— Адмирал, я помогал Камето Куросиме составлять этот план.
— Я начинаю забывать важные вещи, — адмирал явно не обратил внимания на свое собственное признание неумолимости времени. — Мы слегка изменим план. — Он пересел на краешек кресла. — Вместо двух ударов мы нанесем один — отправим все самолеты, способные оторваться от взлетной палубы единой группой.
— Отличная мысль, адмирал, — отозвался Симицу. — Похоже, у них хорошие радары и самолеты не уступают тому русскому разведчику. Надо полагать, они отреагируют достаточно оперативно…
— В сорок первом Футида застал их врасплох, — усмехнулся адмирал и затем добавил совершенно без тени иронии: — Большинство их сообщений по радио — это ложь.
— Вне всякого сомнения, адмирал.
— Но американцы слишком болтливы.
— Особенно их газетчики и журналисты, — рассмеялся Симицу. — Помните, Адмиралтейство выписывало их журналы по авиации?
— Конечно, Масао. Они давали нам отличную информацию о новейших военных самолетах.
— Да, и эта самая информация позволила нам легче расправляться с ними в Китае, адмирал.
— Да, они могут быть полезными. Собственно, они и сейчас оказали нам услугу…
— Вы имеете в виду их новые виды оружия?
— И в первую очередь «Сайдвиндер».
— Вы полагаете, у них действительно есть такая ракета?
Старик кивнул.
— Я уже говорил, что большинство их сообщений по радио — ложь, но я верю, что «Сайдвиндер» у них имеется и что они способны применить его против нас с самолетов, которые быстрее наших «Зеро», хотя и не так маневренны.
— Это ракеты с особой системой наведения, адмирал. Их притягивает тепло, выделяемое моторами самолетов.
— Точнее, выделяемое другими моторами, Масао. Я уверен, что наши «Сакаэ» выделяют меньше тепла, чем турбореактивные двигатели. И уж, конечно, осветительные ракеты куда горячее!
— Ракеты? Отличная идея, адмирал. Горящий магний выделяет тепла больше, чем мотор нашего самолета. — На лице Симицу показалась ухмылка. — Если верить их радио, они видят нас на своих экранах.
— Да. В общем, как только они появятся, пусть ваши летчики запустят осветительные ракеты.
— Адмирал, — сказал Симицу, прищурясь. — В Китае их «Кертисы» пытались компенсировать отставание в скорости лобовыми атаками.
— Да, Масао. Если их машины и впрямь такие быстрые, как они утверждают, мы должны взять на вооружение эту тактику. — Симицу кивнул. — Мы обсудим план «Z» и все что мы знаем или подозреваем о противнике, завтра с командирами отрядов в пятнадцать ноль-ноль.
Симицу кивнул, и в глазах его загорелись огоньки.
— Да, адмирал, а как же наши полосы, номера?
— Все завтра, Масао. На всех самолетах появятся полосы, хризантемы и номера. — Упершись руками в крышку стола, старик подался вперед: — Масао, вы помните сигнал, который вы должны будете дать, если удастся внезапная атака и противник будет застигнут врасплох?
На худом лице Симицу снова появилась усмешка.
— Адмирал, как я могу такое забыть? «Тора, тора, тора!»
Старик удовлетворенно вздохнул и снова откинулся на спинку стула.
Симицу смотрел куда-то в пространство. Он думал о завтрашнем дне.
Он думал о Перл-Харборе.
9. 5 декабря 1983 года
— Открытым текстом, — говорила Памела Уорд, сидевшая напротив стола коммандера Белла. — Русское радио прямо-таки сошло с ума.
— Из-за этого судна? — спросил Брент Росс, сидевший там же.
— Погиб китобоец, — уточнил Белл.
— Где? — спросил Брент.
Памела встала, подошла к карте, заглянула в свой блокнот, показала пальцем:
— Вот здесь. Сто шестьдесят четыре градуса тридцать минут западной долготы, сорок четыре градуса десять минут северной широты. — Она вернулась на свое место.
— Черт! Как раз посредине между Алеутами и Гавайями, — сказал Брент. — Он вспомнил слова Денниса Бэнкса. — Есть определенная закономерность.
— Закономерность? — хмыкнул Белл. — Ваша подлодка, значит, напала на маленькое китобойное судно?
— Но кто-то же его уничтожил, — стоял на своем Брент. — Кто-то уничтожил «Спарту», вертолет, русский самолет…
Белл перевел взгляд на Памелу и спросил:
— Что передал китобоец?
— Ничего, коммандер. Все радиопереговоры велись между плавучей фабрикой «Геленджик» и Владивостоком. На китобойце произошел взрыв. Такой большой, что разнесло не только корабль, но и добытого ими кита.
— Уцелевшие есть?
— Уцелевших нет, коммандер.
— Вот видите, Брент, — сказал Белл, оборачиваясь к энсину Россу. — Это несчастный случай. Не более того.
Бренту показалось, что он хватил соляной кислоты. Белл защищал интересы кэптена Эвери, заботился о своей карьере. Брент понимал, что коммандер ни за что не отдаст предпочтение гипотезе энсина, если кэптен придерживается иной точки зрения. Он также понимал, что нужно обладать известной смелостью, чтобы увидеть в этих четырех инцидентах происки японских фанатиков. Он и сам не был в этом уверен на все сто. Белл был прав насчет торпед. У китобойца слишком неглубокая осадка, чтобы можно было нанести по нему торпедный удар. Да и самолеты тут явно были ни при чем. Гидросамолет вряд ли мог успешно взлететь в штормящих водах этого региона. Оставались пушки подлодки. Но на это требовалось время: нужно было всплывать на поверхность, готовить орудия к бою. Китобоец успел бы за это время сообщить об опасности. Нет, он погиб быстро, неожиданно и скорее всего в результате несчастного случая. Хотя это вовсе не обязательно. Брент посмотрел на карту, встал и медленно подошел к ней. Памела и Белл с интересом следили за его движениями. Брент взял циркуль. Провел дугу к югу от Алеутских островов.
— Шестьсот миль, — сказал он, обращаясь как бы к самому себе. — Вполне вероятно.
Белл хмыкнул.
— Брент, не может быть, чтобы «Зеро» атаковали с базы на Алеутах. С какой стати им было нестись на юг, чтобы потопить маленький китобоец! Какие задачи они преследовали? Это что, упражнение в поражении целей?
Брент прекрасно понимал, что коммандер говорит разумные вещи, а вот он — нет. Он пожал плечами, снова сел на место. Но мысль о том, что тут есть закономерность, не давала ему покоя. Закономерность, но какая? Где ее искать?
— Есть какие-нибудь новости насчет шифровки русского самолета? — обратился Белл к Памеле, но та покачала головой:
— К сожалению, нет, коммандер.
Белл мрачно кивнул, обернулся к Россу.
— Я звонил в госпиталь. Тайрон Джонс по-прежнему находится в коме.
— Он что-нибудь еще сказал?
