«индиана» мчится по вертикальной стене!
Незрячее лицо Ваньки — от ужаса, от восторга преодоленного страха, от фантастического ощущения невесомости и бешеного движения, зачеркнувшего силу земного притяжения.
Наверное, и у меня было идиотически-счастливое лицо. Как-никак, а сегодня я снова принял чемпионский старт.
— Держи руль! Крепко!.. — кричал я, перекрывая грохот мотора и свист рассекаемого воздуха. — Держи!.. Управление — у тебя! Не бойся — я страхую! Не бойся ничего!.. Никогда!.. Держи!..
Ванька судорожно сжимал руль, мотоцикл с ревом писал на бесконечной кольцевой дороге волшебные зигзаги ни с чем не сравнимого иррационального счастья.
— Кот! Я веду!.. — вопил Ванька. — Я сам!.. Я сам!..
Сергей Ордынцев: паника
На выходе из лифта меня уже встречал вахтенный охранник командирского этажа:
— Александр Игнатьич ждет вас в кабинете Сафонова…
Паническая суета властвовала на этаже — люди с вытаращенными глазами, с бумажками и сотовыми телефонами в трясущихся руках бегали по коридору. Из большой приемной Серебровского доносился слитный шум шепчущего, бормочущего разноголосья, треск пейджеров, звонки телефонов, механическое мяуканье биперов. Чиновничью братию раздирало одновременно желание продемонстрировать свое усердие и страх обнаружить свою никчемность в критической ситуации, их манила мечта деловито промелькнуть перед грозным оком босса и ужас попасть ему под горячую руку.
Я вошел в кабинет шефа безопасности, когда Сафонов закончил телефонный разговор с кем-то и положил трубку, а Серебровский сидел верхом на стуле посреди комнаты. Он поднял взгляд на меня, кивнул и показал на пустое кресло напротив.
— Садись… Вместе мы являем прекрасную восточную композицию — икебана из мудаков! — Потом повернулся к Сафонову: — Ну, что обещает наша краснознаменная ментура?
— По всей Москве введен в действие план «Перехват». Всем постам и патрульным рассылаются фото и описания Ваньки и Кота. Я подключил РУОП, и дана команда всем муниципалам.
— Господа, друзья, начальники! Извините, пожалуйста, — вмешался я. — Мне кажется, вы зря это делаете…
Серебровский грозно обернулся ко мне.
— Так! Тоже интересная точка зрения! Какие дашь рекомендации?
— Подождать… Ничего не предпринимать. Не поддаваться панике. Подождать хотя бы до вечера… — Я старался держаться спокойно.
— Ты отдаешь себе отчет в том, что происходит? — зловеще-тихо спросил Серебровский. — Ты понимаешь, что я полностью в руках у Кота? Что сейчас он волен мне предписывать все, что захочет?
Вот беда! Как все-таки несчастье застит взор, омрачает разум! Я помолчал и сказал Сашке как можно мягче:
— Саня, может, я чего не понимаю… Мне кажется, что Кот хочет тебе показать — мы все в руках друг у друга. Я уверен, что он не причинит вреда парню — это самое главное!.. Я понимаю, что тебе на хрен не нужна моя голова, но я даю ее наотрез — не сделает Кот ничего плохого пацану…
— И что — ждать, сидеть сложа руки? — с яростью спросил Сашка.
— Да, ждать! Не дай Бог, какой-нибудь ретивый идиот захочет силой отнять Ваньку у Кота — мы не можем знать, что получится… Не надо нам ничьей помощи — Кот теперь сам объявится, он прорвал оборону. Мы напрямую узнаем, чего он хочет.
— А я и так знаю, чего он хочет, — сказал магнат. — Он хочет мне показать, что вся моя сила — мнимость, миф, выдумка. Что он один сильнее вас всех… И умнее меня…
Серебровский встал со стула, собрался идти на выход, остановился и снова развернулся к нам.
— Я подумаю об этом…
В этот момент растворилась дверь, и в кабинет заглянул финансовый директор Палей:
— Извините, Александр Игнатьич, я знаю, вам сейчас ни до чего…
— Остановитесь. Вздохните. Докладывайте.
— Биржа закрылась на минус сто двадцать два. Индекс во Франкфурте и Лондоне тихонько поехал вниз. В Нью-Йорке рынок откроется через три часа — я сразу сообщу вам…
— График биржевого движения дайте мне к семи тридцати, — распорядился Серебровский. — К утру мне нужен австралийский индекс «Олл Ординарис» и гонконгский «Ханг Сенг»…
— Обязательно! — Палей смотрел на магната с испугом, недоумением, восхищением. — Вы железный человек, Александр Игнатьич…
— Надеюсь, что нет, — покачал головой Серебровский. — Железо — слабый металл. За тридцать лет ржа съедает железо дотла. Меня бы уже давно отправили на переплавку…
Кот Бойко: Чанг и Энг
Ванька Серебровский и я остановились перед прилавком стрелкового тира в парке. Служитель, унылый человек в перевязанных ниткой очках и клочковатой бороде, отсыпал нам из коробочки пульки, уселся сбоку на стул и опять погрузился в чтение какой-то толстой растрепанной книги.
Ванька стал неловко целиться в мишень.
— Э, брат, давно не брал ты в руки шашки… Все забыл, — сказал я. — Палец на курке — мягкий- мягкий, резиновый… Ствол плывет легко, как пузырек мыльный.
— А ты сам стрельни, Кот, — предложил Ванька.
Я, не спеша заряжая разложенные на прилавке винтовки, сообщил ему потихоньку: — Опасаюсь…
— Чего? — удивился пацан.
— Срама, — усмехнулся я, продолжая вкладывать пульки в оружие. — Давным-давно, я только получил первую медаль чемпиона страны, пошли мы в кино «Форум» — твои папаня с маманей, Верный Конь Серега и я. Там в подвале тир был… Зашли мы, а публика завсегдатайская, на медаль мою глянула — естественно, расступается с почтением. А наши меня поднатыривают — ну-ка, Кот, стрельни, покажи им класс…
Ванька с восхищением смотрел, как я быстро переламываю пневматические карабинчики, заправляя в ствол свинцовые капли пулек.
— Взял я пригоршню пуль, прицелился, выстрелил — мимо! За спиной — вздох, как рыдание! Представь сам — пижон с чемпионской медалью в тире киношном промахивается! Прицеливаюсь снова по всем правилам, бац — мимо! Сзади — шепот и смешки… Стреляю еще раз — мимо! Сзади смех и громкий голос — купил он медаль!.. Люда, твоя мать, хохочет, на Серегу и твоего отца смотреть больно! Публика веселится…
— А почему — мимо?
— Да у них у всех мушки сбиты, дуло кривое.
— И что?
— Что! Озверел я маленько, плюнул на стрелковую азбуку и начал шарашить по стволу… Вот так…
Я поднял винтовку и, почти не целясь, стал стрелять навскидку по мишеням.
Следующая — выстрел! Следующая — выстрел! Следующая — выстрел! Выстрел!
Выстрел!..
Служитель тира, забыв о своей книжке, смотрел на нас с оторопью. Без остановки падали подстреленные кабаны и олени, крутились ветряные мельницы, взлетали самолетики, загорались огни, что-
