чем порок. Тогда же Ропер признался ему, что лечил жену от этого.
— Каким образом? — поинтересовался мистер де Филиппис.
— Он не сказал тогда.
— А позже сказал?
— Да, Ваша Честь. Он сказал, что давал ей лекарство гидробромид вместе с сахаром, который она кладет в чай, так что она даже не знала.
— Не знала чего?
— Что он дает ей лекарство, Ваша Честь.
— Вы знали о свойствах препарата?
— Я знал, что это яд.
— Вы знали, что это сексуальный депрессант?
— Нет, я не знал. Он сказал, что это так, но я не знал.
Мистер де Филиппис медленно поднялся на ноги, глотнул воды и задал мистеру Смарту вопрос по поводу их дружбы с обвиняемым. Суд наверняка ожидал безжалостного перекрестного допроса, требований подробно описать токсичные свойства препарата, но мистер де Филиппис просто спросил:
— Вы были знакомы с миссис Ропер?
— Да, был.
— Вы встречались несколько раз?
— Да.
— Иногда, конечно же, вы оставались с ней наедине?
— Один или два раза, когда приезжал рано и обвиняемого еще не было дома.
— И она — позвольте мне спросить как можно деликатнее, — она когда-либо демонстрировала вам как мужчине те, скажем, любовные наклонности, которые ей приписывают?
— Нет, никогда.
Смех, вызванный этим ответом, снова оборвал судья, который пригрозил очистить помещение, если подобное повторится. Но мистер де Филиппис заметил, что женщина, готовая «пойти с любым», не нашла Джона Смарта достаточно привлекательным, чтобы «раздавать ему авансы». Его отвергли, и, возможно, именно поэтому он присутствует на суде как свидетель обвинения.
Это был прецедент для обвинения. (Смотри «Королевское обвинение против Альфреда Эйтина Ропера».)
Мистер де Филиппис:
— Ваша Честь, смею заметить, что этот случай — не для суда присяжных. Нашим законом установлена презумпция невиновности, и она на стороне подозреваемого до тех пор, пока его вина не доказана. В рассматриваемом деле, во-первых, целиком и полностью требуется доказать, что орудие, которым совершено убийство, было когда-либо в руках обвиняемого. Во-вторых, необходимы доказательства, что убийство совершено ранним вечером 27 июля. Едва ли в такое время совершают подобные преступления, кроме того, нет улик, которые указывают, что именно подозреваемый совершил его. В-третьих, у обвиняемого не было никаких мотивов для совершения данного преступления. Причина размолвок с убитой была устранена лечением, которое провел обвиняемый, и прошу вас, Ваша Честь, принять во внимание, что обвиняемый не должен подвергаться риску быть наказанным на основании ранее данного свидетельского показания о попытке отравления. И Вашей Чести решать, необходим ли суд присяжных, чтобы рассматривать дело по обыкновенному подозрению.
Судья мистер Эдмондсон:
— Не вижу основания, чтобы дело не рассматривалось уважаемыми присяжными.
Все видели, как мистер де Филиппис, беззвучно шевеля губами, слегка кивнул, взял еще один чистый носовой платок и поднес его ко рту. Выдержав паузу, он заговорил:
— Сейчас я приглашу обвиняемого и других свидетелей. Мистер Ропер будет давать свидетельские показания, и вам, господа присяжные заседатели, судить его. Мы вызовем его для дачи показаний, и вы увидите человека, которому судьба дважды нанесла сокрушительные удары. Ему, кормильцу и отцу семейства. В наше трудное время он остался без средств к существованию, не по своей вине потерял хорошо оплачиваемую и любимую работу. Женщина, которую он считал преданной женой и верной подругой, изменяла ему. Вы увидите здесь человека, согнувшегося под бременем забот и почти сломленного превратностями и крутыми поворотами судьбы. Все это обрушилось на него, все это он испытал на себе. Но, господа присяжные заседатели, вы также увидите здесь и невиновного человека, который готов рассказать вам правдивую историю своей жизни и недавних событий.
Сейчас я подхожу к рассказу об этой жизни, на всем протяжении которой Альфред Ропер был человеком честным и трудолюбивым, с незапятнанной репутацией, одним словом — джентльменом. Все, что относится к нему, — ясно и понятно. Он как открытая книга, где нет зашифрованных мест или неразрезанных страниц. Эту книгу любой из вас без страха и сомнения мог бы дать своим женщинам. Она целомудренна и чиста. Поэтому позвольте мне прочитать ее некоторые ранние страницы.
Когда Альфреду Роперу было всего лишь шестнадцать, безвременно скончался его отец, и он стал единственной опорой для всей семьи. С поистине женской заботой он ухаживал за престарелой слепой матерью и считал своим долгом обеспечить благосостояние младших братьев и сестер. Только после смерти матери он решил оставить родительский дом в Бери-Сент-Эдмундсе и поискать счастья. По счастливому стечению обстоятельств, у него появилась превосходная перспектива получить место в фармацевтической компании в Лондоне, и он покинул родной Суффолк. Неудивительно, что, проведя детство и юность в кругу семьи, он почувствовал себя в Лондоне наивным чужаком.
После недолгих поисков он нашел жилье, которое, по своей наивности и доверчивости, счел подходящим местом для отдыха после трудового дня. И там, как рано или поздно должно было произойти с молодым мужчиной, он нашел себе жену. Есть ли среди вас, уважаемые присяжные, хоть один человек, кто осудит его за то, что жена, которую он себе выбрал, оказалась не той женщиной, не тем безупречным, чистым идеалом, с которым честный молодой человек может сочетаться браком?
Как бы там ни было, он женился и жил с ней в доме ее матери, на вилле «Девон» на Наварино-роуд в Хэкни. Спустя какое-то время миссис Ропер родила сына, а позже и дочь. К этому времени, когда наивности у Альфреда Ропера поубавилось, он понял, что его счастье не безоблачно. Причина, омрачавшая его жизнь, была хорошо известна и соседям. Миссис Ропер слишком часто нарушала свой супружеский долг, общаясь с другими мужчинами, и у мужа крепла уверенность, что не он отец второго ребенка.
Однако разводиться с женой он не стал, хотя, без всякого сомнения, получил бы развод, а нашел, по его мнению, лучшее решение. Понимая, в чем причина нарушения супружеской верности и будучи достаточно великодушным, чтобы называть это болезнью, Ропер занялся лечением жены. Ему казалось, что лечение идет успешно, он уже не думал о разводе и планировал новую совместную жизнь. Он хотел перевезти семью из предместья Лондона в здоровый свежий воздух сельской местности Кембриджа, где намеревался получить место фармацевта.
Я приближаюсь к событиям четверга 27 июля.
Альфред Ропер договорился с сестрой, что приедет в Кембридж поездом и поживет с сыном у нее в близлежащей деревне Фэн-Диттон, пока не найдет в городе подходящего жилья для себя и семьи. Миссис Ропер должна была выехать к нему через неделю или когда будет найдено жилье. К вечеру указанного дня мистер Ропер попрощался с женой и тещей, взял сына и небольшой багаж и нанял кэб до вокзала на Ливерпуль-стрит. Однако по прибытии он с досадой обнаружил, что забыл дома очень ценную для него вещь, серебряную монетницу, которая принадлежала его отцу и куда он к тому же положил необходимые деньги. Оставив сына и багаж под присмотром носильщика, он тем же кэбом вернулся на Наварино- роуд.
У него, конечно же, был ключ от входной двери, но он, как истинный джентльмен, не позволил себе воспользоваться им в этот раз, что непременно должен был сделать, если бы вернулся с преступными намерениями. Нет, он позвонил в дверь. Этого мужчину, которого вы видите перед собой, обвиняют в самом серьезном преступлении, в котором только может быть обвинен человек в нашем обществе, — в особо жестоком преднамеренном убийстве. Но он даже не пытается скрыть свое присутствие, не проникает в дом,
