он решил бороться с Советской властью, а также излагал программу своих антисоветских действий.
Наряду с идеологической и националистической обработкой руководители немецких разведывательных школ прибегали и к моральному разложению агентов, развивая в них низменные чувства: любовь к спиртному, деньгам, жажду наслаждений и т. д. Придерживаясь политики «кнута и пряника», они постоянно подчеркивали свое хорошее отношение к тем, кто ревностно им служил. Они вежливо обращались с агентами, хорошо их кормили и экипировали, щедро снабжали деньгами. За успешное выполнение шпионских и диверсионных заданий, а также за провокаторскую деятельность выдавали денежные премии, награждали медалями, присваивали воинские звания, неоднократно заявляя, что при добросовестном отношении к делу агенты могут рассчитывать на «теплые» местечки в будущем. Руководители и инструкторы разведывательных и диверсионных школ запугивали агентов пытками, якобы ожидающими их в советской контрразведке в случае добровольной явки, и предупреждали, что, если они даже и окажут содействие советским контрразведчикам, их после использования все равно уничтожат, как изменивших присяге.
Все это в известной степени влияло на политически не зрелых людей и особенно на тех, кто оказывал практические услуги гитлеровцам в борьбе против Советской Армии.
В отличие от первого этапа войны в 1943–1944 годах в психологии офицеров абвера произошло заметное отрезвление, и это не могло не сказаться на пересмотре их отношения к вопросам подбора и вербовки шпионских кадров, их изучения, подготовки и последующего использования с учетом обеспечения безопасности. Тем не менее, явки с повинной в органы советской контрразведки заброшенных в Советский Союз агентов вражеской разведки были нередкими и в указанный период. Не помогли гитлеровцам в предотвращении таких случаев и специально подготовленные монографии ученых мужей, занимавшихся изучением психологии многих десятков агентов русской национальности, как, например, «Русские на секретной службе в восточных областях».
И все же рассматриваемый период для работников советской контрразведки, занимавшихся радиоиграми, был особенно напряженным. Достаточно сказать, что за это время было задействовано 83 новых радиоточки. При этом продолжали действовать и многие ранее начатые радиоигры. Нагрузка на каждого оперативного работника была колоссальной. Наряду с забросками на территорию СССР новых шпионских групп, противник доставлял на самолетах и сбрасывал на парашютах по требованию участвовавших в радиоиграх агентов в порядке оказания им помощи батареи к рациям, денежные средства, фиктивные документы, вооружение, снаряжение, продовольствие и прочее, а также агентов-связников, инструкторов и разного рода помощников. Буквально редкий день обходился без какого-либо нового «сюрприза» вражеской разведки, свалившегося с небес. Образно говоря, как шутили наши работники, это была настоящая «манна небесная».
Задача номер один
Организуя радиоигры, органы советской контрразведки ставили целью парализовать деятельность вражеской разведки по всем линиям ее подрывной работы, а именно:
— в ведении шпионажа в прифронтовой полосе и на основных коммуникациях страны, обеспечивавших доставку на фронт войск, боевой техники и других необходимых грузов;
— осуществлении стратегической разведки в промышленных районах Урала, Сибири и Средней Азии; проведении диверсионной деятельности на территории Советского Союза;
— организации террористических актов против советского и партийного руководства; создании на территории СССР так называемого «фронта сопротивления» путем объединения различного рода антисоветского элемента и обеспечения его необходимым вооружением;
— предпринятие попыток по организации вооруженных выступлений против Советской власти в национальных территориальных образованиях СССР.
Однако, несмотря на всю важность указанной выше работы, главной целью радиоигр, задачей номер один, которую они решали, было стремление оказать помощь Красной Армии в разгроме врага на полях сражений. Достигалось это путем систематической передачи врагу на всем протяжении Великой Отечественной войны военной дезинформации по указаниям Генерального штаба Советской Армии.
Установлению контактов с Генеральным штабом предшествовало принятое Верховным Главнокомандующим решение по докладу НКВД СССР о целесообразности проведения указанной работы вскоре после захвата первых шпионских групп, заброшенных на территорию СССР.
Впервые такой контакт был установлен Николаем Михайловичем Ендаковым с заместителем начальника Генерального штаба, являвшимся одновременно начальником оперативного управления Генштаба, Александром Михайловичем Василевским. В дальнейшем контакт поддерживался с заместителем начальника Генерального штаба Антоновым А.И., начальником оперативного управления Генштаба Штеменко СМ. и заместителем начальника Генштаба, начальником одного из его управлений Кузнецовым Ф.Ф. С первыми двумя встречи проходили в здании Генерального штаба и особняке ставки Верховного командования на улице Кирова, а с товарищем Кузнецовым Ф.Ф. в Министерстве обороны СССР на Фрунзенской набережной. До мая 1943 года связь с указанными ответственными работниками Генштаба поддерживал Н.М. Ендаков, а с мая 1943 года и до окончания войны эта работа была возложена на автора настоящего обзора.
Тексты радиограмм с военной дезинформацией для передачи противнику разрабатывали в соответствии с указаниями Генштаба работники контрразведки, ведшие радиоигры с учетом стиля письма каждого агента и легенд об их возможностях добычи шпионской информации. В более важных случаях к этой работе привлекались консультанты — работники Генерального штаба. В частности, в самом начале радиоигр весной 1942 года такие консультации нам давал Павел Иванович Батов, ныне известный всем россиянам генерал армии, проявивший себя на фронтах Великой Отечественной войны талантливым военачальником. Он оказался хорошим знакомым Н.М. Ендакова еще по Испании при оказании помощи республиканской армии в борьбе с фашизмом. Это значительно облегчило нам работу. Первая встреча с ним запомнилась на всю жизнь. Вот как это произошло.
Николай Михайлович как-то пригласил нас с Ваней Лебедевым зайти к нему. В кабинете находился неизвестный военный. Ему было чуть больше сорока, среднего роста, крепкого телосложения, стройный, с приветливым открытым лицом.
— Знакомьтесь, — сказал шеф, — Павел Иванович Батов из Генштаба, наш консультант.
Мы представились, назвав свои фамилии и звания.
— Очень рад, — четко, приятным баритоном произнес Павел Иванович, крепко пожимая нам руки. В его глазах светились веселые искорки.
А затем, обращаясь к Ендакову, сказал:
— Ну что, Николай Михайлович, начнем? Или как там в «Евгении Онегине»: н-а-а-ч-н-е-м, пожалуй! — протянул он, подражая тенору.
— А я и не знал, Павел Иванович, что ты можешь заменить Лемешева, — улыбаясь, заметил Ендаков.
Все засмеялись.
— Ладно, пошутили и хватит. А ну-ка, хлопцы, — обратился он к нас с Лебедевым, вручая географические карты, — расстелите на столе наши скатерти.
Карты были разрисованы цветными карандашами с нанесением линии фронта стрелками, указывавшими направления ударов с той и другой стороны и обозначением / районов ложного сосредоточения резервных частей Красной Армии.
— Давайте выкладывайте, где обосновались ваши «музыканты», о чем они должны сообщать Канарису. В зависимости от этого и будем крутить ему мозги.
На составление текстов радиограмм для использовавшихся в то время агентов ушло более трех часов. Мы с Лебедевым рассказывали, в каких пунктах они дислоцируются, какое имеют задание, что нами легендировано для сбора ими разведывательной информации (личное наблюдение, случайные разговоры с гражданскими лицами и военными, сообщения привлеченных для работы лиц и прочее), а Павел Иванович давал рекомендации по существу: что конкретно должен сообщить каждый агент, исходя из общего плана
