая судорогой пасть. В следующий миг, не выдержав чудовищного давления, кожа демона лопнула. Кейна окатила струя отвратительного едкого гноя.
С каждой секундой попытки гигантской пиявки вырваться становились все слабее. Наконец почти опустевшая, покрытая слизью оболочка упала в отвратительно пахнущую лужу. Под сводами пещеры прокатился почти безумный смех человека, победившего страшного, неземного противника.
И опять он шел по пещере. На этот раз — сухой и ровной. Нет, это не пещера, а коридор — узкий проход со стенами из огромных каменных блоков. Почти никакого света… Звук шагов и запах давно немытых тел напомнили Кейну о том, что рядом с ним идет кто-то еще.
Он попытался остановиться, но стальной ошейник, сжимавший горло, потащил его дальше вперед. Закованные в кандалы руки бессильно вцепились в железный обруч. Оказывается, понял Кейн, несколько солдат ведут его на цепи, окружив со всех сторон. Пытаясь вспомнить, кто они и как он попал в плен, Кейн плелся, куда тянула его цепь. Тело стонало от боли. Ноги едва несли его.
Звякнули засовы, заскрипели петли. Распахнулась обитая железом дверь. Яркий свет нескольких факелов заставил Кейна зажмуриться. Солдаты втолкнули его внутрь помещения.
Джарво! Знакомый ненавистный профиль нарисовался тенью на освещенной стене. Генерал-победитель восседал в деревянном кресле рядом с раскаленной жаровней. Из углей торчала рукоятка меча. Единственный зрячий глаз Джарво уставился на Кейна. Не изуродованная половина его лица скривилась в ухмылке. За его спиной выступал из полумрака стол, заваленный приспособлениями для самых изощренных пыток.
Джарво удовлетворенно потер руки:
— Итак, Кейн, я вижу — ты снова в сознании. Или все эти часы ты только изображал обморок?
— Часы? — услышал Кейн собственный голос. Мысли вихрем закружились в его голове. Какой здесь оказался? Когда? Нет, невозможно… Наваждение? Бред?
— Неужели ты даже не понял, что случилось? — с сомнением спросил Джарво. — На тебя не похоже… Впрочем, теперь это уже не важно. Так вот, рассею твои сомнения: бой закончился несколько часов назад. Мы с моими людьми ворвались в башню, где ты, струсив, хотел спрятаться от неминуемой смерти в честном поединке. Ты лежал на верхней площадке без сознания. Раны, усталость, отчаяние — все это сделало свое дело. Хотел ли ты принять там свой последний бой, Кейн, я не знаю. Как видишь, тебе было бы лучше броситься на меч или сделать шаг в сторону с любой из верхних ступенек лестницы. А теперь мои лекари смазали твои раны, лучшими эликсирами вернули тебя к жизни.
— Зачем?
— Неужели не понимаешь? — прошипел Джарво и вновь зловеще ухмыльнулся. — Быстро же ты все забыл, Кейн. Нет, легкой и быстрой смертью ты не умрешь. Ортеду Ак-Седди удалось уйти от меня. Но по крайней мере твоими мучениями мои солдаты насладятся сполна. Ведь кто, как не ты, выковал Меч Сатаки и испепелял наши города? Отправляясь в этот поход, я поклялся перед Объединенной Армией, что обрушу своды Седди на головы жрецов Сатаки, что повешу на каждом дереве джунглей Шапели по сатакийцу, что Пророк и его клика погибнут в страшных мучениях на глазах моих солдат. Что ж, Седди лежит в руинах, воронье кружит над лесами, и, хотя Ортеду удалось уйти, его приближенные и генерал его армии — мои пленники!
Джарво встал с кресла и сделал шаг к Кейну.
— Через несколько часов — рассвет, — ледяным голосом произнес Джарво. — Тебя отведут или отнесут на центральную площадь, где вздернут на дыбу. Твои кости будут переломаны на колесе, кожу кусками срежут с твоего тела. Уксус будет вылит на раны. Потом тебя сожгут на медленном огне. Мои палачи — мастера своего дела. Они уверяют, что при умелом обращении и под воздействием бодрящих снадобий ты вполне проживешь, протянешь, промучаешься до заката.
Рука Джарво выхватила из пылающих углей раскаленный докрасна меч, описавший в воздухе огненную
