стараясь остаться незамеченным, и, как сказали бы поэты, «не продвигается к своей цели как привидение», а смело и открыто звонит в дверь. И звонок был услышан.
Мисс Флоренс Фишер, служанка, открыла ему дверь и впустила в его собственный дом. Он объяснил ей причину своего возвращения и направился к лестнице, чтобы наверху поискать забытую вещь. Слышала ли служанка позже крики, мольбы о пощаде, шум? Нет, она ничего не слышала. В доме по-прежнему царила тишина и покой. Минут через двадцать мисс Фишер услышала, как за хозяином захлопнулась входная дверь.
Альфред Ропер пешком направился к стоянке кэбов на Кингсленд-Хай-стрит. По дороге он споткнулся о бордюр и упал. Стараясь смягчить падение, он инстинктивно оперся на руку. Это была правая рука, джентльмены, потому что именно правую руку подставляет при падении правша. Именно правую руку повредил Альфред Ропер.
Он замотал пораненную руку носовым платком и продолжил путь к стоянке, чтобы нанять кэб. Обвиняемый вернулся на Ливерпуль-стрит. Этот человек, которого обвиняют в жестоком убийстве женщины ужасным и отвратительным способом, а именно — перерезанием горла, вернулся к сыну и носильщику, который во время его отсутствия присматривал за мальчиком. Он был взволнован не больше, чем этого можно ожидать от человека, который только что неудачно упал и из-за собственной рассеянности пропустил поезд.
В конце концов он приехал в Кембридж без двадцати минут десять вечера и добрался до дома сестры в Фэн-Диттоне.
О том, что на вилле «Девон» произошло несчастье, он услышал впервые в доме сестры, во вторник, 8 августа, когда приехавшие из Лондона полицейские сообщили ему об этом.
Что касается меня, то я не могу понять полицейских методов, примененных в данном случае. Они не искали где-нибудь еще, не расширили границы поиска виновного в этом ужасном преступлении. Нет, уважаемые присяжные. Они просто сделали вывод в характерной для нашего общества скандальной манере, что наиболее вероятным убийцей женщины всегда бывает мужчина, который должен быть ее защитником, опорой и каменной стеной, а именно — ее муж.
Они пришли к такому заключению, но не доказали этого. У обвинения нет доказательств. Принимая во внимание одни свидетельские показания и исключая другие, обвинение ни на шаг не приблизилось к разоблачению Альфреда Ропера как одного из наиболее жестоких и отвратительных убийц современности.
Без сомнения, наиболее важным свидетелем защиты была служанка, она же и кухарка. Но в равной степени она могла предстать перед судом и как свидетель обвинения. Ее показания были беспристрастны. Если она не любила Ропера, то никак не показала этого, так же как не проявила ни малейших симпатий. Если она не одобряла Лиззи Ропер и ее мать, то и этого не показала. Она говорила прямо и искренне и очевидно намеревалась излагать только правду.
Во время процесса Флоренс Фишер было двадцать три года. Она работала прислугой у Мэри Гайд с тринадцати лет и жила в доме задолго до появления Ропера. Это была высокая молодая женщина, хорошо сложенная, с синими глазами и рыжими вьющимися волосами. Эти подробности известны нам из описания обитателей дома Гайд-Роперов, данного газете «Стар» соседкой по Наварино-роуд Корой Грин. По ее словам, Флоренс была здоровой и сильной, старательной и усердной работницей. Миссис Грин также сказала — возможно, стараясь угодить газете, в которой любили печатать романтические сказки, хоть эта история несомненно правда, — что Флоренс Фишер была обручена.
Мистер де Филиппис спросил ее, как долго она работала на вилле «Девон» и каковы были ее обязанности. Затем он попросил рассказать судье и присяжным, что произошло в понедельник утром, 10 июля.
— Мой хозяин, мистер Ропер, предупредил меня, что даст мне расчет в конце месяца. Он сказал, что вся семья, за исключением миссис Гайд, переедет на север. Мистер Ропер добавил, что миссис Гайд сможет обслужить себя сама и служанка ей не потребуется.
— И что вы тогда сделали?
— Я не хотела, чтобы меня увольняли. Я пошла к миссис Гайд и попросила ее позволить мне остаться. Миссис Гайд сказала…
— Вы не обязаны говорить нам, что ответила миссис Гайд. Говорите только, что делали вы. Что вы сделали после беседы с миссис Гайд?
— Я осталась на вилле «Девон». Я даже не искала новую работу, потому что надеялась выйти замуж в следующем году.
— Правда ли, что ваше замужество не состоялось, помолвку расторгли и сейчас вы служите у мистера и миссис Самнер в Стэмфорд-Хилл к северу от Лондона?
— Да, сэр.
— Вы должны говорить «да, Ваша Честь», мисс Фишер. Значит, вы остались на вилле «Девон» и находились там 27 июля?
— Да, Ваша Честь.
— Пожалуйста, расскажите суду, что произошло в четверг, 27 июля.
— Мистер Ропер пришел ко мне и дал полкроны. Он сказал, что мы больше не увидимся, так как он уезжает в Кембридж на новое место. Сказал, что Эдварда берет с собой и они поедут на поезде. Миссис Ропер и малышка Эдит приедут к нему вскоре. Он не сказал когда. Он просто сказал — вскоре.
— Вы видели, как он покинул дом?
— Нет, не видела. Я была на кухне с миссис Гайд. Миссис Гайд сказала, что миссис Ропер плохо себя чувствует и она заберет девочку к себе, как обычно делала в таких случаях, чтобы миссис Ропер…
Мистер де Филиппис долго не прерывал мисс Фишер. Присяжным, возможно, были непонятны его действия, но мистер Тейт-Мемлинг, конечно, все понял и вскочил на ноги, как только адвокат произнес:
— Вы не должны рассказывать нам, что говорила вам миссис Гайд, если при этом не присутствовал обвиняемый. Он присутствовал?
— Нет.
— Что вы сделали потом?
— Я порезала хлеб и намазала его маслом. Еще открыла банку консервированного лосося и поставила ее с другой едой на поднос. И еще молоко для малышки, чайник с чаем и сахарницу.
— А в спальню миссис Ропер вы отнесли поднос?
— Нет, миссис Гайд отнесла его сама.
— Во сколько это было?
— Чуть позже пяти.
— Вы резали хлеб для бутербродов хлебным ножом?
— Да, Ваша Честь.
Предъявили хлебный нож, которым перерезали горло миссис Ропер. Мисс Фишер посмотрела на него и заметно побледнела. Мистер де Филиппис наполнил водой из графина второй стакан и спросил свидетельницу, не хочет ли она выпить воды и присесть.
— Нет, благодарю. Со мной все в порядке.
— Тогда, мисс Фишер, не скажете ли вы Его Чести — нож, который вам только что показали, и вы при этом, с вашего позволения, проявили значительную силу духа, является тем ножом, которым вы резали хлеб для миссис Гайд чуть позже пяти часов того вечера?
— Да, это он.
— Что вы сделали с ножом после того, как воспользовались им?
— Я вымыла его под краном, Ваша Честь, затем вытерла и убрала в ящик.
— В ящик, где он всегда хранился?
— Да, вместе с хлебной доской.
— Что случилось потом?
— Позвонили в дверь. Я открыла и увидела мистера Ропера. Он сказал, что забыл серебряную монетницу.
