— Угроза финансового краха страны…
— Нерезиденты покидают Москву…
— Потери иностранных вкладчиков пока не поддаются исчислению…
— Считается, что крупнейший западный инвестор Джордж Сорос потерял около 2 миллиардов долларов…
— Финансовая катастрофа грозит непредсказуемыми последствиями населению страны…
— Очередное ограбление народа…
— Тысячи и тысячи бизнесов будут закрыты…
— Технический дефолт…
— Дефолт… Дефолт…
— Премьер Сергей Кириенко объявил об отставке правительства…
Я почему-то вдруг вспомнил Палея, бормочущего, как в бреду: «… значит, меня убили!» При чем здесь Палей? Чепуха какая-то. От бессонной ночи звонко гудела пустота в голове, легкий сумрак застилал глаза, было зябко-дремотно, как с тяжелого похмелья.
Лора негромко произнесла:
— Я хочу вам сказать об очень важном…
Я не сразу и расслышал ее сквозь взволнованную радиоистерику и гул мотора, удивленно взглянул на нее.
— Да?
— Я знаю, что вы самый близкий человек Коту. Я хочу, чтобы вы знали. Если сочтете правильным, вы скажете Коту…
Из глаз ее снова неостановимо потекли слезы. Я протянул ей платок и попросил:
— Лора, не волнуйтесь… И не плачьте, а то я совсем потеряю соображение…
— Не обращайте внимания, это у меня от испуга. Они так жутко били Кота, я была уверена, что они его убьют…
— Все обошлось, не нервничайте. Все как-то устроится, — говорил я обязательные банальные глупости.
— Ничего не устроится, — покачала она головой. — Я по просьбе Кота подготовила файл. Он называется «Меморандум»… Там шла речь о «Бетимпексе», о концерне Серебровского «РОСС и Я», об огромном кредите, там были имена, фамилии, банки, счета…
— Да, Лора, я знаю — о Поволжском кредите.
— Там было не только о Поволжском кредите, там была масса чудовищных историй! Кот велел сделать так называемый почтовый ящик со стопором… То есть если я не подтвержу команду, через неделю вся эта информация вылетит в Интернет…
— Да, Лора, я догадывался об этом.
— Он считал, что это наша страховка, защита от врагов. На случай, если с нами случится что-нибудь. Кот, видимо, предупредил их об этом.
— И что?
Она судорожно вздохнула, в горле ее клокотали рыдания.
— Я впервые в жизни ослушалась Кота… Когда я прочитала все это, я поняла, что он ошибается. Никакая это не защита. Те, кто знает об этом файле, не разрешат ему жить на земле. Если файл будет обнародован, Кота просто необходимо станет убить…
— И что вы сделали?
— Не включила автоматический выпуск файла в Интернет. Он спит. Пока я сама не запущу его в сеть… Если Кот узнает, он решит, что я предала его… А это не так… Я только хотела оберечь его. Я бы лучше сама умерла.
Н-да-тес, вот такие пироги! Не знаю какие именно, но Хитрый Пес наверняка предпринял титанические усилия, чтобы нейтрализовать угрозу Кота. Мне бы очень хотелось знать — включает ли он в свои системные комбинации такие факторы, как женская любовь? Учитывает ли он, что женщина, пытающаяся спасти своего любимого, может совершить абсолютно непредсказуемый поступок?
Я запарковал машину у Киевского вокзала, положил ей руку на плечо и совершенно искренне предложил:
— Забудьте! Забудьте, Лора, об этом! Вы слышите, что происходит сегодня? Не до Кота сейчас никому, не до вас, не до дискеты! А когда он появится в вашей пейзанской благодатной дыре, наврите ему, что вы уничтожили файл…
— Как можно? — испугалась Лора.
Я вспомнил свою бесхитростную прямодушную подругу Лену, всю из себя нежную и невинную, и засмеялся:
— Обычно, по-женски. Немного бескорыстной лжи, как смазка, смягчает трение между любящими людьми. Скажите ему, что, когда к вам вломились «бетимпексовцы», вы от испуга нажали «delete» и стерли всю информацию! Что, кстати говоря, было бы только правильно…
Потом мы долго бесплодно толкались в кассах, пока я не подозвал милиционера, подарил ему на память десять долларов, и он через несколько минут принес нам билет на кишиневский поезд.
Я посадил ее в вагон, обнял на прощание и шепнул:
— Однажды все снова будет хорошо. Кота долго не будет… Пока не жди… Но он появится. Обязательно!
Ехал по забитой машинами Садовой, через жару, синий смог и пугающие новости по радио, и нервная дремота качала меня за рулем, как пьяного.
И долго не мог сообразить, что это такое звонит долго, резко, на мне, — пока не встряхнулся, поняв, что это звонит у меня в кармане сотовый телефон.
Выхватил трубку, включил и услышал рвущийся голос Марины:
— Серега! Серега! Сафоновцы сегодня убьют Кота…
— Подожди! Откуда ты?
— У метро «Динамо». Я убежала от своей охраны, еду к Лене Остроумовой… Они туда обязательно придут, они знают, что он там!
— Каким образом?
— Не знаю! Как я поняла, на твоей машине стоит радиомаяк, Сафонов всегда знает, где ты был, где находишься…
— Не паникуй, Марина! Я сейчас приеду, ничего не предпринимайте без меня! — заорал я в трубку.
— Ты не успеваешь, Серега! Я должна вывезти его оттуда, они не посмеют стрелять — я пока их хозяйка…
— Марина, послушай, вам некуда ехать! Дождитесь меня, я через полчаса буду…
— Кот знает, что я еду к нему. Я позвонила… Кот сказал, что приедет какой-то его друг, он поможет… Кот не хочет подставлять тебя…
— Марина, не делайте глупостей! Я… — В трубке затрещало, и связь прервалась.
Тупая непроходимая пробка забила Садовую. Машины двигались медленно, вязко, тяжелыми толчками по склеродированным улицам, забитым жестяными газующими пол чищами.
Кот Бойко: предпоследнее прости
Мы спускались с Мариной в лифте, я обнимал ее одной рукой, а другой держал завернутый в лист обоев карабин. И жалел, горевал и сетовал, что не идет эта долбаная кабинка, этот дребезжащий вертикальный транспорт к самому центру земли.
О, какой это был бы кайф! Мы бы медленно и блаженно ползли через земляную кору, прорезая постепенно все эти девоны, кембрийские и прочие слои, постепенно опоясывались, как золотым кушаком, оливиновым поясом, пока не нырнули бы в кипящий океан магмы, и в самом центре бушующего багрово-
